Тюрьма Абу-Грейб

Абу-Грейб (араб. أبو غريب‎) — тюрьма в одноимённом иракском городе, расположенном в 32 км к западу от Багдада. Печально известная еще во времена бывшего иракского лидера Саддама Хусейна тюрьма Абу-Грейб была превращена американцами после вторжения в Ирак в место содержания иракцев, обвиненных в совершении преступлений, направленных против сил западной коалиции.

Во время правления Саддама Хусейна

Во время правления Саддама Хусейна тюрьма Абу-Грейб находилась в подчинении Управления общей безопасности Амн аль-Амм. Только в 1984 году в тюрьме были казнены 4 тысячи заключенных. Глава организации специальной безопасности Саддам Камель часто лично принимал участие в пытках и казнях политических заключенных. В западных СМИ тюрьма часто упоминалась как «Центр пыток Саддама».

Блок тюрьмы, предназначенный для содержания политических заключенных, был разделен на «открытые» и «закрытые» крылья. В закрытое крыло помещали только шиитов. Им не разрешали никаких свиданий и контактов с внешним миром.

Во время Войны в Персидском заливе в Абу-Грейб содержались американские военнопленные.

По информации специального докладчика ООН по Ираку Макса ван дер Стула, в конце 1997 года в тюрьме Абу-Грейб в рамках «кампании по очищению тюрем» были проведены массовые казни политических заключённых, приговорённых к большим срокам лишения свободы. Согласно его данным, в ходе этой кампании в Абу-Грейбе и Радвании было казнено более 1500 человек.

Под управлением сил коалиции

Перейдя под контроль сил коалиции, Абу-Грейб снова стала использоваться по назначению, получив название Багдадское центральное исправительное учреждение (англ. Baghdad Central Confinement Facility или Baghdad Central Correctional Facility).

До августа 2006 года Абу-Грейб использовалась совместно силами коалиции и Иракским правительством. Блок тюрьмы, находившийся под полным контролем Иракского правительства носил название «The Hard Site». В нем отбывали наказание признанные виновными преступники. Вся остальная территория тюрьмы находилась под контролем Вооруженных сил США, и использовалась в качестве передовой операционной базы и исправительного учреждения. Для предварительного заключения использовался блок, построенный в 2004 году, и известный под названием «Camp Redemption».

Переход под контроль иракского правительства

9 марта 2006 года американским командованием было решено закрыть тюрьму Абу-Грейб. В августе 2006 года все заключенные были переведены из Абу-Грейб в другие тюрьмы Ирака, а 2 сентября тюрьма перешла под контроль иракского правительства.

В 2013 г. на тюрьму напали повстанцы и освободили из неё несколько сот заключенных. В апреле 2014 г. министерство юстиции Ирака сообщило о закрытии тюрьмы из опасений, что её захватят повстанцы. Заключенные были переведены в тюрьмы в более безопасных местах.

Пытки заключённых в тюрьме Абу-Грейб

В конце апреля 2004 года канале CBS в программе 60 Minutes II был показан сюжет о пытках и издевательствах над заключенными тюрьмы Абу-Грейб группой американских солдат. В сюжете были показаны фотографии, которые несколько дней спустя были опубликованы в журнале «The New Yorker». Это стало самым громким скандалом вокруг присутствия американцев в Ираке.

В начале мая 2004 года руководство Вооруженных сил США признало, что некоторые из методов пыток не соответствуют Третьей Женевской конвенции об обращении с военнопленными и объявило о готовности публично извиниться.

Согласно показаниям ряда заключённых, американские солдаты насиловали их, ездили на них верхом, заставляли вылавливать еду из тюремных туалетов. В частности, заключённые рассказали: «Они заставляли нас ходить на четвереньках, как собак, и тявкать. Мы должны были гавкать, как собаки, а если ты не гавкал, то тебя били по лицу без всякой жалости. После этого они нас бросали в камерах, забирали матрасы, разливали на полу воду и заставляли спать в этой жиже, не снимая капюшонов с головы. И постоянно все это фотографировали», «Один американец сказал, что изнасилует меня. Он нарисовал женщину у меня на спине и заставил встать меня в постыдную позицию, держать в руках собственную мошонку».

12 военнослужащих Вооруженных сил США были признаны виновными по обвинениям, связанным с инцидентами в тюрьме Абу-Грейб. Они получили различные сроки тюремного заключения.

Вины в произошедшем высокопоставленных сотрудников Пентагона следствием установлено не было.

Фотографии пыток на американских военных базах в Афганистане и Ираке были запрещены к публикации Правительством США, на основании поправки к Закону о свободе информации, которая запрещает публикацию, если это может поставить под угрозу чью-либо жизнь или безопасность (безопасность американских солдат в Афганистане и Ираке). Американский союз за гражданские свободы (American Civil Liberties Union) потребовал публикации через суд, так как эти фотографии доказывают, по мнению Союза, что заключенных пытали не только в иракской тюрьме «Абу-Грейб».

В 2006 году судья Элвин Геллерштейн (Alvin Hellerstein) обязал Правительство США обнародовать фотографии. В 2008 году Апелляционный суд второго округа США подтвердил законность решения судьи.

Литература

• Зимбардо Ф. Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев / Пер. с англ. А. Стативка. — М.: Альпина нон-фикшн, 2013. — 740 с. — ISBN 978-5-91671-106-6.

См. также

• Кэмп Кроппер, расположена к западу от Багдада.
• Кэмп Букка, расположена вблизи Умм-Касра.
• [www.icrc.org/Web/rus/siterus0.nsf/html/666K2L Позиция МККК по случаям жестокого обращения с задержанными в Ираке со стороны американских и английских военных]

Отрывок, характеризующий Тюрьма Абу-Грейб

В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.