Тяжёлые крейсера типа «Тренто»

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
<tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px; font-size: 120%; background: #A1CCE7; text-align: center;">Тяжёлые крейсера типа «Тренто»</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:4px 10px; background: #E7F2F8; text-align: center; font-weight:normal;">Trento-tipo incrociatore pesante</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; ">
</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; ">
Тяжёлый крейсер «Тренто»
</th></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Проект</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Страна</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> </td></tr>

<tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Основные характеристики</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Водоизмещение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> Стандартное 10 511 т («Триесте» — 10 505 т)
полное 13 548 т («Триесте» — 13 540 т) </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Длина</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 190 / 190,96 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Ширина</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 20,6 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Осадка</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 6,8 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Бронирование</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> Главный пояс — 70 мм,
палуба — 20…50 мм,
траверзы — 40…60 мм,
башни — 80 мм,
барбеты — 60…70 мм,
рубка — 100 мм </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Двигатели</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 ТЗА Parsons </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Мощность</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 150 000 л. с. </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Движитель</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 винта </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Скорость хода</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 36 узлов </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Дальность плавания</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4160 морских миль на 16 узлах </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Экипаж</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 781 человек </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Вооружение</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Артиллерия</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 × 2 — 203-мм/50 </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Зенитная артиллерия</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 6 × 2 — 100-мм/47,
4 × 2 — 37-мм/54,
4 × 2 — 13,2-мм пулемёта </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Минно-торпедное вооружение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 × 2 — 533-мм торпедных аппарата </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Авиационная группа</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 1 катапульта,
2 гидросамолёта </td></tr>

Тяжёлые крейсера типа «Тренто» — тип тяжёлых крейсеров итальянского военно-морского флота времён Второй мировой войны. Всего было построено 2 единицы: «Тренто» (итал. Trento), «Триесте» (итал. Trieste). Оба погибли в ходе военных действий. Первые «вашингтонские» крейсера итальянского флота. Принадлежали к первому поколению тяжёлых крейсеров и отличались слабой защищённостью. Дальнейшим развитием типа «Тренто» в итальянском флоте стал тяжёлый крейсер «Больцано». Кроме того, на базе «Тренто» были разработаны тяжёлые крейсера типа «Альмиранте Браун» для аргентинского флота.





История создания

К проектированию первых «вашингтонских» крейсеров итальянские кораблестроители приступили в 1923 году. Работы возглавил генерал-полковник Филиппе Бонфлильетти. Перед разработчиками ставилась амбициозная задача — создать крейсера способные выступать в роли главной ударной силы флота. Крейсера разрабатывались в рамках концепции нанесение мощных артиллерийских ударов на максимально возможных скорости и дальности. Предполагалось, что превосходство в скорости и дальности стрельбы позволит кораблям выбирать удобную позицию и диктовать свои условия в бою. Считалось, что в условиях Средиземного моря, отличавшегося хорошей видимостью, будет возможно вести бой на большой дистанции, поэтому броневой защите уделили второстепенное внимание. Тем не менее, в отличие от первых тяжёлых крейсеров Великобритании и Франции тип «Тренто» получил броневой пояс между концевыми башнями. В результате, несмотря на заниженные требования к дальности плавания, крейсера превысили договорной лимит 10 160 тонн.

Заказы на строительство были выданы в 1924 году. «Тренто» строился в Ливорно, а «Триесте» в Триесте. Любопытно, что первое время корабли числились как лёгкие крейсера (incociatory leggeri) и лишь в 1930 году, когда итальянский флот перешёл на международную классификацию, они были переклассифицированны в тяжёлые (incociatory pesanti).

Конструкция

Вооружение

Главный калибр

Универсальный калибр

Лёгкий зенитный калибр

Служба

заложен спущен вступил в строй судьба
Тренто 8 февраля 1925 года 4 октября 1927 года  3 апреля1929 года Потоплен 16 июня 1942 года в Ионическом море английской подводной лодкой Umbra
Триесте 22 июня 1925 года 24 октября 1926 года 21 декабря 1928 года Потоплен 10 апреля 1943 года в Ла-Маддалене американской авиацией

«Тренто»

Довоенная служба

В своё первое плавание «Тренто» вышел в мае 1929 года, когда «Тренто» и «Триесте» совершили поход по Средиземному морю с заходом в Испанию. Так командование флота демонстрировало миру свои новые крейсера. В дальнейшем «Тренто» стал своеобразной визитной карточкой Реджина Марина, совершив целый ряд дальних плаваний с целью показа флага. В июле—октябре 1929 года крейсер отправился в Южную Америку, посетив при этом порты Португалии, Бразилии, Аргентины, Уругвая, Испании. В сентябре—ноябре 1930 года «Тренто» совершил поход по Восточному Средиземноморью с заходом в Салоники, а также на Родос и Лерос. 4 февраля 1932 года крейсер вместе с эсминцем «Эсперо» отправился на Дальний Восток. По пути корабли посетили Порт-Саид, Аден, Коломбо и Сингапур. 4 марта 1932 года они прибыли в Шанхай и провели около двух месяцев в китайских водах. В апреле—мае 1932 года «Тренто» зашел в Нагасаки, где прошел докование и 14 мая 1932 года итальянские корабли отправились в обратный путь. При этом они посетили Гонконг, Батавию, Коломбо, Порт-Саид и Родос. 30 июня 1932 года «Тренто» прибыл в Специю.

67 июля 1932 года крейсер участвовал в морском параде в Неаполе, который принимал Б. Муссолини. 2 декабря 1933 года «Тренто» вместе с «Триесте» и «Больцано» вошёл в состав 2-й дивизии крейсеров Первой эскадры и стал её флагманским кораблём. В июне 1934 года дивизия была переименована в 3-ю дивизию крейсеров. «Тренто» совершил поход на Адриатику в июне 1934 года, посетив албанский порт Дуррес, а также Венецию. В марте 1935 года «Тренто» отправился в плавание по Восточному Средиземноморью, с посещением Родоса и Лероса. Летом 1935 года все тяжёлые крейсера итальянского флота сконцентрировались в Специи, готовясь к возможным операциям против британского флота в преддверии войны с Эфиопией.

В ноябре 1936 года «Тренто» посетил Саламин, а 1012 марта 1936 года сопровождал крейсер «Пола», на котором Б. Муссолини совершал свой визит в Ливию. 27 ноября 1936 года «Тренто» принял участие в военно-морском параде в Неаполе в честь венгерского регента М. Хорти. В 1936—1939 годах «Тренто» эпизодически действовал у берегов Испании, осуществляя поддержку франкистов в ходе гражданской войны. 5 мая 1938 года принял участие в грандиозном военно-морском параде в Неаполе в честь А. Гитлера. В мае 1939 года «Тренто» совершил свой последний предвоенный поход в Восточное Средиземноморье.

Служба во Второй мировой войне

К моменту вступления Италии во Вторую мировую войну 10 июня 1940 года «Тренто» вместе с «Триесте» и «Больцано» составляли 3-ю дивизию крейсеров Второй эскадры и базировались на Мессину. Командовал соединением контр-адмирал К. Каттанео. Соединению был придан дивизион эсминцев типа «Солдати» из четырёх единиц. До капитуляции Франции крейсера 3-й дивизии успели совершить только один боевой поход 2223 июня 1940 года и соприкосновения с противником не имели.

9 июля 1940 года «Тренто» в числе других кораблей итальянского флота принял участие в бою у Калабрии, известном в итальянской историографии как бой у Пунто-Стило. В ходе боя «Тренто» сначала успешно уклонился от атаки британских торпедоносцев «Суордфиш», а затем вместе с другими тяжёлыми крейсерами вступил в бой с лёгкими крейсерами англичан, открыв огонь с дистанции около 11 миль. Добиться успеха итальянцам не удалось, а затем они были отогнаны огнём британского линкора «Уорспайт». В дальнейшем «Тренто» уклонился от очередной атаки торпедоносцев и покинул место сражения в составе своей дивизии под прикрытием дымовой завесы, поставленной эсминцами. В целом, по мнению историков, итальянские тяжёлые крейсера действовали в этом бою достаточно пассивно и не добились ни одного попадания, хотя британские лёгкие крейсера достигли трёх попаданий в крейсер «Больцано».

21 октября 1940 года 3-я дивизия перебазировалась в Таранто в связи с ожидавшимся началом войны против Греции. Корабли дивизии находились на стоянках во внутренней гавани базы. В ночь на 11 ноября 1940 года британская палубная авиация совершила налёт на Таранто. Хотя основной удар англичан пришелся по итальянским линкорам, были атакованы и итальянские тяжелые крейсера. «Тренто» получил попадание 250-фунтовой (113,5 кг) полубронебойной бомбой. Бомба попала в район носовой 100-мм установки левого борта, пробила палубу и застряла в конструкциях ниже, но не взорвалась. Уже 12 ноября 1940 года вся 3-я дивизия крейсеров перешла в Мессину.

26 ноября 1940 года главные силы итальянского флота вновь вышли в море для удара по британскому соединению. В их числе была и 3-я эскадра, которой теперь командовал контр-адмирал Л. Сансонетти, и включавшая «Тренто», «Триесте» и «Больцано». Командующий итальянской эскадрой адмирал И. Кампиони полагал, что противник располагает значительно меньшими силами и был намерен разгромить его. К полудню 27 ноября итальянская воздушная разведка установила, что британские силы гораздо сильнее ожидаемых и Кампиони отдал приказ на отход. Однако крейсера 3-й дивизии оказались ближе всех к неприятелю и были вынуждены вступить в бой. Их оппонентами стали пять британских крейсеров — 1 тяжёлый и 4 лёгких. Итальянцы открыли огонь с дистанции около 10 миль и вскоре добились попадания в тяжёлый крейсер «Бервик», на котором вышли из строя кормовые башни. В дальнейшем в бой вступил британский линейный крейсер «Ринаун», но его огонь был неточен. Вскоре итальянским крейсерам удалось оторваться от преследования. За время боя «Тренто» выпустил 92 снаряда главного калибра. Уже после окончания боя крейсера 3-й дивизии, прикрывая поврежденный эсминец «Лянчьери», были атакованы британскими пикирующими бомбардировщиками «Скьюа», но повреждений не получили.

Гибель «Тренто»

14 июня 1942 года соединение итальянского флота под командованием адмирала Якино вышло в море для перехвата британского конвоя, шедшего из Александрии на Мальту. В его составе действовала и 3-я дивизия крейсеров, в которую входили «Тренто» и «Гориция» под флагом контр-адмирала А. Парона. Ранним утром 15 июня 1942 года итальянские корабли подверглись серии атак британской авиации. В 05:15 «Тренто» получил попадание торпеды с британского торпедоносца «Бофорт». Попадание пришлось в район носового котельного отделения, которое было затоплено. Вода заливала другие отсеки корабля, начался пожар, крейсер потерял ход. Адмирал Якино отправил на помощь «Тренто» два эсминца, а сам продолжил сближение с противником. После трёх часов борьбы экипажу крейсера удалось взять ситуацию под контроль, потушить пожар и ввести в действие кормовое котельное отделение. В 09:00 эсминец «Пигафетта» начал буксировку корабля. Но в 09:10 британская подводная лодка «Амбра» выпустила по «Тренто» торпеды с дистанции 2 мили. Одна из них попала крейсеру в район носовой возвышенной башни, в результате чего произошла детонация носовых артиллерийских погребов. «Тренто» стал быстро погружаться носом и затонул через пять минут в точке с координатами 35°10' с.ш. и 18°40' в.д.

Было спасено 602 человека из состава экипажа, в том числе 22 офицера. Погибло 549 человек, в том числе 29 офицеров. Среди погибших оказался командир «Тренто» капитан 1-го ранга Станислао Эспозито, посмертно удостоенный «Золотой медали за воинскую доблесть». «Тренто» был официально исключен из списков флота 18 октября 1946 года.

«Триесте»

Довоенная служба

Служба во Второй мировой войне

Гибель «Триесте»

В конце 1942 года, с появлением на Средиземноморском театре военных действий американских тяжёлых бомбардировщиков, пребывание итальянских кораблей в прежних базах была признана небезопасной. 10 декабря 1942 года 3-я дивизия крейсеров покинула Мессину и перешла в Ла-Мадаллену — небольшой порт на северо-восточном берегу Сардинии. Тем не менее, новая стоянка была обнаружена американской воздушной разведкой. 10 апреля 1943 года в 13:45 итальянские корабли в Ла-Мадаллене были атакованы соединением из 84 тяжёлых бомбардировщиков B-17. В ходе налёта «Триесте» получил ряд попаданий 1000-фунтовыми (454 кг) авиабомбами. Крейсер получил тяжёлые повреждения, были разрушены надстройки, открылась течь, начался пожар. Двухчасовая борьба за спасение корабля успеха не имела и в 16:13 «Триесте» опрокинулся и затонул на глубине 20 м. Потери экипажа — 30 убитых, 50 раненых. Корабль был официально исключен из списков флота 18 октября 1946 года вместе с систершипом.

Оценка проекта

Корабли типа «Тренто» стали типичными представителями первого поколения «вашингтонских» крейсеров, оказавшимися малоудачными боевыми единицами. В конце 1920-х годов конструкторам было сложно вместить в стандартное водоизмещение 10 000 тонн солидное бронирование, мощную силовую установку и вооружение из 8—9 203-мм пушек. На фоне «картонных» крейсеров вероятных противников тип «Тренто» смотрелся неплохо. Он имел полноценный, хотя и тонкий броневой пояс в пределах цитадели, сравнительно солидные палубу и броню башен. Хотя защита от 203-мм снарядов все равно не обеспечивалась, британский «Кент» и французский «Дюкень» не могли похвастаться даже этим. Для них был опасен даже огонь эсминцев, особенно для практически незащищенных французских крейсеров. Тип «Тренто» уступал своим соперникам в мореходности, а британским крейсерам еще и в дальности плавания, но итальянские крейсера предназначались для действий в Средиземном море и эти недостатки не выглядели существенными, особенно с учетом исключительно выгодного географического положения Италии.

Вместе с тем, тяжёлые крейсера типа «Тренто» имели целый ряд серьезных недостатков, которые были незаметны на бумаге, но крайне отрицательно сказались на действиях этих кораблей в годы войны. Прежде всего, не оправдала себя ставка на скорость. Рекорды, поставленные в тепличных условиях, так и остались рекордами. В реальной боевой обстановке крейсера типа «Тренто» могли длительно держать ход не более 30—31 узла, то есть ничуть не больше, чем их формально более тихоходные противники. Корпус, спроектированный в расчете на высокие скорости, оказался слабым и сильно вибрировал.

Вторым существенным недостатком, резко снижавшим эффективность этого типа крейсеров, был их совершенно неудовлетворительный главный калибр. Формально очень мощные 203-мм орудия имели чересчур форсированную баллистику и располагались в одной люльке, слишком близко друг к другу. В сочетании с боеприпасами невысокого качества это предопределило крайне неточную стрельбу крейсеров главным калибром. Выпустив в течение войны массу снарядов все итальянские тяжёлые крейсера добились лишь трёх достоверных попаданий, что можно расценить как совершенно неудовлетворительный результат.

Сравнительные ТТХ тяжёлых крейсеров первого поколения
Основные элементы «Тренто»[1] «Дюкень» «Кент»[2] «Пенсакола»[3] «Фурутака»[4]
Водоизмещение, стандартное/полное, т 10 334/13 334 10 160/12 435 9750/13 400 9097/11 512 8100/9433
Энергетическая установка, л.с. 150 000 120 000 80 000 107 000 102 000
Максимальная скорость, узлов 36 34 31,5 32,5 34,5
Дальность плавания, миль на скорости, узлов 4160 (16) 5500 (15) 13 300 (12) 10 000 (15) 7900 (14)
Артиллерия главного калибра 4×2 — 203-мм 4×2 — 203-мм 4×2 — 203-мм 2×3 и 2×2 — 203-мм 6×1 — 200-мм
Универсальная артиллерия 8×2 — 100-мм 8×1 — 75-мм 4×1 — 102-мм 4×1 — 127-мм 4×1 — 76-мм
Лёгкая зенитная артиллерия 4×1 — 40-мм, 4×2 — 13,2-мм 8×1 — 37-мм, 6×2 — 13,2-мм 4×1 — 40-мм нет 4×1 — 40-мм
Торпедное вооружение 2×3 — 533-мм ТА 2×3 — 550-мм ТА 2×4 — 533-мм ТА 2×3 — 533-мм ТА 6×2 — 610-мм ТА
Бронирование, мм Борт — 70, палуба — 50, башни — 80, рубка — 100 Борт — нет, палуба — нет, башни — 30, рубка — 30 Борт — 25, палуба — 35, башни — 25, рубка — нет Борт — 63—102, палуба — 45, башни — 63, рубка — 32 Борт — 76, палуба — 35, башни — 25, рубка — нет
Экипаж, чел. 723 605 685 631 625

Напишите отзыв о статье "Тяжёлые крейсера типа «Тренто»"

Примечания

  1. Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1946. — P. 291.
  2. Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1946. — P. 26.
  3. Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1946. — P. 113.
  4. Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1946. — P. 187.

См. также

Ссылки

  • [www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Ital_Cr/index.htm Итальянские крейсера 1940-43 гг.]

Литература

  • Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1910—2005. — Минск: Харвест, 2007. — ISBN 978-985-13-8619-8.
  • Патянин С. В., Дашьян А. В. и др. Крейсера Второй мировой. Охотники и защитники. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — ISBN 5-69919-130-5.
  • Патянин С.В. Суперкрейсера Муссолини. Если бы не адмиралы!. — М: Яуза, ЭКСМО, 2011. — ISBN 978-5-699-50944-7.
  • Малов А.А., Патянин С.В. Тяжёлые крейсера «Тренто», «Триесте», «Больцано» // Морская компания. — 2007. — № 4.
  • Трубицын С. Б. Тяжёлые крейсера Италии (1927 - 1945 гг.). — Самара: АНО Истфлот, 2004.
  • Campbell J. Naval weapons of World War Two. — Annapolis, Maryland: Naval Institute Press, 1985. — ISBN 0-87021-459-4.
  • Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1945. — London: Conway Maritime Press, 1980. — ISBN 0-85177-146-7.
  • Smith P. C., Dominy J. R. Cruisers in Action 1939—1945. — London: William Kimber, 1981. — 320 p. — ISBN 0718302184.
  • Whitley M. J. Cruisers of World War Two. An international encyclopedia. — London: Arms & Armour, 1995. — ISBN 1-85409-225-1.

Отрывок, характеризующий Тяжёлые крейсера типа «Тренто»

– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.



Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.