Тони, Роджер Брук

Роджер Брук Тони Roger Brooke Taney
5-й Председатель Верховного суда США
15 марта 1836 — 12 октября 1864
Предшественник:	Джон Маршалл
Преемник:	Салмон Чейз
12-й министр финансов США
23 сентября 1833 — 25 июня 1834
Президент:	Эндрю Джексон
Предшественник:	Уильям Дуэйн
Преемник:	Леви Вудбери
11-й Генеральный прокурор США
20 июля 1831 — 14 ноября 1833
Президент:	Эндрю Джексон
Предшественник:	Джон Берриен
Преемник:	Бенджамин Батлер
Рождение:	17 марта 1777(1777-03-17) Калверт, Мэриленд, США
Смерть:	12 октября 1864(1864-10-12) (87 лет) Вашингтон, США
Партия:	Федералистская партия Демократическая партия
Автограф:

Роджер Брук Тони (англ. Roger Brooke Taney; 17 марта 1777 — 12 октября 1864) — американский государственный деятель. Родился в округе Калверт, Мэриленд. Генеральный прокурор США.

Биография

C 1836 года и до самой смерти занимал кресло Верховного судьи.

Стал первым католиком среди Верховных судей.

Более всего известен как автор текста решения Верховного суда по делу Дред Скотт против Сэндфорда, признавшим предоставление афроамериканцам гражданства незаконным.

«  … будучи ниже по рождению и полностью неспособными образовать союз с представителями белой расы на момент написания Конституции, не могут считаться гражданами.»

Кроме того, решение открыто запрещало Конгрессу издавать закон, запрещающий рабство на территории штатов и лишало рабов судебной защиты как неграждан. Решение установило, что рабы не могут быть отняты у владельца без надлежащей процедуры.

См. также

• История США

Отрывок, характеризующий Тони, Роджер Брук

Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.