Тэер, Альбрехт Даниель

Альбрехт Даниель Тэер
нем. Albrecht Daniel Thaer
Дата рождения:	14 мая 1752(1752-05-14)
Место рождения:	Целле, Ганновер
Дата смерти:	26 октября 1828(1828-10-26) (76 лет)
Место смерти:	Мёглин
Страна:	Ганновер Пруссия Пруссия
Научная сфера:	медицина, сельское хозяйство
Место работы:	Берлинский университет имени Гумбольдта
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Гёттингенский университет
Известен как:	личный врач курфюрста Ганновера Георга III

Альбрехт Даниель Тэер (нем. Albrecht Daniel Thaer; 14 мая 1752, Целле — 26 октября 1828, Мёглин) — немецкий учёный, врач, аграрий, почвовед, основоположник сельскохозяйственной науки в Германии. Основатель Сельскохозяйственной Академии Мёглин.

Биография

Альбрехт Тэер родился в семье врача, служившего при дворе ганноверского курфюрста. В молодости пошёл по стопам отца, окончил медицинский факультет университета в Гёттингене (1774) . По возвращении в родной Целле получил по наследству должность личного врача курфюрста Ганновера Георга III. Увлёкся модной в конце 18-го века теорией физиократов, которая представляла земледелие основным источником народного благосостояния. Следствием этого стало страстное увлечение Тэера сельским хозяйством и практическими занятиями с агрокультурами. Науками о земле и агрокультуре немецкие университеты занимались и ранее. Старейшая в Германии сельскохозяйственная кафедра была открыта при Университете Галле в 1727 году. Вместе с экономикой и юриспруденцией она образовывала университетские камеральные разряды. Но применением теоретических знаний на практике вплотную занялся именно Альбрехт Тэер. В 1780 году он был избран в Королевское сельскохозяйственное Общество. В 1786 году он женился на Филиппине фон Виллих, дочери заместителя судьи Высшего апелляционного Суда Целле Георга Вильгельма фон Виллиха. В 1788 у них родилась дочь Кэролайн, которая в 1809 году вышла замуж за Георга Вильгельма Эрнста Крома, который позже стал профессором в Академии сельскохозяйственных наук у тестя.

Создание первой в Германии сельскохозяйственной Академии

Таер изучает опыт английского сельского хозяйства, результатом чего становится публикация в 1798 году научного труда в трёх томах о впечатляющем состоянии английского сельского хозяйства: «Введение в методы английского сельского хозяйства и последние теоретические и практические достижения в отношении совершенствования немецкого сельского хозяйства и агрономии», в котором высказывается мысль о создании отдельного аграрного учебного заведения, был также начерчен план заведения. Первый в Германии аграрный институт был основан Тэером в родном Целле, на лугах Даммах (ныне «Сад Тэера») в 1792 году, совместно с учёным-химиком Эйнхофом. Там он добился, в частности, значительного увеличения доходности севооборота. Начавшиеся Наполеоновские войны стали причиной того, что результаты практических исследований по сельскому хозяйству были опубликованы Тэером только в 1816 году в сочинении «История моего хозяйства». В 1804 году Тэер переезжает в Пруссию, где совместно с Эйнхофом покупает в 7 милях от Берлина имение Мёглин, на базе которого и при помощи собранного им по подписке небольшого капитала основывает первую немецкую сельскохозяйственную Академию. С 1819 года она называется Прусской Королевской Академией сельскохозяйственных наук. Здесь Тэер развивал свои принципы рационального сельского хозяйства, благодаря чему его считают основателем немецкой сельскохозяйственной науки и называют «отцом немецкого плодосеменного хозяйства». В 1809 году Тэер стал членом совета центрального управления прусского министерства внутренних дел, в должности которого содействовал осуществлению различных мер на благо сельского хозяйства. С 1810 по 1819 год он также занимал и место профессора в Берлинском университете.

Наследие

Тэер возглавлял свою Академию и преподавал в ней до самой смерти. После этого Академия и само имение перешли по наследству к его сыну, Альбрехту Филиппу Тэеру, который не мог самостоятельно обеспечивать материальную базу учебного заведения. Даже при том обстоятельстве, что прусское правительство ещё при жизни отца Тэера оказывало материальную поддержку Академии, назначив содержание самому Тэеру, и выплачивая жалование профессорам, тем не менее в 1861 году учебное заведение закрылось. Альбрехт Даниэль Тэер стал инициатором открытия и других специальных сельскохозяйственных учебных заведений. По примеру Мёглинской сельскохозяйственной Академии, Грейфсвальдским университетом было открыто подобное учебное заведение в Эльдене, при Боннском университете основана сельхозакадемия в Поппельсдорфе, а также в Проскау (Силезия) и Вальдау (Восточная Пруссия).

Научная деятельность

Тэер считал естественный путь развития сельского хозяйства обязательным условием для всей агронауки. Он был автором «теории перегноя» или «теории гумуса», считая его важнейшим питательным веществом для растений, что вызвало бурную полемику с химиком Либихом, считавшим, что Тэер недооценивает роль минеральных веществ в питании растений. Тэер одним из первых классифицировал почвы Западной Европы по механическому составу, содержанию гумуса и извести. Также развивал теоретические и практические знания о плодосеменном хозяйстве. С позиций теории гумуса Тэер обосновывал необходимость травосеяния, плодосеменных севооборотов и улучшенного ухода за пропашными культурами. Содействовал внедрению в севооборот такой новой для Европы агрокультуры как картофель. Был автором научных методов определения степени истощения почв различными агрокультурами, так называемой «хозяйственной статистики», которая помогала грамотному составлению севооборотов. Изучал вопросы механизации сельского хозяйства, зоотехники. Был автором классических трудов о тонкорунном овцеводстве и о шерстоведении, разработал сравнительную характеристику кормов для питания животных (ввёл термины «шкала кормов» и «сенной эквивалент»). Работал над задачами экономики сельского хозяйства. Его идеи изложены в 4-томном труде «Основы рационального сельского хозяйства», переведённом на многие европейские языки, в том числе и русский, и выдержавшем много изданий.

Память

• 1850 год — памятник в Лейпциге, согласно постановлению Конгресса немецких сельскохозяев 1843 года;
• 1860 год — памятник в Берлине;
• 1873 год — памятник в Целле;
• 1905 год — памятник в Кадане, Чехия;
• 1914 год — памятная стела в Галле;
• 1978 год — памятный бюст в парке Мёглин, автор Хёрст Энгельгард;
• Памятная доска в Гёттингене, по адресу Роте Штрассе, 29;
• Сельскохозяйственный факультет Берлинского университета с 1998 года вручает медаль Альбрехта Тэера;
• Памятник в городе Ильцен на улице Альбрехта Тэера.

Библиография

• «Grundsätze der rationellen landwirt-schaft» («Основы рационального сельского хозяйства») в 4-х томах, Берлин, 1850;
• «Einleitung zur Kenntniss der engl. Landwirtschaft» («Введение в методы английского сельского хозяйства» 1798—1804)в 3-х томах, Ганновер, 1816;
• «Beschreibung der nutzbarsten neuen Ackergeräthe», тома 1‒3, Ганновер, 1802‒06;
• «Annalen der nieders ächs. Landw irtschaft» (Принципы научного сельского хозяйства 1809—1812) в 4-х томах;
• «Geschichte meiner Wirtschaft zu Möglin», 1815;
• «Leitfaden zur allgemeinen landwirthschaftlichen Gewerbs-Lehre», KLWG, Realschulbuchhandlung, Берлин, 1815;
• «Описание новейших и общеполезных земледельческих орудий», М., 1834;
• Körte «Биография Альбрехта Тэера», 1839.

Отрывок, характеризующий Тэер, Альбрехт Даниель

Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.