Тюлин, Юрий Николаевич

Юрий Николаевич Тюлин
Имя при рождении	Юрий Николаевич Тюлин
Дата рождения	26 декабря 1893(1893-12-26)
Место рождения	Таллин, Российская империя
Дата смерти	8 мая 1978(1978-05-08) (84 года)
Место смерти	Москва, СССР
Страна
Профессии	композитор,педагог

Юрий Николаевич Тюлин (14 декабря [26 декабря] 1893, Ревель, Российская империя —- 8 мая 1978, Москва, СССР), советский музыковед, доктор искусствоведения (1937), педагог и композитор. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1957).

Биография

В 1911 году окончил Первую классическую гимназию в Петербурге. В молодости увлекался гимнастикой, до Первой мировой войны выступал за сборную команду Петербурга, в 1912 участвовал во Всемирном гимнастическом празднике в Праге.

В 1917 году окончил композиторское отделение Петроградской консерватории (класс Н. А. Соколова) и Петроградский университет (учился на математическом и юридическом факультетах). До 1925 года – преподаватель во 2-м и 4-м Ленинградских музыкальных техникумах (музыкально-теоретические дисциплины), в Институте истории искусств (Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии), концертмейстер в экспериментальной мастерской Монументального театра при Ленинградском театре оперы и балета.

В 1925—1967 гг. преподаватель Ленинградской консерватории (с 1935 года — профессор). В 1937 г. защитил докторскую диссертацию (без защиты кандидатской) по монографии «Учение о гармонии». В годы Великой отечественной войны был эвакуирован в Ташкент, где работал в Ташкентской гос. консерватории.

В 1967 году переехал в Москву.

1970—1975 гг. — профессор-консультант Музыкально-педагогического института им. Гнесиных.

В 1976-78 гг. профессор кафедры теории музыки Московской консерватории. В числе его учеников — Н. Г. Привано, В. П. Дернова, А. И. Климовицкий, Т. С. Бершадская.

Творчество

Основное значение имеют работы Тюлина в области гармонии. Первый том его «Учения о гармонии» ("Основные проблемы гармонии") был опубликован в 1937 г. (вторая редакция в 1939 г.). Обещанных в предисловии второго и третьего томов («Учение об аккордах» и «Учение о модуляциях») не последовало. Начиная со второй половины 1950-х гг. — при активном участии его ученика, редактора и соавтора Н.Г.Привано — учение неоднократно переизлагалось (с расширениями и исправлениями) в форме учебных пособий для музыкальных вузов и музыкальных училищ.

Учение о гармонии

Учение о гармонии, защищённое как докторская диссертация в 1937 г., Тюлин подавал как теорию, противопоставляемую так называемой «традиционной школе», к которой автор отнёс и «школу Римана», и знаменитый учебник гармонии Н. А. Римского-Корсакова. Эта традиционная школа, считал Тюлин, «лишена научного основания — она псевдонаучна». Виной всему, по его мнению, была практическая направленность традиционных учебников, которые «не выходя за пределы чисто рецептурных указаний, приобрели сугубо догматический и чисто эмпирический характер, причем эта эмпирика <...> не совпадает с практикой художественного творчества ни в его прошлом, ни в его настоящем».

В действительности в своём учении о гармонии Тюлин полностью ассимилировал теорию функций Римана, дополнив её новыми положениями, касающимися связи ладового центра с ладовой периферией. Он развил теорию переменных функций, то есть вторичных тональных функций, противоречащих основной ладовой установке. Занимался разработкой учения о звуковой окраске аккордов и интервалов; для её характеристики он ввёл термин «фонизм». Вместо старинного термина «церковные лады» Тюлин внедрил термин «натуральные лады», который на долгие годы закрепился в отечественном музыкознании (в западном музыкознании термина «натуральные лады» нет).

Другим важным источником учения о гармонии Тюлина был Б.Л. Яворский, который, по словам автора, «впервые (в 1911) поставил проблему лада». Некоторые термины Яворского («ладотональность», «ладовые устои» и «ладовые неустои», «сопряжённые тоны» и др.) стали органичной частью учения Тюлина. В книге Тюлина также чувствуется влияние «музыкальной психологии» Э.Курта («энергетика», «музыкальная семантика»). Учения о гармонии Шёнберга и Шенкера, которые Тюлин также знал, наоборот, не оказали на Тюлина сколько-нибудь заметного влияния.

Помимо учения о гармонии Тюлин также разработал оригинальный учебный курс «Музыкальная фактура и мелодическая фигурация», который изложил в 1970-х гг. в четырёх томах (тт.1-2 — теоретический курс, тт.3-4 — практический курс) одноимённой книги. Особая роль в мелодическом фигурировании, по Тюлину, отводится «педемам» — этим неологизмом автор назвал мелодические ходы по звукам (трезвучных) аккордов.

Научные труды и др. публикации

Научные труды

• Параллелизмы в музыкальной теории и практике. Л.: Ленинградская гос. консерватория, типография Ленингр. правды, 1927 (1000 экз.); 2-е изд.: Параллелизмы в музыкальной теории и практике. Л., 1938.
• Кристаллизация тематизма в творчестве Баха и его предшественников // Советская музыка, 1935, № 3.
• Учение о гармонии. Том 1. Основные проблемы гармонии. Л.: Музгиз, 1937. 192 с. 2000 экз.; изд. 2 (с небольшими измениями в гл.IX §5) Л.-М.: Музгиз, 1939. 196 с. (5000 экз.); изд. 3-е испр. и доп., с предисловием Н.Г. Привано. М.: Музыка, 1966. 223 с. (7640 экз.)
• Об историческом значении учебника гармонии Н. А. Римского-Корсакова // Н. А. Римский-Корсаков и музыкальное образование. Л., 1959.
• О зарождении и развитии гармонии в народной музыке // Очерки по теоретическому музыкознанию, Л., 1959; репринт в сб.: Вопросы теории музыки, вып. 2, М., 1970.
• Мысли о современной гармонии // Советская музыка, 1962, № 10.
• Строение музыкальной речи. Л.: Музгиз, 1962. 208 с. 7000 экз.; 2-е изд. М.: Музыка, 1969. 173 с. 3300 экз.
• О программности в произведениях Шопена. Л.: Музгиз [Ленинград. отд-ние], 1963. 65 с. (4700 экз.); репринт М.: Музыка, 1968. 65 с. (5500 экз.)
• Современная гармония и её историческое происхождение // Вопросы современной музыки. Л., 1963; репринт в сб.: Теоретические проблемы музыки XX века, вып. 1, М., 1967.
• Искусство контрапункта. М., 1964; репринт М., 1968.
• Натуральные и альтерационные лады. М.: Музыка, 1971. 109 с. 4600 экз.
• О произведениях Бетховена последнего периода. Цепляемость музыкального материала // Бетховен. Вып. 1, М., 1971.
• Произведения Чайковского. Структурный анализ. М.: Музыка, 1973. 274 с. 7300 экз.
• Ошибки теории музыки (1970-е гг.; рукопись не опубликована, хранится в МГК); введение к этой книге опубликовано в сб.: Вопросы методологии советского музыкознания. М., 1981.

Учебники и учебные пособия

• Практическое пособие по введению в гармонический анализ на основе хоралов Баха. Л., 1927.
• (совместно с Н. Г. Привано) Теоретические основы гармонии. Учебное пособие для теоретико-композиторских факультетов консерваторий. Л.: Музгиз, 1956. 272 с. 3000 экз.; 2-е изд. (репринт). М.: Музыка, 1965, 276 с., 8000 экз.
• (совместно с Н. Г. Привано) Учебник гармонии. Для исполнительских факультетов консерваторий и отделениий теории муз. училищ. Ч. 1. М.: Музгиз, 1957. 238 с. (12000 экз.); Ч. 2. М.: Музгиз, 1959. 199 с. (10000 экз.); Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Музыка, 1961. 135 с. (1000 экз.); репринт 1964.
• (совместно с Н. Г. Привано) Задачи по гармонии. Вып. 1-2. М., 1960; репринт М., 1966.
• (совместно с Н. Г. Привано) Образцы решения гармонических задач. Вып. 1-2, М., 1960.
• Краткий теоретический курс гармонии. Л.: Музгиз, 1960, 167 с. (5000 экз.); изд. 2. М.: Музыка, 1964, 167 с. (9000 экз.); изд. 3, переработанное и дополненное. М.: Музыка, 1978, 168 с. (15000 экз.)
• Музыкальная форма. Учебник для муз. училищ. М.: Музыка, 1965. 395 с. (12000 экз.); Музыкальная форма (совм. с Т. Бершадской, И. Пустыльником, А. А. Пэном, Т. Г. Тер-Мартиросяном, А. Шнитке). Учебник для муз. училищ. Общ. ред. проф. Ю. Н. Тюлина. М.: Музыка, 1974. 359 с. 30000 экз.
• Учение о музыкальной фактуре и мелодической фигурации. Учебное пособие для историко-теоретич. и композиторских факультетов муз. вузов. Т.1: Музыкальная фактура. Т.2: Мелодическая фигурация. М.: Музыка, 1976 (т.1), 1977 (т.2, 382 с., 7000 экз).
• Музыкальная фактура и мелодическая фигурация. Практический курс. Для теоретико-композиторских факультетов муз. вузов. В двух книгах. М.: Музыка, 1980. 311 с. 5000 экз.

Публицистика, мемуары

• На пути к признанию. Страницы воспоминаний // Музыкальная жизнь, 1966, № 8.
• Юные годы Д. Д. Шостаковича // Дмитрий Шостакович. Сб. статей. М., 1967.
• Юлиан Крейн. Очерк жизни и творчества. М.: Сов. композитор, 1971. 264 с. 3750 экз.
• Из воспоминаний о Н. К. Метнере // Советская музыка, 1972, № 7.
• Путь к симфоническому мастерству // Советская музыка, 1978, № 9.

Редактирование, составление

• Очерки по теоретическому музыковедению. / Под ред. Ю. Н. Тюлина и А . К. Буцкого. — Л.: Музгиз, 1959. 271 с. (Ленингр. ордена Ленина гос. консерватория им. Н. А. Римского-Корсакова. Кафедра теории музыки) 1000 экз.
• Х. С. Кушнарёв. Статьи. Воспоминания. Материалы. Ред.-сост. [и автор вступит статьи] Ю. Н. Тюлин. Л.: Музыка, 1967. 155 с. 1630 экз.
• Вопросы оперной драматургии. Сост., общая ред. и предисл. Ю. Н. Тюлина. М.: Музыка, 1975, 315 с. 5000 экз.

Музыкальные сочинения

• Три сонаты для фортепиано.
• "Русская сюита" для оркестра (1946).
• Сюита для органа (1971).

Литература

• Ю. Н. Тюлин. Учёный. Педагог. Композитор. Сборник статей. Ред.-сост. Н. Г. Привано / Л.: Сов. композитор, 1973. 173 с. 5400 экз.
• Холопов Ю. Н. Патриарх советской музыкальной науки // Советская музыка, 1974, № 1.
• Холопов Ю. Н. Тюлин Юрий Николаевич // Музыкальная энциклопедия. М., 1973—1982, Т. 5, сс. 661—662.

Отрывок, характеризующий Тюлин, Юрий Николаевич

– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»