Тюрам, Лилиан

Лилиан Тюрам
Общая информация
Полное имя	Рюдди Лилиан Тюрам-Юльен
Прозвище	Thu-Thu Le Philosophe Le Tronc Lico
Родился	Пуэнт-а-Питр, Гваделупа
Гражданство
Рост	185 см
Вес	79 кг
Позиция	защитник
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
	Португа (Фонтенбло)
	Фонтенбло
	Мелён
	Онтонт
	Фонтенбло
1990—1991	Монако
Клубная карьера*
1991—1996	Монако	173 (9)
1996—2001	Парма	201 (1)
2001—2006	Ювентус	144 (1)
2006—2008	Барселона	41 (0)
1991—2008	Всего	559 (11)
Национальная сборная**
	Франция (до 21)	? (?)
1995	Франция (B)	1 (0)
1994—2008	Франция	142 (2)
Международные медали
Чемпионаты мира
Золото	Франция 1998
Серебро	Германия 2006
Кубки конфедераций
Золото	Франция 2003
Чемпионаты Европы
Бронза	Англия 1996
Золото	Бельгия/Нидерланды 2000
Средиземноморские игры
Бронза	Лангедок — Руссильон 1993	футбол
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Рюдди́ Лилиа́н Тюра́м-Юлье́н (фр. Ruddy Lilian Thuram-Ulien; род. 1 января 1972, Пуэнт-а-Питр, Гваделупа), известен также как Лилиа́н Тюра́м (фр. Lilian Thuram) — французский футболист гваделупского происхождения, завершивший карьеру в 2008 году из-за проблем с сердцем. Играл на позиции правого или центрального защитника. В составе национальной сборной Франции становился чемпионом мира и Европы. Рекордсмен сборной Франции по количеству проведённых за неё матчей (142).

Биография

Прежде, чем начать карьеру футболиста, Тюрам собирался стать католическим священником (впоследствии принял ислам), но вовремя обнаружил в себе футбольные таланты. Его профессиональная карьера началась в клубе «Монако» в 1991 году. Затем он переехал в Италию, где 10 лет выступал за клубы «Парма» и «Ювентус». В составе туринского клуба он 4 раза становился чемпионом Италии (однако команда была лишена двух последних чемпионских титулов после скандала о договорных матчах в Серии А). Провёл два сезона за «Барселону», после чего в 2008 году вернулся во Францию, где собирался подписать контракт с клубом «Пари Сен-Жермен». Однако медицинское обследование в Париже выявило у Тюрама проблемы с сердцем, вынудившие его в возрасте 36 лет завершить игровую карьеру.

За национальную команду Франции Тюрам сыграл свыше 140 матчей и владеет рекордом по количеству сыгранных за эту сборную матчей. Он забил в сборной лишь два мяча, причём оба в полуфинальном матче чемпионата мира 1998 против сборной Хорватии — благодаря его голам Франция выиграла 2:1 и прошла в финал. Также он участвовал в составе Франции в Чемпионатах мира 1998, 2002, 2006 и Чемпионатах Европы 1996, 2000, 2004 и 2008 года. После Чемпионата мира 2006 года он принял решение о завершении выступлений за национальную сборную (уже не в первый раз), однако позже передумал и отозвался на вызов в сборную на матчи отборочного турнира к Чемпионату Европы 2008. 9 июня 2008 года Тюрам в первом матче Евро 2008 против Румынии стал первым игроком сыгравшим 15 матчей в финальной стадии чемпионатов Европы. Тем самым он опередил Зидана, Фигу и Поборски у которых на счету по 14 выступлений. 17 июня 2008 года после последнего матча в группе С Франция-Италия 0-2 Лилиан вместе с Клодом Макелеле объявил о завершении карьеры в сборной.

Тюрам вошёл в список 100 величайших из ныне живущих футболистов, названных Пеле в марте 2004 года.

Достижения

Монако

• Обладатель Кубка Франции: 1990/91

Парма

• Обладатель Кубка Италии: 1998/99
• Обладатель Суперкубка Италии: 1999
• Обладатель Кубка УЕФА: 1998/99

Ювентус

• Чемпион Италии: 2001/02, 2002/03 (титулы 2004/05 и 2005/06 отобраны)
• Обладатель Суперкубка Италии: 2002, 2003

Барселона

• Обладатель Суперкубка Испании: 2006

Сборная Франция

• Чемпион мира 1998
• Чемпионат мира 2006 (финалист)
• Чемпион Европы 2000
• Обладатель Кубка конфедераций 2003

Личные достижения

• Лучший футболист Франции 1997 года

Личная жизнь

Женат, имеет двоих сыновей — Маркус (1997) и Хефрен (2002). Маркус, как и отец, футболист, нападающий «Сошо», победитель юношеского Чемпионата Европы 2016.

Кузен, Йоанн Тюрам-Юльен — вратарь клуба «Монако», летом 2010 года отдан в аренду клубу «Тур».

Ссылки

• [www.barcamania.com/news/4931.html Лилиан Тюрам. «Kind of blue»]
• [www.footballdatabase.com/site/players/index.php?dumpPlayer=215 Профиль и статистика Лилиана Тюрама на сайте FootballDatabase.com]  (англ.)
• [www.fcbarcelona.com/web/english/futbol/temporada_07-08/plantilla/jugadors/thuram.html Профиль на официальном сайте «Барселоны»] (англ.)

Отрывок, характеризующий Тюрам, Лилиан

– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.