Зелёный цвет
Поделись знанием:
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.
Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.
Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.
Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.
На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
(перенаправлено с «Тёмно-зелёный цвет»)
Запрос «Зелёный» перенаправляется сюда; см. также другие значения.
| Зелёный | ||
|---|---|---|
| — Цветовые координаты — | ||
| HEX | #00FF00 | |
| RGB¹ | (r, g, b) | (0, 255, 0) |
| CMYK² | (c, m, y, k) | (100, 0, 100, 0) |
| HSV | (h, s, v) | (120°, 100%, 100%) |
| ¹: Нормализовано к [0–255] | ||
Зелёный цвет — один из трёх основных цветов, зелёным считают цвет видимого электромагнитного излучения (света) с длинами волн, лежащими в диапазоне приблизительно 500—560 нанометров[1]. В системе CMYK в полиграфии зелёный получается при смешении жёлтого и сине-зелёного (циана).
Содержание
Распространённые названия оттенков
| Название | RGB, HEX | пример |
| Салатовый | (80,255,0), #7fff00 | |
| Стандартный | (51,102,0), #336600 | |
| Бирюзовый | (48,214,200), #30D5C8 | |
| Аквамарин | (121,248,248), #79F8F8 | |
| Изумрудный | (80,200,120), #50C878 | |
| Оливковый | (128,128,0), #808000 | |
| Фисташковый | (190,245,116), #BEF574 | |
| Шартрез | (127, 255, 0), #7FFF00 |
В природе
Широко распространён в живой природе. Большинство растений имеют зелёный цвет, так как содержат пигмент фотосинтеза — хлорофилл (хлорофилл поглощает большую долю красных лучей из солнечного спектра, оставляя для восприятия отражённый и отфильтрованный зелёный цвет). Животные с зелёным окрасом используют его для маскировки на фоне растений.
Минералы
Минералы, имеющие зелёную окраску, относительно редки. Наиболее часто их цвет связан с примесями элементов-хромофоров: хрома (III), железа (II), никеля (II), меди (II) и некоторых других.
Среди зелёных минералов можно отметить изумруд — окрашенную хромом разновидность берилла, оливково-зелёный перидот — ювелирный оливин, малахит, хромдиопсид, зелёный гранат уваровит, называмый так же демантоид (подобный бриллианту) за красивую игру цвета в ограненном камне, диоптаз. Сине-зелёный калиевый полевой шпат называется амазонитом.
В технике, полиграфии, промышленности
Зелёный как сигнальный цвет — признак безопасности, разрешённости действия, движения (светофор и др.).
Интересно, что в России рабочий Прохоровской Трёхгорной мануфактуры Николай Калугин в 1801 г получил награду от государя за находку окрашивать ткань в зелёный цвет соком крапивы.
Стандарты
Зелёные пищевые красители, E**
Природные пигменты и естественные эталоны
- Оксид хрома (3)
- Малахитовая зелень
- Хлорофиллы
- Лиственная зелень (художественный пигмент)
- Эмиссионный спектр ионов бария Ва2+
Зелёный оттенок других цветов
В русском языке для обозначения цветов, в которых в различной степени присутствует зелёный оттенок используются сложные слова с первой составной частью иззелена-[2]:223, зелёно-. Например, иззелена-синий, зелёно-серый[3]:130.
Названия оттенков
- Бильярдного (биллиардного) сукна — ядовито-зелёный (см. бильярд).
- Бирюзовый — от светло-зелёного с голубизной до голубовато-синего; цвет минералов бирюза и хризоколла.
- Брусничный — когда-то означал зелёный (по цвету листа брусники), а сейчас это один из оттенков красного: цвет спелых ягод брусники, светло-красный, густо-розовый.
- Вердепомовый — светло-зелёный; цвет незрелых яблок (фр. pomme; яблоко).
- Вердигри — серовато-зелёный (от фр. vert-de-gris).
- Гелиотроповый — цвета гелиотропа, темно-зелёный с пятнами красного или жёлтого цвета.
- Гусиного помёта (мердуа) — желто-зелёный с коричневым отливом (от фр. merdoie; merde d’oie; гусиный помёт) .
- Драконьей зелени — очень тёмный зелёный.
- Зеленобагровый, зеленобурый — смесь зелёного и багрового, зелёного и бурого.
- Изумрудный — цвета изумруда.
- Лягушки в обмороке — светлый серо-зелёный.
- Малахит муравленый — характеристика гончарного изделия, например, горшка, покрытого глазурью, обычно зеленоватый.
- Малахитовый — цвет малахита.
- Муравчатый — травяной, мелкокрапчатый.
- Мурамный, муаровый — травянисто-зелёный.
- Осиновый — зелёный с сероватым оттенком (см. осина).
- Селадоновый — серовато-зелёный (см. селадон).
- Ярь—медянка — зелёная краска, получаемая путём окисления меди[4].
В культуре, искусстве, религии и этнографии
- Зелёный цвет считается цветом жизни. Прежде всего это связано с преобладающим цветом растений (наличие пигмента хлорофилла). Эта общность цвета обусловлена определённым общим элементом генетического кода земных растений, связанным с универсальным механизмом поглощения солнечного света при фотосинтезе.
- В православии зелёный цвет — символ вечной жизни, цвет преподобных и блаженных Сергия Радонежского (18 июля и 8 октября), Серафима Саровского (15 января и 1 августа), Ксении Петербургской (6 февраля), старицы Матроны (22 ноября и 2 мая) и многих, многих других.
- По православным канонам Иоанн Предтеча изображается в светло-зелёных одеждах, потому что вырос в пустыне, вне человеческого жилища, на природе. Нижняя его одежда может быть любого цвета, но верхняя всегда зелёная.
- Изображения первых русских святых — мучеников Бориса и Глеба украшаются зелёными побегами и ростками, или пишутся на зелёном фоне.
- Православные праздники Входа Господня в Иерусалим и Троицы отмечаются в зелёном священническом одеянии. А на Троицу и все православные храмы украшают зеленью.
- В исламе зелёный — цвет живой природы, символ и священный цвет религии, а также цвет, связанный с представлением о рае. В Коране о нём говорится: «В любом месте, куда ни посмотришь, в раю великое блаженство и великая власть Аллаха. Они одеты в одежду из зелёного тонкого шёлка и плотного атласа» (Коран, 76:20-21). «Они будут возлежать на ложах с зелёными покрывалами и на коврах удивительной красоты» (Коран, 55:76)
- Зелёная неделя — так называли в русском народе неделю после православного праздника Троица до Дня всех святых.
- Зелёный — цвет эсперантистского движения.
- «Зелёным» называют профессионалы необученного человека, новичка (по смыслу — неопытный, молодой).
- «Зелёными» часто называются экологические движения, в частности, название природоохранной организации «Greenpeace» в переводе с английского означает «Зелёный мир».
- В серии книг (и фильмов) о Гарри Поттере зелёный — основной цвет символики факультета Слизерин, подготовившего наибольшее число темных магов. Смертельное запрещенное заклинание "Авада Кедавра" убивает жертву вспышкой зелёного огня.
- Во многих языках мира (особенно в алтайских, куда входят, в частности, тюркские) синий и зелёный не различаются (если надо, употребляются неоднословные цветообозначения). В японском языке слово 青い (синий) означает любой оттенок синего, к которому относят также оттенки зелёного. В китайском языке иероглиф 青 (произносится цин) обозначает как синий, так и зелёный цвета. Это связано с этимологией самого знака, первоначально обозначавшего цвет минералов, добываемых из земли. Сравните хотя бы лазурит с малахитом.
- В инкской письменности кипу зелёный цвет обозначал завоевание; обозначение противника или количество человек, умерших у противника. На нити этого цвета расположение было таким: первым шло сообщение о тех, кому за шестьдесят и старше, а дальше в соответствии со своими возрастами шли другие, младше на десять лет и т. д.[5] На нитях археологических кипу встречается довольно редко.
- Зелененькая — бытовое название русских бумажных денежных знаков, достоинством в 3 рубля, имевших зелёный цвет.
- Зелёный год — неурожайный.
- Зелёный шлем — о листве на деревьях.
- Зелёный шум — о пробуждении природы весной.
- Зеленя — озимые хлеба весной.
- Зеленяк — зелёный гад: лягушка, ящерица.
В политике
В Константинополе периода византийского императора Юстиниана одна из противоборствующих политических группировок носила цветовое обозначение «зелёные» (прасины) — по цвету колесниц, за которые болели на скачках и которые ими содержались (см. Восстание «Ника»).
В политике новейшего времени зелёный цвет может ассоциироваться с экологическими движениями, исламскими партиями либо ирландским национализмом и республиканизмом. Зелёный флаг Лейнстера использовался ещё «Обществом объединённых ирландцев», поднявшим восстание 1798 года (отсюда и использование зелёного цвета на день святого Патрика). Получив независимость, Ирландия включила зелёный цвет в свой государственный флаг. В наши дни зелёный цвет используется Шинн Фейном.
Зелёный составляет основу флага и у Партии независимости Пуэрто-Рико.
Политические движения, продвигающие энвайроменталистские идеи защиты окружающей среды, называют себя «зелёными». Начиная с выросшей из западнонемецких антисистемных движений Партии зелёных, в последние два десятилетия XX века в Европе и остальном мире (Австралийская партия зелёных, Партия зелёных (США), Зелёная партия Бразилии) распространились подобные политические партии, которые кроме экологической повестки также выступают за низовую демократию, социальную справедливость, права человека и ненасилие. На международном уровне их объединяют Европейская партия зелёных и «Глобальные зелёные».
Как зелёные (или «красно-зелёные») себя определяют и более радикальные экосоциалистические партии — Красно-зелёная коалиция (Дания), Лево-зелёное движение (Исландия), Зелёные левые (Нидерланды).
В вексиллологии
- Зелёный цвет присутствует на флагах большинства мусульманских стран как цвет ислама. Флаги Саудовской Аравии, Пакистана, Мавритании используют зелёный в качестве основного цвета. Старый флаг Ливийской джамахирии, использовавшийся с 1977 по 2011 год, был единственным одноцветным государственным флагом в мире.
- Основой для флага Индии послужил флаг Индийского национального конгресса периода национально-освободительной борьбы, в котором сочетались цвета главных религиозных групп: оранжевый — индуистов и зелёный — мусульман.
- Зелёный фон флага Бразилии достался в наследство от Бразильской империи, где он символизировал правящую династию.
- Зелёный цвет на флагах Португалии и Нигерии символизирует надежду на будущее.
- Зелёный, наряду с жёлтым и красным — один из панафриканских цветов, символизирующий богатую землю Африки. В Африке Гана, Нигерия, Эфиопия, Республика Конго, ЮАР, Того, Зимбабве, Гвинея, Бенин, Гвинея-Бисау, Замбия, Кения, Камерун, Сенегал, Малави, Мозамбик, Южный Судан, Сан-Томе и Принсипи используют зелёный на своих флагах.
- Зелёный цвет на государственном флаге Мозамбика — символ плодородия почвы.
- Флаг Бангладеш, наследник флага Войны за независимость, представляет собой красный диск на зелёном фоне. Последний обозначает зелень страны.
- Флаг Италии был создан в 1797 году как флаг Цизальпинской республики по модели французского триколора. К традиционным цветам города Милана (белый и красный) был добавлен зелёный цвет униформы.
Психология восприятия
В психологии зелёный цвет — символ жизни, гармонии, единения людей и природы. Он помогает быть ближе друг к другу, дает самоуважение, твердость, естественность, справедливость, развивает силу воли и постоянство. Человеческий глаз наиболее восприимчив в красно-жёлтом участке спектра, зелёный цвет (цвет травы, растений) успокаивает нервную систему. Наши глаза отдыхают при восприятии оттенков зелёного цвета, поэтому стены общественных учреждений нередко окрашены в оттенки зелёного (школы, больницы, и т. д.). Именно поэтому столы с зелёным сукном (материал с диффузным отражением) традиционно распространены (библиотечные столы, бильярд, карточный стол).
Прочие литературно-культурные ассоциации
- «Зелёная миля»
- «Зелёный фургон»
- «Зелёный слоник»
- Зелёный считается цветом земли (синий — вода, красный — огонь)
- Образ зелёной травы в песне «Трава у дома» советской группы «Земляне».
- «Тоска зелёная» — название депрессивного состояния человека.
- «Зелёный Змий» — аллегорическое обозначение алкоголя и всего с ним связанного.
- Зелейник — врач, лекарь; книга с описанием трав и их целебных свойств. Зелейничество — отравление ядом, уморение.
Добрая жена — веселье, а худая — злое зелье.
Зелье, что лечат с похмелья.
Змея умирает, а зелье хватает.
От смерти нет зелья.
Фольклор
- Зелёный, дурак он прирождённый, самородковый, круглый — о полном и совершенно неисправимом «тупице».
- Зелен виноград — ироничный оборот, говорит о том, чего нет возможности достигнуть. Выражение связано с басней Эзопа о лисице, которая видит зрелый виноград и утешает себя тем, что он ещё якобы зелен, не созрел. В русском языке данное выражение стало широко употребляться благодаря басне И. А. Крылова «Лисица и виноград», где Лисица с досадой говорит себе: «На взгляд-то он хорош, да зелен — ягодки нет зрелой, тотчас оскомину набьешь». Близкое к нему по смыслу выражение — «Крепок орешек, да зелен» — о чём-либо, имеющем обманчиво привлекательные вид, но в действительности плохом, некачественном.
- Зелёный вагон — в царской России железнодорожный вагон 3 класса на 40 мест с жесткими скамьями, на которых можно было спать:
Вагоны шли привычной линией,
Подрагивали и скрипели;
Молчали желтые и синие;
В зелёных плакали и пели.
А. Блок. На железной дороге
- «Чудовище с зелёными глазами» — ревность (Шекспир, «Отелло, венецианский мавр», Яго (действие 3, явление 3, перевод П. И. Вейнберга (1864)).
- В 1973 году вышла экранизация романа Гарри Гаррисона «Подвиньтесь! Подвиньтесь!» под названием «Зелёный сойлент».
- "У лукоморья дуб зелёный", - первая строчка произведения А. С. Пушкина "Руслан и Людмила".
- Зелёная улица— в военном быту просторечное обозначение наказания шпицрутенами — свежесрезанными прутьями; а также свободный проезд на всем протяжении пути.
- Зелёный друг — о лесе, зелёных насаждениях, отдельных деревьях.
- Зелёный стол — стол для карточных игр, покрытый зелёным сукном, на котором мелками велась запись игры.
См. также
- Сине-зелёный цвет («цвет морской волны»)
Напишите отзыв о статье "Зелёный цвет"
Примечания
- ↑ Цвет // Физический энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Главный редактор А. М. Прохоров. 1983.
- ↑ Ожегов С. И. Словарь русского языка. — 10-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1973.
- ↑ Орфографический словарь русского языка / Под ред. С. Г. Бархударова, И. Ф. Протченко, Л. И. Скворцова. — 15-е изд. — М.: Русский язык, 1978.
- ↑ Русский цвет. — 2-е, дополненное. — М. : Экономическая газета, 2012. — С. 257-298. — 520 с. — ISBN 978-5-4319-0030-3.</span>
- ↑ Антонио де ла Каланча. [bloknot.info/antonio-de-la-calancha-cronica-moralizada-del-orden-de-san-agustin-en-el-peru-tomo-1/ Моральная хроника Ордена Святого Августина в Перу] Том 1., стр. 176. [www.webcitation.org/615qvM0NO Архивировано из первоисточника 21 августа 2011].
</ol>
Ссылки
|
Портал «Цвет» |
|---|
- [wiki.simbolarium.ru/index.php/Зелёный_цвет Зелёный цвет в символике]
- [rmnt.net/zelyonyj-cvet-v-interere-sochetanie-cvetov/21441 зелёный цвет в дизайне интерьера. Сочетание зеленого и других цветов]
- Фоли Дж. зелёный // [slovari.yandex.ru/~книги/Символы,%20знаки,%20эмблемы/зелёный/ Энциклопедия знаков и символов]. — М., 1997.
| ||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Зелёный цвет
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.
Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.
Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.
Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.
На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
