Тёрнидж, Марк-Энтони
Поделись знанием:
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
Марк-Энтони Тёрнедж (англ. Mark-Anthony Turnage, 10 июня 1960, Коррингем, графство Эссекс) – английский композитор.
Содержание
Биография
Начал учиться музыке в шесть лет, сочинять её – в девять. В 1974 поступил на юношеское отделение Королевского колледжа музыки, его педагогом был Оливер Кнуссен. В 1981 получил свою первую премию за музыкальное сочинение («Ночные танцы»), на следующий год его исполнила Лондонская симфониетта. Позднее брал уроки у Хенце.
Жена – виолончелистка Габриэлла Суоллоу.
Творчество
Активно вводит в симфоническую и оперную музыку джазовые элементы.
Сочинения
Опера
- Greek (1986-1988, по драме Софокла Эдип-царь в сценической обработке Стивена Беркоффа)
- Country of the Blind (1997)
- Двумя ударами в сердце/ Twice Through the Heart (1997, драматические сцены по либретто Джеки Кей)
- The Silver Tassie (1997-1999, по пьесе Шона О'Кейси)
- Anna Nicole (2008-2010, посвящена Анне Николь Смит)
Балет
Оркестровые
- Night Dances (1981)
- Three Screaming Popes (1988-1989, по картинам Фрэнсиса Бэкона)
- Some Days для меццо-сопрано и оркестра (1989)
- Momentum (1990-1991)
- Drowned Out (1992-1993)
- Your Rockaby для саксофона и оркестра (1992-1993)
- Dispelling the Fears для двух труб и оркестра (1994-1995)
- Scorched для джазового трио и оркестра (1996-2001)
- Still Sleeping (1997)
- Evening Songs (1998)
- Silent Cities (1998)
- About Time для ансамбля и камерного оркестра инструментов эпохи (1999-2000)
- Another Set To, концерт для тромбона и оркестра (1999-2000)
- A Quick Blast для духовых, медных и перкуссии (2000)
- Dark Crossing для камерного оркестра (2000)
- Etudes and Elegies (2000-2002)
- Four-Horned Fandango для духового квартета и оркестра (2000)
- On Open Ground, концерт для альта и оркестра (2000-2001)
- Uninterrupted Sorrow (2000-2001)
- Fractured Lines, двойной концерт для двух перкуссионистов и оркестра (2001)
- When I Woke для баритона и камерного оркестра (2001)
- A Quiet Life для струнного оркестра (2002)
- A Man Descending для тенор-саксофона и камерного оркестра (2003)
- Riffs and Refrains, концерт для кларнета и оркестра (2003)
- Scherzoid (2003-2004)
- A Soothing Interlude для тромбона и оркестра (2004)
- From the Wreckage, концерт для трубы и оркестра (2004)
- Yet Another Set To, концерт для тромбона и оркестра (2004)
- Ceres (2005)
- Hidden Love Song для саксофона и камерного оркестра (2005)
- Juno (2005)
- Lullaby for Hans для струнного оркестра (2005)
- Three Asteroids (2005)
- The Torino Scale (2005)
- A Prayer Out of Stillness, концерт для контрабаса и камерного оркестра (2007)
- Chicago Remains (2007)
- Five Views of a Mouth, концерт для флейты и оркестра (2007)
- Mambo, Blues and Tarantella, концерт для скрипки и оркестра (2007)
Хоровые
- The Game Is Over (2001-2002), for S.A.T.B. choir & orchestra
- A Relic of Memory (2003), for S.A.T.B. choir & orchestra
- Calmo (2003), for a cappella S.A.T.B. choir & bells
- Two Fanfares and a Lament (2003), for S.A.T.B. choir & large ensemble
- Christmas Night (2006), for S.A.T.B. choir & piano
- Claremont Carol (2006), for upper-voice choir & piano (or organ)
- Misere Nobis (2006), for a cappella S.A.T.B. choir
Камерные
- On All Fours (1985), for chamber ensemble
- Release (1987), for soprano saxophone, alto saxophone, bass clarinet, trumpet, trombone, percussion, piano & double bass
- Kai (1989-1990), for cello solo & ensemble
- Three Farewells (1989-1990), for flute, bass clarinet, harp & string quartet
- Set To (1992-1993), for brass dectet
- This Silence (1992-1993), for clarinet, bassoon, horn & string quintet
- Blood on the Floor (1993-1996), for jazz quartet & large ensemble
- Barrie's Deviant Fantasy (1995), for string quartet & referee's whistles
- Bass Invention (1999-2000), for double bass solo & ensemble
- Cantilena (2001), for oboe quintet
- Snapshots (2002), for large ensemble
- Crying Out Loud (2003), for large ensemble
- A Short Procession (2003), for piano trio
- Eulogy (2003), for viola solo & small ensemble
- No Let Up (2003), for ensemble
- A Fast Stomp (2004), for piano trio
- A Few Serenades (2004), for cello & piano
- A Slow Pavane (2004-2005), for piano trio
- Bleak Moments (2005), for horn & string quartet
- Fanfare (from all sides) (2006), for brass ensemble
- Returning (2006), for string sextet
- Tango (2007), for ensemble
- Out of Black Dust (2007-2008), for brass ensemble
- Four Chants (2008), for violin & piano
- Grazioso! (2009), for small ensemble
- Five Processionals (2009), for clarinet, violin, cello & piano
Вокальные
- Lament for a Hanging Man (1983), for soprano & ensemble
- Some Days (1989), for mezzo-soprano & orchestra
- Greek Suite (1989), for mezzo-soprano, tenor soli & ensemble
- Twice Through the Heart (1994-1996), dramatic scena for mezzo-soprano & ensemble
- The Torn Fields (2000-2002), for baritone & large ensemble
- When I Woke (2001), for baritone & orchestra
- Two Baudelaire Songs (2003-04), for soprano & ensemble
- About Water (2006), for solo jazz singer, S.Mz.T.B. soli, solo instrumental septet & large ensemble
- A Constant Obsession (2007), for tenor & ensemble
- Bellamy (2008), for counter-tenor and singing harpist
Для инструментов соло
- From The Wreckage для трубы (2004)
- An Aria (with Dancing) для трубы (2004)
- Ah, Quegli Occhi! для саксофона (2006)
- Air with Variations для гитары (2007)
Признание
Лауреат премии Мендельсона (1983) и др.
Напишите отзыв о статье "Тёрнидж, Марк-Энтони"
Ссылки
- [www.schott-music.com/shop/persons/featured/19371/index.html] (англ.)
- [www.boosey.com/pages/cr/composer/composer_main.asp?composerid=16405] (англ.), (нем.)
Отрывок, характеризующий Тёрнидж, Марк-Энтони
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
