Тьерри, Амедей
| Амедей Тьерри | |
| Amédée Thierry | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Амедей Тьерри, полное имя Амеде́й Симо́н Домини́к Тьерри́ (фр. Amédée Simon Dominique Thierry; 2 августа 1797 года, Блуа — 27 марта 1873 года, Париж) — французский журналист и историк; младший брат Огюстена Тьерри.
Биография
В 1829 году был назначен профессором истории в Безансон, но скоро уволен за «крайние идеи». Как и его знаменитый старший брат Огюстен, Амедей принадлежал к демократической партии; с восторгом приветствовал революцию 1830 г., вступил в ряды новой администрации, был несколько лет префектом в департаменте Верхней Соны и деятельно вводил реформы; продолжал службу в Париже при государственном совете (с 1838 г.), в 1841 г. был избран в Академию моральных и политических наук; в 1860 г. назначен сенатором.
Творчество
Исторические взгляды и приемы научной работы слагались у Тьерри под влиянием идей его брата; он обнаружил несомненный талант историка-рассказчика «колориста» и оставил ряд интересных и для его времени ценных трудов по римской и французской истории. Но у него не было ни того выдающегося дарования исследователя, ни тех колоссальных знаний, ни того подвижнического энтузиазма в труде, оригинальности концепции и изложения, какие поставили его брата в первые ряды великих деятелей исторической науки.
Главной задачей Тьерри было исследование происхождения общественного строя французского народа, характеристика культуры тех рас, из которых образовалась французская нация, изучение римского завоевания Галлии и его последствий. Два главные его сочинения:
- «Histoire des Gaulois jusqu’à la domination romaine» (Париж, 1828; 7 изд., 1877) и
- «Histoire de la Gaule sous l’administration romaine» (1840—47)
заслужили почетное место в историографии вопроса о началах французской национальной цивилизации. Автор обстоятельно рассматривает в них влияние кельтской и римской стихий в процессе сложения древней Франции.
- «Tableau de l’empire romain» (1862) — составляет переделанное введение к «Histoire de la Gaule sous l’administration romaine». С замечательной яркостью и смелостью истолковывается здесь положительная культурная роль, выполненная Римской империей во всемирной истории, притом в такое время, когда империю большинство историков продолжало еще трактовать в духе Монтескье, как эпоху безусловного упадка.
Преимущественно «нравоописательные», картинно, живо и правдиво написанные культурно-исторические очерки:
- «Récits de l’histoire romaine au V siècle» (1860);
- «Nouveaux récits de l’histoire romaine au V s.» (1864);
- «Derniers temps de l’empire d’Occident» (1860);
- «Histoire d’Attila et de ses successeurs» (1864; 6 изд., 1876);
- «Alaric» (1864);
- «St. Jérome, la société chretienne à Rome et l’émigration romaine en terre Sainte» (1867);
- «Saint Jean Chrysostome et l’impératrice Eudoxie» (1872);
- «Nestorius et Eutychès» (1878).
Напишите отзыв о статье "Тьерри, Амедей"
Ссылки
- При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
Отрывок, характеризующий Тьерри, Амедей
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
