Тюрьма Содэмун

Тюрьма Содэмун
Местоположение	Сеул, Южная Корея
Координаты	37°34′28″ с. ш. 126°57′24″ в. д.37.57442° с. ш. 126.95663° в. д. / 37.57442; 126.95663
Текущий статус	в наст.время му­зей
Количество мест	3000 человек
Открытие	21 октября 1908 года
Закрытие	1987 год

К:Появились в 1908 годуК:Исчезли в 1987 году

Тюрьма Содэмун (кор. 서대문 감옥) — тюрьма, существовавшая в Сеуле в 1907—1987 годах. С 1987 года по настоящее время в здании тюрьмы расположен музей.

Названия тюрьмы

Годы	Название
1907-1910	Тюрьма Кёнсона
1910-1923	Тюрьма Кэйдзё
1923-1945	Тюрьма Сэйдаймон
1945-1987	Тюрьма Содэмун

История тюрьмы

Тюрьма Содэмун была построена в Хансоне (ныне Сеул) в период японского протектората в Корее в соответствии с меморандумом, прилагавшимся к Новому японо-корейскому договору о сотрудничестве. Строительство продолжалось с 1907 по 1908 годы; официально тюрьма была открыта 21 октября 1908 года.

Среди заключенных часть составляли уголовные преступники, а часть политические — в основном участники движения за независимость Кореи от Японии. Одной из наиболее известных заключенных колониального периода является Ю Гвансун — девушка, принимавшая участие в Движении 1 марта; она погибла в тюрьме. Ряд источников сообщают о пытках и жестоком обращении с заключенными в тюрьме.

В независимой Корее тюрьма продолжала функционировать, в частности, в 1964 году в ней полгода отсидел позднейшний президент Южной Кореи Ли Мён Бак.

В настоящее время в тюрьме работает исторический музей, в котором можно увидеть под­вал, где была заключена Ю Гвансун, сторожевую баш­ню, ком­на­ту пыток, ка­меры, исторические материалы и др. В зале на первом эта­же на встроенном эк­ра­не можно увидеть документальные кадры, повествующие об эта­пах постройки тюрьмы, исторических процессах, происходивших в то время в Ко­рее. В архиве музея, расположенном здесь же, можно найти материалы, касающиеся истории Ко­реи соответствующего периода. В от­дель­ном зале про­водятся выставки ра­бот художников. На втором эта­же расположена историческая экспозиция. Здесь можно увидеть экс­по­на­ты, посвященные истории движения за независимость, истории создания тюрьмы, узнать о бы­те заключенных тюрьмы.

Галерея

• Seidaimon Prison2.JPG
• Seidaimon Prison1.JPG
• Seodaemun Prison 2009.JPG

Отрывок, характеризующий Тюрьма Содэмун

– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.