Тэкона

Тэкона (яп. 手児奈) — полулегендарная красавица в японском фольклоре. Один из символов города Итикава, Тиба. Также известна как Мама-но Тэкона или Девушка из Мама.

Легенда

По преданию, Теконэ родилась в VII веке, в правление императора Дзёмэя, в поселении Мама уезда Кацусика провинции Симоса (город Итикава префектуры Тиба). Её отец был главой уезда. В юном возрасте Тэкона вышла замуж за благородного господина из соседней провинции, от которого родила ребёнка. Вскоре между уездом Кацусика и соседней провинцией вспыхнула война, и семья мужа прогнала Тэкону как дочь врага. После недель скитаний она вернулась на родину в Маму, но, стесняясь, жила отдельно от родителей. Тэкона была очень красивой женщиной, поэтому мужчины из соседних поселений начали наперебой свататься к ней. Борьба за руку девушки вызвала между претендентами кровавую войну. Тэкона была расстроена этим и отказывала всем поклонникам. В конце концов она покончила с собой, бросившись в воды моря чтобы прекратить кровопролитие.

В культуре

Предание о Тэконе стало местной легендой, которая впоследствии получила распространение в среде столичных поэтов. Девушка была воспета в многочисленных японских стихах, самые старые из которых собраны в антологии «Манъёсю». В частности, о ней слагали песни Ямабэ-но Акахито и Такахаси-но Мусимаро.

В 737 году японский монах Гёки основал буддистский монастырь Губодзи в провинции Симоса для умиротворения духа умершей девушки. В новейшее время для её поминовения в городе Итикава был построен Храм Тэкона.

Ссылки

•  (яп.) [tekona.luna.bindsite.jp/ Храм Тэкона]
•  (яп.) [www.city.ichikawa.lg.jp/cul01/1531000027.html Тэкона в произведениях искусства.]

Отрывок, характеризующий Тэкона

– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.