Тюзюн, Ферит

Ферит Тюзюн Ferit Tüzün
Дата рождения	24 апреля 1929(1929-04-24)
Место рождения	Стамбул, Турция
Дата смерти	21 октября 1977(1977-10-21) (48 лет)
Место смерти	Анкара, Турция
Страна	Турция Турция
Профессии	композитор пианист дирижёр педагог

Фери́т Тюзю́н (тур. Ferit Tüzün; 24 апреля 1929, Стамбул, Турция — 21 октября 1977, Анкара, Турция) — турецкий композитор, пианист, дирижёр и педагог.

Биография

Начал обучение игре на фортепиано с 6 лет. Занимался в Лицее имени Ататюрка в Анкаре. В 1941 году по рекомендации Ульви Джемаля Эркина поступил в Анкарскую консерваторию, где учился у Эркина (фортепиано) и у Неджиля Казыма Аксеса (композиция). В 1952—1954 годах работал в консерватории ассистентом на кафедре композиции и аккомпаниатором в балетное отделении. В 1954—1959 годах совершенствовался в Мюнхене на стипендию Министерства национального образования у Карла Амадеуса Хартмана, Карла Орфа и Фрица Лемана. С 1959 года был дирижёром, а в 1974—1977 годах — генеральным директором Анкарской государственной оперы. Похоронен на мемориальном кладбище в Анкаре (тур. Karşıyaka Mezarlığı).

Cочинения

• симфония (1952)
• сюита «Анатолия» (1954)
• сюита «Ветры» (1965)
• сюита «У фонтана» (1964)
• сюита «Колыбельная» (1950)
• сюита «Турецкое каприччио» (1956)
• фортепианное трио (1950)
• тема с вариациями для фортепиано (1950)
• канцонетта и гавот для фортепиано (1950)

Литература

• Музыкальный энциклопедический словарь/Гл. ред. Г. В. Келдыш. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — с. 559 — ISBN 5-85270-033-9

Ссылки

• [www.allmusic.com/artist/ferit-tüzün-mn0002180425 Ферит Тюзюн] на Allmusic  (англ.)

Классическая музыка   Турция

Отрывок, характеризующий Тюзюн, Ферит

– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.