Тяжёлые крейсера типа «Нортхэмптон»
«Нортхэмптон» — тип тяжёлых крейсеров флота США. Всего построено 6 единиц: «Нортхэмптон» (CA-26 Northampton), «Честер» (CA-27 Chester), «Луисвилл» (CA-28 Louisville), «Чикаго» (CA-29 Chicago), «Хьюстон» (CA-30 Houston), «Аугуста» (CA-31 Augusta). Развитие крейсеров типа «Пенсакола».
Содержание
История создания[2]
Тип «Нортхэмптон» был несколько улучшенной версией типа «Пенсакола», с измененным размещением самолетов. Первые три корабля были приспособлены к роли флагманских — с помещениями и средствами связи для штаба эскадры. Три следующих имели возможности для роли флагманов флотилии.
Как и прототип, «Нортхэмптоны» строились в рамках ограничений Вашингтонского договора, то есть стандартное водоизмещение не могло превышать 10 160 т (10 000 английских тонн). И точно так же, проектное водоизмещение получилось даже ниже лимита на 725,8 т. Схема размещения главного калибра была изменена на 3х3, то есть общее число стволов сокращено до 9.
Шесть кораблей типа строились на пяти различных верфях. Благодаря этому общее время постройки было минимально. Все были заложены в 1928 г, и введены в строй к 1931. Стоимость постройки составила 50 млн долларов на единицу.
Исходный проект имел два 3-трубных 533-мм торпедных аппарата. До начала войны на Тихом океане торпедное вооружение было снято.
Предусматривалось размещение от 4 до 6 гидросамолетов-разведчиков. Части для сборки ещё четырёх хранились в ангаре. К концу войны число самолетов на борту сократилось до 1-2.
Наибольшим переделкам за время войны подверглось зенитное вооружение. Устанавливались и заменялись последовательно 12,7-мм, 28-мм, 20-мм и 40-мм автоматы.
Были установлены радары: обнаружения (тип CXAM), управления огнём (FC), управления огнём башен главного калибра (Mk 31).
Во время войны водоизмещение выросло до 8482 т (стандартное) и 9565,5 т (полное). После всех военных модернизаций зенитное вооружение составило 6 счетверенных 40-мм автоматов и 28 одиночных 20-мм.
Планировалось исключить их из списков флота к 1946 году, но их сохранили, в 1952 г рассматривались варианты модернизации.
Конструкция
Корабль имел конструкцию полубачного типа, с доведенной до бортов кормовой надстройкой, в которой размещался ангар. Седловатость палубы небольшая (менее 1 % длины). Клиперский форштевень, вертикальный борт без развала, скругленная заваленная корма.
Носовая надстройка — в районе среза полубака. Средняя часть верхней палубы была свободна от надстроек с целью размещения катапульт для самолетов. Благодаря этому корабль имел характерный «двугорбый» силуэт (англ. «camel»).
В кормовой части надстроек — треногие фок-мачта и грот-мачта, соответственно. На топе фок-мачты характерный сигнально-дальномерный пост в виде закрытой рубки.
Размещение главного калибра линейное, в трех 3-орудийных башнях Mk 14 (2 в носу, 1 в корме). Вспомогательный калибр — побортно в районе кормовой надстройки.
Служба
| Название | Название | Верфь | Дата закладки | Дата спуска | Ввод в строй | Примечания |
|---|---|---|---|---|---|---|
| «Нортхэмптон» | CA-26 Northampton | 14 апреля 1928 года | 5 сентября 1929 года | 17 мая 1930 года | ||
| «Честер» | CA-27 Chester | 6 марта 1928 года | 3 июля 1929 года | 24 июня 1930 года | ||
| «Луисвилл» | CA-28 Louisville | 4 июля 1928 года | 1 сентября 1930 года | 15 января 1931 года | ||
| «Чикаго» | CA-29 Chicago | 10 сентября 1928 года | 10 апреля 1930 года | 9 марта 1931 года | ||
| «Хьюстон» | CA-30 Houston | 1 мая 1928 года | 7 сентября 1929 года | 17 июня 1930 года | Потоплен 1 марта 1942 в бою в Зондском проливе. | |
| «Аугуста» | CA-31 Augusta | 2 июля 1928 года | 1 февраля 1930 года | 30 января 1931 года |
Оценка проекта
Напишите отзыв о статье "Тяжёлые крейсера типа «Нортхэмптон»"
Примечания
Ссылки
[www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/USA_WW2/04.htm Тяжёлые крейсера типа Northampton]
Литература
- Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1910—2005. — Минск, Харвест, 2007.
- Патянин С. В. Дашьян А. В. и др. Крейсера Второй мировой. Охотники и защитники — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007.
- Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1945.- Annapolis, Maryland, U.S.A. : Naval Institute Press, 1996.
- M. J. Whitley. Cruisers of World War Two. An international encyclopedia. — London, Arms & Armour, 1995.
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Тяжёлые крейсера типа «Нортхэмптон»
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
