Тяжёлая атлетика на летней Спартакиаде народов СССР 1956

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Соревнования по тяжёлой атлетике на I летней Спартакиаде народов СССР прошли с 7 по 10 августа 1956 года в Москве. В рамках этого турнира был также проведён 31-й чемпионат СССР. 168 участников из команд союзных республик, Москвы и Ленинграда были разделены на 7 весовых категорий и соревновались в троеборье (жим, рывок и толчок).



Медалисты

Категория Золото Серебро Бронза
До 56 кг
(легчайший вес)
Владимир Стогов
Москва
325 кг
(105 + 100 + 120)
Владимир Вильховский
Москва
315 кг
(95 + 97,5 + 122,5)
Борис Журомский
Ленинград
312,5 кг
(95 + 95 + 122,5)
До 60 кг
(полулёгкий вес)
Иван Удодов
РСФСР
340 кг
(105 + 105 + 130)
Юрий Тарелкин
РСФСР
337,5 кг
(107,5 + 100 + 130)
Рафаэль Чимишкян
Грузинская ССР
335 кг
(102,5 + 100 + 132,5)
До 67,5 кг
(лёгкий вес)
Александр Фаламеев
Ленинград
375 кг
(115 + 110 + 150)
Игорь Рыбак
Украинская ССР
375 кг
(115 + 110 + 150)
Равиль Хабутдинов
РСФСР
372,5 кг
(122,5 + 110 + 140)
До 75 кг
(полусредний вес)
Фёдор Богдановский
Ленинград
415 кг
(130 + 125 + 160)
Михаил Равцов
РСФСР
395 кг
(122,5 + 125 + 147,5)
Хасан Яглы-Оглы
Украинская ССР
390 кг
(115 + 117,5 + 157,5)
До 82,5 кг
(средний вес)
Василий Степанов
Латвийская ССР
427,5 кг
(135 + 127,5 + 165)
Василий Пегов
Москва
420 кг
(125 + 127,5 + 167,5)
Рудольф Плюкфельдер
РСФСР
417,5 кг
(130 + 127,5 + 160)
До 90 кг
(полутяжёлый вес)
Аркадий Воробьёв
РСФСР
462,5 кг
(142,5 + 142,5 + 177,5)
Фёдор Осыпа
Украинская ССР
425 кг
(135 + 130 + 160)
Святослав Юкаров
Москва
417,5 кг
(132,5 + 125 + 160)
Свыше 90 кг
(тяжёлый вес)
Евгений Новиков
Белорусская ССР
475 кг
(157,5 + 142,5 + 175)
Алексей Медведев
Москва
465 кг
(160 + 130 + 175)
Сергей Ромасенко
РСФСР
440 кг
(140 + 130 + 170)

Напишите отзыв о статье "Тяжёлая атлетика на летней Спартакиаде народов СССР 1956"

Ссылки

  • М. Л. Аптекарь. [books.google.com/books?id=uET_AgAAQBAJ&printsec=frontcover Тяжёлая атлетика. Справочник]. — М.: «Физкультура и спорт», 1983. — 416 с.

Отрывок, характеризующий Тяжёлая атлетика на летней Спартакиаде народов СССР 1956

После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.