Тьерри Эльзасский

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Тьери Эльзасский»)
Перейти к: навигация, поиск
В Википедии есть статьи о других людях с именем Дитрих.
Тьерри Эльзасский
фр. Thierry d'Alsace<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
граф Фландрии
28 июня 1128 — 11 января 1168
Предшественник: Вильгельм Клитон
Преемник: Филипп I Эльзасский
 
Рождение: ок. 1099/1101
Смерть: 17 января 1168(1168-01-17)
Гравелен
Род: Эльзасский дом
Отец: Тьерри II Лотарингский
Мать: Гертруда Фландрская
Супруга: 1) Сванхильда
2) Сибилла Анжуйская
Дети: от 1-го брака: Лауретта
от 2-го брака: Бодуэн, Филипп, Пьер, Гертруда, Маргарита, Матильда
вне брака: Жерар, Гильом, Конан

Тьерри (Дитрих) Эльзасский (фр. Thierry d'Alsace; ок. 1099/1101 — 17 января 1168, Гравелен) — граф Фландрии с 1128, сын Тьерри II, герцога Лотарингии, и его второй жены Гертруды Фландрской, дочери Роберта I Фризского, графа Фландрии.





Биография

Из отцовских владений в Лотарингии Тьерри унаследовал сеньорию Бич.

2 марта 1127 года был убит Карл Добрый, граф Фландрии, не оставивший после себя наследников. Воспользовавшись правами сюзерена на вымороченный лен, король Франции Людовик VI передал Фландрию Вильгельму Клито, имевший права на Фландрию через свою бабушку, Матильду Фландрскую, происходившей из Фландрского дома. Инвеститура Клитона титулом графа Фландрии состоялась 23 марта 1127 года в Аррасе в обход прав ряда более близких родственников Карла Доброго.

Однако права на фландрский престол предъявили ещё целый ряд претендентов. На титул графа Фландрии помимо Вильгельма Клитона претендовали: Генрих I, король Англии, являвшийся по матери племянником Роберта I Фриза, графа Фландрии; Вильгельм Ипрский, будущий граф Кент, незаконный сын Филиппа де Лоо, младшего из сыновей Роберта I; Бодуэн IV, граф Эно, правнук по мужской линии Балдуина VI, графа Фландрии; Тьери Эльзасский, внук Роберта I по матери; Арнульф Датский, старший сын сестры Карла Доброго. В результате против Вильгельма началась война. Ко всему прочему политика Вильгельма и его отношение к фламандским свободам быстро сделали его непопулярным.

Среди других претендентов больше других преуспел Тьерри. Тьери также получил финансовую и военную поддержку английского короля, не желавшего перехода Фландрии под власть Вильгельма. В феврале 1128 года против Клитона выступили горожане Сент-Омера и Гента, в марте их примеру последовал Брюгге, а в мае — Лилль. Под контролем Вильгельма осталась лишь небольшая территория на юге графства. Вильгельма пытался поддержать его сюзерен, Людовик VI Французский, по требованию которого архиепископ Реймса отлучил Тьерри от церкви, а сам Людовик осадил Лилль. Но вскоре Людовику под давлением англичан пришлось снять осаду и отступить.

Однако Вильгельму удалось добиться ряда успехов. Он атаковал Брюгге и в сражении при Акспуле 21 июня нанёс поражения нормандско-лотарингским войскам Тьери Эльзасского. Затем к армии Вильгельма присоединились отряды Готфрида I, графа Лувена, и соединённые силы 12 июля осадили Альст, где находился Тьери Эльзасский. Но во время осады Вильгельм был смертельно ранен из арбалета и 28 июля 1128 года умер.

В результате Тьерри оказался победителем. Вскоре его признали графом все фландрские города. В 1132 году Тьерри помирился и с королём Франции, принеся ему вассальную присягу. Дольше других ему оказывал сопротивление граф Эно Бодуэн IV, причем борьба шла в основном за влияние в Остреване и Камбре, но в итоге Тьерри и здесь вышел победителем.

Став графом, Тьерри довольно быстро восстановил благосостояние Фландрии и наладил хорошие отношения как с городами, так и с фландрской знатью. Несмотря на вассальную присягу, принесённую королю Франции, Тьерри поддерживал тесные отношения и с королём Англии, а также и с императорами Священной Римской империи.

За время своего правления Тьерри 4 раза отправлялся в Святую землю. Первый раз он отправился в Иерусалимское королевство, где правил его тесть, Фульк Анжуйский, в 1137 году, оставив регентшей свою жену Сибиллу. Там он участвовал в победоносной экспедиции в Цезарею, а в 1139 году помог Фульку в разгроме разбойников, укрепившихся в Гааладе.

По возвращении во Фландрию Тьерри оказался втянут в борьбу знати в Нижней Лотарингии после смерти герцога Готфрида II в 1142 году новым герцогом стал его малолетний сын Готфрид III. Против него восстали два сеньора. Благодаря помощи Тьерри мятеж удалось подавить, а взамен граф Фландрии получил область Дендермонде, присоединенную к его владениям.

В 1147 году Тьерри принял участие во втором крестовом походе, организованным королём Франции Людовиком VII и германским королём Конрадом III, оставив регентами жену Сибиллу и старшего сына Бодуэна. Во время похода он послужил одной из причин возникновения трения между крестоносцами, потребовав передать ему в качестве фьефа Дамаск.

За время отсутствия Тьерри на Фландрию напал граф Эно Бодуэн IV, опустошив Артуа, и отступив только после того, как Сибилла отправила армию, опустошившую в ответ Эно. После этого при посредничестве архиепископа Реймса было заключено перемирие на полгода. Вернулся домой Тьерри в апреле 1150 года. После окончания срока перемирия он начал войну против графа Эно, которого поддержали епископ Льежа Генрих II де Леез и граф Намюра Генрих I. После произошедшей между армиями противников битвы был заключён мир. Позже этот мир был скреплён свадьбой дочери Тьерри Маргариты и Бодуэна, наследника Бодуэна IV. Благодаря этому браку Фландрия позже вернулась к первому Фландрскому дому.

Вскоре умер старший сын Тьерри, Бодуэн, в результате чего наследником стал второй сын Филипп, которого отец в 1156 году женил на Елизавете де Вермандуа, дочери графа Вермандуа и Валуа Рауля I. В 1157 году Тьерри вместе снова отправился в Иерусалимское королевство, на этот раз в сопровождении жены, оставив регентом своего наследника Филиппа. Там он принял участие в армии короля Балдуина III в осаде Шатель-Ружа в Антиохийском княжестве, а затем Шейзара в Оронте. Однако конфликт между князем Антиохии Рено де Шатийоном и Тьерри помешал развить успех, в результате чего Шейзар был оставлен.

Во время отсутствия Тьерри, его наследник Филипп ввязался в борьбу с графом Голландии Флорисом III, притеснявшим фландрских купцов, отправившись в военный поход, разорив Беверен. Вернувшись, Тьерри вновь взял власть в свои руки, при этом его жена осталась в Святой земле, постригшись в монахини.

В 1163 году умер король Иерусалима Балдуин III, после чего в 1164 году Тьерри в последний раз отправился в Иерусалимское королевство, оставив регентом опять Филиппом. В том же году Филипп встретился в Ахене с императором Фридрихом I, получив от него в лен Камбре.

Вскоре возобновилась война против графа Голландии Флориса III. Фландрской армией руководили сыновья Тьерри, Филипп и Матье, ставший благодаря браку графом Булони. В войне на стороне Фландрии участвовал также Готфрид III Лувенский В результате Флорис в 1165 году попал в плен и находился до 1167 года в заключении в монастыре Святого Доната. Тьерри вернулся в 1166 году. В 1167 году был подписан мир, который гарантировал свободную торговлю фламандским купцам в Голландии.

Умер Тьерри 17 января 1168 года. Во время его правления во Фландрии наступил мир. Проведенные Филиппом реформы обеспечили Фландрии экономический подъём, который продолжился во время правления сына Тьерри. Кроме того значительно увеличилась территория графства.

Брак и дети

1-я жена: Сванхильда (ум. 4 сентября 1133). Дети:

2-я жена: с 1134 Сибилла Анжуйская (ок. 1112/1116 — 1165), дочь Фулька V, графа Анжу и короля Иерусалима, и Ирменгарды дю Мэн, графине Мэнской, разведённая жена Вильгельма Клито, графа Фландрии. Дети:

Также Тьерри имел трёх незаконнорожденных детей от неизвестной любовницы:

  • Жерар (Герхард) Фландрский (ум. 1206), канцлер Фландрии
  • Гильом (Вильгельм) Брон (ум. до 1167)
  • Конон

Напишите отзыв о статье "Тьерри Эльзасский"

Литература

  • Пиренн А. Средневековые города Бельгии. — СПб.: Издательская группа «Евразия», 2001. — 512 с. — 2000 экз. — ISBN 5-8071-0093-X.
  • Ришар, Жан. [www.biblio.nhat-nam.ru/Latino-Ierusalimskoe_korolevstvo.djvu Латино-Иерусалимское королевство] / Пер. с фр. А. Ю. Карачинского ; Вступ. ст. С. В. Близнюк. — СПб.: «Издательская группа Евразия», 2002. — 448 с. — 2000 экз. — ISBN 5-8071-0057-3.
  • Le Glay Edward. Histoire des comtes de Flandre jusqu'à l'avénement de la maison de Bourgogne. — Paris: A. Vandale, 1843. — Т. 1. — P. 338—365.
  • Platelle Henri et Clauzel Denis. Des principautés à l'empire de Charles Quint (900-1519) // Histoire des provinces françaises du Nord, v. 2. — Westhoek-Editions Éditions des Beffrois, 1989. — ISBN 2-87789-004-X.
  • Dumont Georges-Henri. Histoire de la Belgique. — Bruxelles: Le Cri, 1977. — ISBN 2-87106-182-3.
  • Douxchamps Cécile et José. Nos dynastes médiévaux. — Wepion-Namur: José Douxchamps, éditeur, 1996. — ISBN 29600078-1-6.

Ссылки

  • [fmg.ac/Projects/MedLands/FLANDERS,%20HAINAUT.htm#_Toc212185314 COUNTS of FLANDERS 1128—1191 (LORRAINE)] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 9 января 2012. [www.webcitation.org/66Jzfk6Fd Архивировано из первоисточника 21 марта 2012].
  • [www.manfred-hiebl.de/mittelalter-genealogie/elsass_haus/dietrich_von_elsass_graf_von_flandern_+_1168.html Dietrich von Elsaß, Graf von Flandern] (нем.). Genealogie des Mittelalters. Проверено 9 января 2012. [www.webcitation.org/66u1OyOTC Архивировано из первоисточника 14 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Тьерри Эльзасский


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Тьерри_Эльзасский&oldid=73657023»