Тёрнер, Уильям

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
В Википедии есть статьи о других людях с такими же именем и фамилией: Уильям Тёрнер.
Эта статья — о художнике. О персонаже фильмов см. Уилл Тёрнер.
Уильям Тёрнер
англ. William Turner

Автопортрет, 1799.
Место рождения:

Ковент-Гарден, Лондон, Англия, Британская империя

Место смерти:

Чейни-Уок, Челси, Англия, Британская империя

Подданство:

Великобритания Великобритания

Жанр:

историческая живопись
пейзаж
марина

Учёба:

Королевская академия искусства

Стиль:

романтизм

Влияние на:

импрессионизм
Джон Рёскин

Работы на Викискладе

Джо́зеф Мэ́ллорд Уи́льям Тёрнер (англ. Joseph Mallord William Turner; 23 апреля 1775, Ковент-Гарден, Лондон — 19 декабря 1851, Челси) — британский живописец, мастер романтического пейзажа, акварелист и гравер. Предтеча французских импрессионистов.





Биография

Уильям Тёрнер родился в конце апреля — начале мая 1775 г. в лондонском районе Ковент-Гарден. Сам Тёрнер называл датой своего рождения 23 апреля, что, впрочем, оспаривается рядом исследователей. Отец художника, Уильям Тёрнер, был мастером по изготовлению париков, а в конце 70-х гг. открыл цирюльню. В 1785 году  из-за тяжёлой обстановки в семье (его мать была душевнобольной), Джозефа Уильяма отправили в лондонский пригород Брентфорд, где он жил у дяди.

Ещё в Брентфорде он проявил интерес к изобразительному искусству. После учёбы в школе в конце 1780-х он поселился в Лондоне, где работал у архитекторов и топографов, в том числе у Томаса Малтона. В декабре 1789 года 14-летний Тёрнер был зачислен в Королевскую академию, его экзаменовал Рейнолдс. В академии он посещал последние лекции Рейнолдса, оказавшего значительное влияние на Тёрнера. В дальнейшем художник внимательно изучил весь курс лекций первого президента академии, посвящённый идеалистическому направлению в искусстве. Уже через год после поступления акварельная работа Тёрнера экспонировалась на ежегодной выставке Академии художеств. Первая картина маслом, которая удостоилась экспозиции, появилась у Тёрнера в 1790 году. Впоследствии Тёрнер постоянно выставлялся в Академии. С 1791 года работал художником-сценографом в «Пантеон Опере» на Оксфорд-стрит и подрабатывал, давая уроки. Тёрнер внимательно изучал мастеров прошлого и современных художников. Копируя чужие работы, он творчески переосмысливал чужие образы, выражая своё собственное видение. Особенно восхищал его Клод Лоррен: по словам современника, увидев картину «Отплытие царицы Савской», Тёрнер не смог удержаться от слёз. Художник объяснил свою реакцию тем, что ему никогда не создать что-либо подобное. Спустя годы Тёрнер завещал свою «Дидону, основательницу Карфагена», которую считал непревзойдённым шедевром, Национальной галерее с условием, чтобы она висела рядом с «Отплытием царицы Савской». Тёрнер тщательно изучал доступные ему картины Лоррена, а также альбомы с гравюрами Liber Veritatis. Гравюры были выполнены с рисунков французского художника, относившихся к зрелому периоду творчества. Позднее Тёрнер предпринял выпуск альбома Liber Studiorum, выполненный в той же технике, что и альбом рисунков Лоррена — меццо-тинто. Liber Studiorum предназначался для использования в качестве учебника для начинающих художников и гравюры были сгруппированы по тематическим разделам — живопись архитектурная, историческая, пасторальная (мифологическая и бытовая), пейзажи морские и горные.

Свою первую этюдную поездку Тёрнер совершил в 1791 году. В дальнейшем он много путешествовал с походной палитрой и делал зарисовки в Европе (Швейцария, Французские Альпы, Италия). После Тёрнера осталось более десяти тысяч рисунков и набросков. Материалы из походных альбомов служили художнику основой для картин и акварелей, над которыми он работал в Лондоне, обращаясь порой к очень давним своим эскизам.

4 ноября 1799 года Тёрнер, ставший к тому времени популярным художником, был избран членом-корреспондентом Королевской академии. В 1801 году он выставил в академии картину «Море у Бриджуотера», которая имела шумный успех, а художник Бенджамин Вест даже сравнил Тёрнера с Рембрандтом. 10 февраля 1802 года Тёрнер стал самым молодым художником, удостоившимся звания королевского академика. Это звание давало ему право выставляться в обход отборочной комиссии, предварительно просматривавшей все работы.

Тёрнер постоянно совершенствовал свою технику, изучал связь между архитектурой и геологией, природу движения воды и воздуха. К началу XIX века в своих акварелях он достигает силы и выразительности, обычно присущей живописи маслом. Отбрасывая излишнюю детализацию, он создавал новый тип пейзажа, посредством которого художник раскрывал свои воспоминания и переживания. В свои картины Тёрнер вводил изображения людей в сценах прогулок, пикников, полевых работ. Внимательно и с любовью изображая человека, художник подчёркивал несовершенство его природы, его бессилие перед огромным окружающим миром иногда спокойным, иногда грозным, но всегда равнодушным.

В 1807 году Тёрнер занял должность профессора перспективы в Королевской академии. Однако программа обучения, составленная им, касалась гораздо более широкого круга вопросов, чем изучение перспективы. Она представляла своего рода переложение курса лекций Рейнолдса и обращалась к излюбленной теме Тёрнера — вопросам «поэтической живописи».

Особую известность завоевал благодаря картинам, посвящённым Наполеоновским войнам («Трафальгарская битва», «Поле Ватерлоо»).

В 1819 году Тёрнер впервые посетил Италию. Он побывал в Турине, Милане, Риме, Венеции, Неаполе. Изучал работы Тициана, Тинторетто, Рафаэля, современных итальянских художников. После путешествия в Италию его живопись стала более яркой, палитра интенсивной с преобладанием основных цветов. Особое место в творчестве художника заняла венецианская тема. Он трижды (в 1819, 1833, 1840 годах) побывал в этом необыкновенном городе и воспоминания о нём питали его фантазию долгие годы.

Уже в 1800-х годах успехи Тёрнера вызвали замечания со стороны коллекционера и художника сэра Джорджа Бомона, критиковавшего «вольности» и яркие цвета его картин. Позднее, новаторское творчество художника, предвосхищающее достижения живописи конца XIX — начала XX в., вызвало неоднозначную оценку в современном ему обществе. Викторианская публика, предпочитавшая реализм, граничивший с фотографией, слащавый сентиментализм и «гармоничную», но невыразительную цветовую гамму, плохо принимала многие его картины. В 30-40-х годах всё чаще появлялись критические выпады по адресу Тёрнера. Некоторые его работы, граничившие с абстракционизмом, создали художнику репутацию сумасшедшего. Королева Виктория отказала ему в возведении в рыцарское достоинство. Одним из немногих, кто встал на защиту Тёрнера был Джон Рёскин, назвавший его «величайшим художником всех времён».

Живописец скончался 19 декабря 1851 г.

Наследие

Согласно завещанию, всё собрание его произведений перешло британской нации (ныне экспонируется в лондонской галерее Тейт).

В 2014 году на мировые киноэкраны вышел художественный фильм Майка Ли «Мистер Тёрнер», охватывающий события последних двадцати лет жизни художника. Роль самого Тёрнера исполнил Тимоти Сполл.

Критика

Негативную оценку творчеству У. Тёрнера дал Сальвадор Дали, известный своими эксцентричными высказываниями. В своей автобиографической книге "Дневник одного гения" он писал:

С какой стороны ни смотри и сколько туману ни напускай, все равно самым скверным в мире художником несомненно является Тёрнер.

Наиболее известные работы

Основная статья: Список картин Уильяма Тёрнера

См. также

Напишите отзыв о статье "Тёрнер, Уильям"

Литература

  • Уильям Тёрнер / Перевод с английского А. Е. Мосейченко. — М.: ЗАО «БММ», 2007. — 256 с. — 2000 экз. — ISBN 5-88353-278-0.
  • С. Дзуффи. Большой атлас живописи. — М.: Олма-Пресс, 2002. — С. 184—185, 242, 244—245, 300. — 431 с. — ISBN 5-224-03922-3.
  • П. Акройд. Тернер. — М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2012. — 224 с.

Примечания

Ссылки

  • [www.impressionist--paintings.com/russian/TURNER/biograph_turner.shtml Жизнь и творчество Джозефа Тернера на сайте Картины Импрессионистов]
  • [ec-dejavu.net/t-2/William_Turner.html Жиль Делёз и Феликс Гваттари о Тёрнере]
  • [www.wm-painting.ru/MasterPieces/p19_sectionid/59/p19_imageid/3244 более ста картин Тёрнера]
  • [www.owlstand.com/exhibition/room/3457e62c-0260-4f3a-8ea5-53328a304cef Картины Уильям Тёрнер]
<tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background: #EEDD82">Теология и
философия</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0;"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background: #EEDD82">Живопись</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background: #EEDD82">Архитектура</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0;"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><td class="navbox-abovebelow" colspan="2" style="background: #EEDD82"></td></tr></table></td></tr></table>


Отрывок, характеризующий Тёрнер, Уильям

– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Тёрнер,_Уильям&oldid=81225752»

Навигация