Вершитель (книга)

Темная сторона
Автор:	Макс Фрай
Язык оригинала:	русский
Серия:	Лабиринты Ехо
Издатель:	Азбука
Выпуск:	2001
ISBN:	ISBN 5-7684-0490-2
Предыдущая:	Тёмная сторона
Следующая:	Наваждения

Темная сторона — четвёртый том фэнтези-сериала Лабиринты Ехо авторства Макса Фрая. По изначальной задумке автора обе повести этого тома должны были входить в предыдущий том — «Тёмная сторона», однако она была реализована только во втором издании (тогда уже не было тома с названием «Вершитель»).

Краткое содержание

Тёмные вассалы Гленке Тавала

Однажды вечером в Ехо вдруг начинают неожиданно умирать люди. Человек просто идёт по улице, а потом падает замертво. Утром выясняется, что в Ехо появились одинокие тени — тени уже умерших людей, каким-то образом задержавшиеся в мире. Если такая тень наползает на тень от живого человека, он умирает, а его тень присоединяется к одиноким теням, и всё продолжается с ещё большей скоростью.

Во избежание новых жертв в Ехо перестают зажигать фонари, а сэр Шурф Лонли-Локли магически закрывает всё небо сплошными тучами, чтобы не было видно солнца.

Затем Джуффин, Макс и Шурф отправляются на тёмную сторону Ехо (попутно выясняется, что Мелифаро обладает способностями Стража). Оказывается, что на тёмной стороне слова Макса обретают силу могущественных заклинаний: любые его слова, особенно облечённые в форму приказа или желания, мгновенно исполняются. Там они уничтожают одинокие тени и возвращаются в мир.

Сэр Джуффин узнаёт, что одинокие тени были присланы его бывшим приятелем, бывшим великим магистром ордена Спящей Бабочки Гленке Тавалом. После окончания Смутных времён он отправился в изгнание в провинцию Ландаланд, и Максу, Мелифаро и сэру Кофе приходится отправиться туда, чтобы найти его и убить, поскольку это нужно сделать сразу и в мире, и на тёмной стороне.

Однако когда Макс встретил Гленке на тёмной стороне, оказалось, что Гленке в своё время поучаствовал, хоть и косвенно, в переезде Макса в Ехо, вернее, дал к этому толчок. И вообще, он был уже при смерти, и попросил Макса, чтобы тот помог ему начать новую жизнь в другом мире. На тёмной стороне это не составило большой трудности — Максу было достаточно сказать, чтобы Гленке ожил в другом мире, и это тут же случилось. Главная задача была решена — в этом мире Гленке Тавала больше не было.

Ещё Гленке Тавал рассказал Максу, что он (Макс) не просто человек, а Вершитель. Все его желания исполняются, рано или поздно, так или иначе. Именно поэтому его слова имеют такую силу на тёмной стороне, да и многие другие вещи проистекают отсюда же. В мире Ехо Вершители рождаются крайне редко, последним известным был король Мёнин.

В конце повести леди Меламори Блимм принимает решение уехать из Ехо вместе с вернувшимся Алотхо Аллирохом и уезжает с ним на Арварох, чем повергает в шок всю свою семью, но от решения своего не отказывается.

Дорот — повелитель манухов

К Максу приезжает делегация его подданных — кочевников Хенха, которые только что одержали победу над соседним племенем манухов. Они привезли ему боевые трофеи, а заодно приехали узнать, что делать с пленниками. Макс говорит им, что пленных можно отпустить, а трофеи он посмотрит позже, когда у него будет время. Тюки оставляют в его доме, и на следующий день он отпукает послов назад.

Днём с ним случается странное происшествие: во время прогулки по городу он вдруг чувствует, что за ним кто-то идёт. Обернувшись, он увидел незнакомого человека, но его рука как будто самопроизвольно выпустила смертный шар, убив этого человека. Оказалось, что тот хотел убить Макса, и спасла того только его интуиция и быстрота реакции. Оказалось, что этот человек был охранником при безумной матери леди Меламори — Атиссе Блимм, которую её муж не хотел отправлять в приют безумных. Леди Атисса была уверена, что Макс причастен к побегу её дочери на Арварох, а потому заведомо ненавидела его, и её верный слуга решил сделать ей приятное. Тогда Джуффин и Макс отправляются в дом Блиммов, Макс идёт объясниться с леди Атиссой, и та сама просит его вылечить её. Он уже знает, что его смертные шары не всегда убивают жертву, а могут подчинить её его воле. Поэтому он приказывает ей выздороветь, и чудо случается!

На следующий день Мелифаро, начавший ухаживать за одной из фиктивных жён Макса, сообщает ему, что в мохнатом доме, выполняющем роль дворца Макса, никого нет. Тот быстро приезжает в мохнатый дом, и Мелифаро показывает ему найденных в доме плюшевых кукол: все люди, бывшие там, превратились в игрушки. К делу подключается сэр Джуффин, и после консультации в большом архиве и расследования Джуффина выясняется, что с древних времён у манухов был могущественный покровитель — мышиный король Дорот, бывший в своё время в свите короля Мёнина. Очевидно, манухи подложили его в трофеи, адресованные царю их победителей, чтобы покарать его. Если бы их план удался, сам Макс должен был превратиться в куклу, однако его самого не было в доме, когда стали распаковывать тюки с дарами, поэтому его эта участь миновала.

Чтобы понять, что теперь делать, Джуффин и Макс отправляются в сон Мёнина — особое состояние, в котором можно увидеть тень любого человека, живого или умершего. Там они призывают тень короля Мёнина. Для этого им требуются какие-то вещи короля. У Джуффина находятся шляпа и меч Мёнина, с ними они и отправляются за его тенью.

Тень Мёнина сообщает Максу, что ему нужно отправиться на тёмную сторону королевского замка Рулх — именно туда скрылся Дорот. Вообще-то никто не может пройти на тёмную сторону замка Рулх, но для Вершителя это возможно. Кроме того, тень, по её словам, дарит Максу неуязвимость, для чего пронзает его мечом Мёнина. Он не умирает, а меч остаётся у него в груди, невидимый и неосязаемый. С тех пор в случае достаточной опасности жизни или рассудку своего нового владельца, меч становился материальным, вызывая резкую боль в груди, что было способно привести Макса в чувства почти в любой ситуации.

Получив инструкции тени Мёнина, Макс отправляется на тёмную сторону замка Рулх и проводит с собой сэра Шурфа, поскольку одному ему было бы непросто справиться. Им приходится уйти даже на изнанку тёмной стороны. Люди не могут туда попасть, и Максу стоит огромных усилий провести туда Шурфа: его желание, произнесённое на тёмной стороне, исполнилось, но потребовало почти всех его сил. В конце концов Максу удаётся оживить всех превращённых в кукол, обезвредив Дорота, и вся компания возвращается обратно в Ехо.

В конце повести Мелифаро говорит Максу, что одна из его фиктивных жён — Кенлех — согласна выйти за него (Мелифаро) замуж, но ей необходимо согласие Макса и старейшин её народа. Все разрешения, разумеется, тут же получены. Кроме того, Макс отдаёт приказ своим подданным убить всё племя манухов, поскольку, как он теперь знает, на них лежит несколько сотен проклятий, которые могут распространиться на живущих рядом.

Отзывы и критика

Разбирая речь персонажей повести «Тёмные вассалы Гленке Тавала», Мария Захарова отмечает характерную для Макса Фрая языковую игру: «Макс Фрай пользуется разнообразными видами языковой игры, предпочитая разрушение ожиданий читателя».

Ссылки

• [www.lib.ru/RUFANT/FRY/vershitl.txt Текст повести]

Отрывок, характеризующий Вершитель (книга)

Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.