Тэгтгрен, Петер
Поделись знанием:
Шаблон:Pain
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
| Петер Тэгтгрен Peter Tägtgren | |
 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Дата рождения | |
| Страна | |
| Профессии | |
| Инструменты | |
| Жанры |
дэт-метал, мелодичный дэт-метал, индастриал-метал, электроник-рок, грайндкор, блэк-метал |
| Коллективы | |
| Сотрудничество | |
| Лейблы | |
| [www.hypocrisy.cc ocrisy.cc] | |
Петер Тэгтгрен (швед. Peter Tägtgren, родился 3 июня 1970 года) — шведский музыкант, композитор, мультиинструменталист, продюсер, режиссёр клипов, лидер дэт-метал группы Hypocrisy и создатель индастриал-метал проектa Pain. Кроме этого Тэгтгрен создал блэк-металический проект The Abyss, участвовал в супергруппах War (блэк-металический проект, включающий музыкантов из Abruptum и Dark Funeral) и Lock Up (грайндкор). Тэгтгрен владеет собственной звукозаписывающей студией The Abyss и является известным музыкальным продюсером. В его студии записывались многие металические группы, включая Dimmu Borgir, Sabaton, Therion, Children of Bodom, Immortal, Dark Funeral и Borknagar.
В одном из своих интервью Тэгтгрен заявил, что Hypocrisy является для него всего лишь хобби, а наибольшее предпочтение он отдаёт своей студии — Abyss Studio[1].
Тэгтгрен создал музыкальный проект Lindemann совместно с вокалистом Rammstein Тиллем Линдеманном[2].
Свидетельством собственной популярности Петер считает то, что «девушки-фанатки все чаще предлагают себя в качестве презента команде — за хорошую музыку, отличный сейшн или просто так»[3].
Музыкальные пристрастия
Большое влияние на Петера оказала группа Kiss, именно она вдохновила его стать музыкантом[4]. Играть в направлении экстремальной музыки для Петера поспособствовала музыка группы Metallica, а также Venom и Possessed.
Философия
Петер Тэгтгрен не хочет называть себя сатанистом, используя при этом слово ненавистник (дословно hateanist) по отношению к религии (в большей степени к христианству). Воспитывался в семье, по его словам, ненавидящей религию[5].
Дискография
- 1992 — Hypocrisy — Penetralia (гитара, клавишные, ударные)
- 1993 — Hypocrisy — Osculum Obscenum (гитара, клавишные)
- 1994 — Hypocrisy — The Fourth Dimension (вокал, гитара, клавишные, продюсирование, микширование)
- 1995 — The Abyss — The Other Side (бас-гитара, ударные)
- 1996 — The Аbyss — Summon the Beast (бас-гитара, ударные)
- 1996 — Hypocrisy — Abducted (вокал, гитара, клавишные, продюсирование, микширование)
- 1996 — Therion — (вокал в песне «Path of the Psychopath», запись которой можно услышать на компиляции Bells of Doom, выпущенной в 2001 году)
- 1997 — Hypocrisy — The Final Chapter (вокал, гитара, клавишные, ударные)
- 1997 — Therion — A’arab Zaraq – Lucid Dreaming (дополнительная лид-гитара в песне «Under Jolly Roger»)
- 1997 — Pain — Pain (все инструменты, вокал)
- 1999 — Pain — Rebirth (все инструменты, вокал)
- 1999 — Pain — End of the Line (все инструменты, вокал)
- 1999 — Pain — On and On (все инструменты, вокал)
- 1999 — Hypocrisy — Hypocrisy (гитара, вокал, клавишные)
- 1999 — Lock Up — Pleasures Pave Sewers (вокал)
- 2000 — Hypocrisy — Into The Abyss (вокал, гитара, клавишные)
- 2002 — Pain — Nothing Remains the Same (все инструменты, вокал)
- 2002 — Hypocrisy — Catch 22 (вокал, гитара, клавишные)
- 2004 — Hypocrisy — The Arrival (вокал, гитара, клавишные, микширование)
- 2004 — Bloodbath — Nightmares Made Flesh (вокал)
- 2004 — Pain — Dancing with the Dead (все инструменты, вокал)
- 2005 — Hypocrisy — Virus (вокал, гитара, микширование)
- 2007 — Pain — Psalms of Extinction (все инструменты, вокал)
- 2008 — Pain — Cynic Paradise (все инструменты, вокал)
- 2009 — Hypocrisy — A Taste of Extreme Divinity (вокал, гитара, микширование)
- 2011 — Pain — You Only Live Twice (все инструменты, вокал)
- 2011 — Lock Up — Necropolis Transparent (вокал в нескольких песнях)
- 2012 — Sabaton — Carolus Rex (дополнительный вокал в песне «Gott Mit Uns» и кавер-версии песни «Twilight Of The Thunder Gods» группы Amon Amarth)
- 2013 — Hypocrisy — End of Disclosure (гитары, вокал, клавишные, микширование)
- 2015 — Lindemann — Skills in Pills (гитары, бэк-вокал, ударные, клавишные, микширование)
- 2016 — Pain — Coming Home
Напишите отзыв о статье "Тэгтгрен, Петер"
Примечания
- ↑ [deathmetal.ru/index.php?rasd=staty&vid=02&id=45 Интервью журналу М # 1 от 1999 года]
- ↑ Bad English. [www.metalstorm.net/events/news_comments.php?news_id=25377 Peter Tägtgren — Launches Project With Till Lindemann] (англ.). Metal Storm (5 January 2015). Проверено 5 января 2015. [archive.is/8LK0b Архивировано из первоисточника 5 января 2015].
- ↑ [www.hitkiller.com/index.php?d=metal&p=hypocrisy Hypocrisy на сайте Hitkiller.com]
- ↑ [deathmetal.ru/index.php?rasd=staty&vid=02&id=39 Интервью с Петером Тэгтгреном по поводу выхода альбома Hypocrisy]
- ↑ [deathmetal.ru/index.php?rasd=staty&vid=02&id=42 Hypocrisy]
|
Это заготовка статьи о деятеле музыки. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Тэгтгрен, Петер
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
