Т-40 (танк)

Т-40 с 20-мм пушкой ШВАК-Т
Т-40
Классификация	Малый плавающий танк.
Боевая масса, т	5,5
Экипаж, чел.	2
История
Количество выпущенных, шт.	960
Размеры
Длина корпуса, мм	4110
Ширина корпуса, мм	2330
Высота, мм	1905
Клиренс, мм	300
Бронирование
Тип брони	цементированная катаная высокой твёрдости
Лоб корпуса (верх), мм/град.	15—20/10°
Лоб корпуса (низ), мм/град.	13—15/−30°
Борт корпуса (верх), мм/град.	13—15/25°
Борт корпуса (низ), мм/град.	13—15/0°
Корма корпуса (верх), мм/град.	13/35°
Корма корпуса (низ), мм/град.	13/−30°
Днище, мм	5
Крыша корпуса, мм	5
Маска орудия, мм/град.	10—20
Борт башни, мм/град.	15—20/25°
Крыша башни, мм	5
Вооружение
Углы ВН, град.	−7…+25°
Углы ГН, град.	360°
Прицелы	ТМФП-1
Пулемёты	1 × 12,7-мм ДШК, 1 × 7,62-мм ДТ
Подвижность
Тип двигателя	рядный 4-тактный 6-цилиндровый карбюраторный
Мощность двигателя, л. с.	85
Скорость по шоссе, км/ч	44
Скорость по пересечённой местности, км/ч	20—25
Запас хода по шоссе, км	300
Запас хода по пересечённой местности, км	120—150
Удельная мощность, л. с./т	15,5
Тип подвески	торсионная индивидуальная
Удельное давление на грунт, кг/см²	0,46
Преодолеваемый подъём, град.	34°
Преодолеваемая стенка, м	0,7
Преодолеваемый ров, м	1,7
Преодолеваемый брод, м	плавает (1,0)

Т-40 — советский лёгкий (малый по классификации своего времени) плавающий танк периода Второй мировой войны.

Разработан в первой половине 1939 года на московском заводе № 37 под руководством Н. А. Астрова, ведущего разработчика всей советской линейки малых и лёгких танков того периода. В декабре того же года Т-40 был принят на вооружение Красной армии и серийно выпускался на заводе № 37.

Производство Т-40, включая его сухопутные варианты, продолжалось до декабря 1941 года, когда он был заменён на сборочных линиях более мощным лёгким танком Т-60. Всего было выпущено 930 серийных машин, которые приняли активное участие в боях Великой Отечественной войны в 1941—1942 годах. На базе Т-40 в 1941 году была построена первая самоходная установка БМ-8-24 класса реактивных систем залпового огня на танковом шасси. Небольшое число уцелевших в боях Т-40 использовалось в качестве учебных машин вплоть до конца войны. Вскоре после окончания войны Т-40 был снят с вооружения Советской армии. До настоящего времени сохранилось два подобных танка в Бронетанковом музее в подмосковной Кубинке.

История создания

Наряду с тяжёлыми, средними и лёгкими танками система автобронетанкового вооружения РККА выделяла особый класс танков — так называемые «малые» танки, которые являлись подвидом лёгких танков в классификации боевых машин по массе. Основным назначением малых танков была разведка, связь, боевое охранение частей на марше, борьба с вражескими диверсантами и партизанами; кроме того, от них требовалось преодоление водных преград без какой-либо предварительной подготовки. В конце 1930-х годов на вооружении РККА состояли два типа малых танков — Т-37А и Т-38. Оба они представляли собой дальнейшее развитие плавающего прототипа лёгкого танка, разработанного британской фирмой «Карден-Ллойд». Доработка и адаптация под условия советской промышленности были выполнены конструкторским коллективом московского завода № 37 под руководством Н. А. Астрова. Несмотря на большие ожидания, малый плавающий танк Т-38 во многом их не оправдал, последовали две его модернизации, которые только частично устранили недостатки исходной конструкции. К основным из них относились:

• слабое вооружение — один 7,62-мм пулемёт ДТ;
• слабое бронирование, неспособное защитить машину от огня противотанковых ружей, осколков снарядов и ручных гранат;
• раздельное размещение механика-водителя и командира машины, что при гибели или ранении первого выводило весь танк из строя;
• недостаточная плавучесть, не позволяющая взять на борт сколь-нибудь значительный груз в виде бойцов-десантников или нужного армейского имущества при форсировании водной преграды. Не раз на учениях и экспериментах танки типа Т-38 тонули из-за плохой герметизации корпуса или небольшой набежавшей волны.

Поэтому уже в начале 1939 года конструкторское бюро завода № 37 во главе с Н. А. Астровым начало разработки нового малого плавающего танка, на котором можно было бы устранить большинство этих недостатков. Основными направлениями совершенствования конструкции стала разработка водоизмещающего корпуса удобной формы для передвижения на плаву, отказ от ограничений на габариты машины, применение передовых технических идей в ходовой части и уже отлаженных узлов и агрегатов от автомобильной промышленности страны. Хотя немалое число решений было заимствовано от Т-38, проект нового танка, получивший индекс 010, был полностью самостоятельной разработкой Н. А. Астрова и его сотрудников, а не дальнейшим развитием английского прародителя Т-37А и Т-38.

Стоит отметить, что судьба проекта 010 на ранней стадии была под существенной угрозой — заказчик в лице Главного автобронетанкового управления (ГАБТУ) РККА желал видеть вместо Т-38 в качестве плавающего разведчика колёсно-гусеничный танк массой 5—6 тонн с дизельным двигателем мощностью 150—180 л. с. Проект такой машины получил индекс Т-39. Назначенному временно исполняющим обязанности директора завода № 37 Н. А. Астрову (вместо арестованного Н. Козырева) пришлось немало времени и сил затратить на обоснование невозможности получить такую машину в рамках оговорённых заказчиком массогабаритных и стоимостных ограничений. К тому же дизеля для Т-39 вообще не было. Эти возражения конструктора привели только к появлению задания на разработку к осени 1937 года такого дизеля и несколько позже к визиту на завод № 37 инспекции из ГАБТУ, результатом чего был довольно неудовлетворительный для заводчан отчёт инспектирующих. Однако весной 1938 года тактико-технические требования ГАБТУ сильно изменились (бензиновый двигатель 90 л. с., только гусеничный движитель), что давало «зелёный свет» проекту 010. Тогда же ему был присвоен индекс Т-40.

Проект «010» разрабатывался немногочисленным тогда конструкторским бюро завода № 37. Помимо главного конструктора, принимавшего активное участие в проектировании, в создании нового танка участвовали Р. А. Аншелевич и А. В. Богачев. Впервые в советском танкостроении была применена индивидуальная торсионная подвеска, большое внимание конструкторы уделили эргономике машины. В отличие от Т-38, механик-водитель и командир танка размещались совместно в одном обитаемом отделении, рабочее место первого располагалось в плоскости симметрии машины с достаточным обзором. Смотровой люк располагался таким образом, чтобы его не захлёстывало набежавшей волной, предусматривалось место для довольно громоздкой новой дуплексной радиостанции 71-ТК-3. В отличие от открытой установки гребного винта на Т-38, в новой машине он располагался в специальной гидродинамической нише и хорошо защищался от повреждений.

Весной 1939 года проектные работы были в основном завершены, и уже в июле начались испытания первых четырёх опытных машин, как с индивидуальной торсионной, так и с блокированной тележечной подвеской на полуэллиптических рессорах. Обширная программа испытаний включала в себя проверку ходовых и маневренных качеств танка на суше и на плаву, преодоление искусственных и естественных препятствий, отстрел оружия и оценку эргономического удобства как оружейной установки, так и всего танка в целом. Поскольку Горьковский автомобильный завод (ГАЗ) ещё не освоил производство новых двигателей ГАЗ-11 мощностью 85 л. с., на опытных танках поставили импортные прототипы будущих горьковских моторов. Испытания выявили большое количество необходимых доработок отдельных деталей, но завод № 37 оперативно устранял выявленные недостатки. В частности, был удлинён на 120 мм и уширен на 50 мм корпус, а его высоту снизили на 20 мм для повышения устойчивости на ходу и на плаву. Также конструкторы усилили торсионные валы подвески, увеличили диаметр и ширину опорных катков, заменили трёхлопастный винт на более эффективный четырёхлопастный. По результатам испытаний индивидуальная торсионная подвеска оказалась выгоднее тележечной и получила «путёвку в будущее». В исправленном виде танк проекта «010» получил одобрение от военных специалистов и курирующих танкостроение государственных деятелей.

19 декабря 1939 года Государственный комитет обороны СССР принял на вооружение РККА вместе с другими машинами лёгкий танк проекта «010» под тем же армейским обозначением Т-40 в постановлении № 443сс. В этом документе оговаривалось задание заводу № 37 выпустить к 1 марта 1940 года три опытных образца Т-40, к 1 августа — установочную серию из 15 танков и 1 октября начать их серийное производство.

К лету 1940 года завод № 37 построил ещё два опытных образца Т-40 со всеми замечаниями по результатам испытаний. К этому моменту подоспели и двигатели ГАЗ-11; это было тем более кстати из-за износа и разрегулировки импортных силовых агрегатов на опытных машинах.

В начале Великой Отечественной войны завод № 37 получил приказ о завершении серийного выпуска малого плавающего танка Т-40 и подготовке производственных мощностей к выпуску лёгкого танка Т-50. Однако РККА требовалось как можно больше танков, а технологический процесс выпуска Т-50 был просто непосилен для завода № 37. Н. А. Астров в такой обстановке начал работу над новым лёгким танком с широким использованием узлов и агрегатов Т-40, а решение о выпуске на заводе № 37 танков Т-50 было вскоре отменено в пользу увеличения выпуска «сухопутного» варианта Т-40С. Эта модификация была создана в июле 1941 года по инициативе начальника Научно-технического комитета ГАБТУ РККА полковника С. А. Афонина. Поскольку свойство плавучести Т-40 в боях первого месяца войны осталось незадействованным, то появилась возможность упростить конструкцию танка за счёт отказа от узлов и агрегатов водоходного движителя. С танка снимались гребной винт с карданным валом, коробка отбора мощности, водоходные рули, откачивающий насос, теплообменник, волноотражательный щиток и компас. Впоследствии была демонтирована и радиостанция. За счёт сэкономленной массы удалось незначительно усилить бронирование до 13—15 мм в наиболее важных местах танка, однако гидродинамическая ниша для гребного винта пока ещё сохранялась.

Ставшую ненужной гидродинамическую нишу убрали на следующей и последней модификации «сороковки», которая сейчас именуется как Т-30 по её проектному обозначению «030» (известный историк М. Н. Свирин на основании своих исследований архивных документов Наркомата танковой промышленности утверждает, что именно эта машина изначально обозначалась как Т-60 и именно её имел в виду Н. А. Астров в своём письме И. В. Сталину). Этот вариант, по-прежнему обозначавшийся в войсковой и производственной отчётности как Т-40, был переработанной Н. А. Астровым версией Т-40С с целью дальнейшего усиления бронирования до 15—20 мм в наиболее ответственных частях бронекорпуса машины. Также несколько перекомпоновали внутреннее устройство танка с целью использования высвободившегося места от гидродинамической ниши и узлов водоходного движителя. С сентября 1941 года на Т-30 стали устанавливать 20-мм пушку ШВАК-Т. Сохранив компоновку и размещение узлов и агрегатов Т-30, конструктор А. В. Богачев разработал «пониженный» корпус для нового танка проекта «060», который превратился в прототип серийных Т-60. На этом история создания и развития Т-40 была закончена.

Производство

Лёгкий танк Т-40 во всех его вариантах выпускался заводом № 37 в 1940—1941 годах. После реконструкции и расширения производственных мощностей и процессов в октябре 1940 года начался серийный выпуск «сороковки». Планом до конца 1940 года предусматривался выпуск 100 танков, но освоение серийного производства шло с трудом, заказчику был сдан 41 серийный Т-40 и построено ещё 3 опытных машины. 1941 год был отмечен успехами коллектива завода № 37 — в войска до 22 июня было поставлено 159 Т-40, наряду с достроенными машинами закладки 1940 года. Производство плавающего варианта Т-40 закончилось в июле 1941 года, когда завод № 37 сдал последние 16 машин этой модификации; в серийный выпуск пошёл «сухопутный» вариант Т-40 (наименования Т-40С ни в одном документе в/в не встречается). За июль — август 1941 года было построено 136 танков Т-40 сухопутных , после чего его в производстве заменил вариант с усиленным бронированием Т-30. Эта модификация находилась в производстве вплоть до октября 1941 года включительно. В октябре 1941 года началась эвакуация завода № 37 в Свердловск (приказ от 9 октября, производство было остановлено уже 26 октября). На новом месте, используя задел ранее выпущенных бронекорпусов, завод № 37 построил последние 200 «тридцаток», после чего производство всех вариантов Т-40 было окончательно завершено. Так же небольшое количество (48 шт) выпустил в 1942 году завод № 38 в Кирове. Но поскольку основным изделием завода являлся Т-60, то доделка и сдача Т-30 затянулась вплоть до октября.

Начиная с октября Т-30 серийно начали оснащать 20-мм пушкой ШВАК - ТНШ вместо пулемёта ДШК. Этим же орудием оснащались прибывшие с фронта для ремонта Т-40 ранних серий. Бронекорпуса и башни Т-40 для завода № 37 в Москве производили Коломенский машиностроительный имени Куйбышева и Подольский заводы.

Производство Т-40/Т-30 (Составлено по М. Коломиец " Танки-смертники Великой Отечественной", Ю. Пашолок "Т-60 и машины на его базе", ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 11355 , д. 13 (Планы бронетанкового управления о распределении боевых машин по округам, сведения и ведомости военпредов о выполнении планов заказов заводами и о наличии в Красной Армии танков по годам выпуска)

Т-40 (завод № 37, Москва)

1940

март - 3 опытных

июнь - 3

август - 6

сентябрь - 6

октябрь - 3

ноябрь - 4

декабрь - 19

1941

январь - 23

февраль 30

март - 25

апрель - 27

май - 38

июнь - 38

июль - 52

август - 79

Т-30 (завод № 37, Москва)

август - 11

сентябрь - 200

октябрь - 145 (55 с ДШК и 63 с ШВАК, а так же 3 учебных и 24 шасси для М-8-24)

Т-30 (завод № 37, Свердловск)

декабрь - 20 (5 с ДШК и 15 с ТНШ-20)

1942 (все танки вооружались ТНШ-20)

Т-30 (завод № 37, Свердловск)

январь - 100

февраль - 80

Т-30 (завод № 38, Киров)

январь - 5

февраль - сентябрь - 43

Всего 960 танков, включая 3 опытных, 3 учебных и 24 шасси под установку М-8-24

Описание конструкции

Т-40 имел типичную компоновочную схему для советских лёгких танков того времени. Танк имел пять отделений, перечисленных ниже в порядке от лобовой части машины к корме:

• трансмиссионное отделение;
• отделение управления;
• моторное отделение по правому борту середины корпуса;
• боевое отделение по левому борту середины корпуса и в башне;
• кормовое отделение, где располагались узлы водоходного движителя, гидродинамическая ниша гребного винта, топливные баки и радиатор двигателя.

Эта компоновочная схема определяла в целом набор преимуществ и недостатков танка в рамках машин своего класса. В частности, переднее расположение трансмиссионного отделения, то есть ведущих колёс, приводило к повышенной их уязвимости, так как именно передняя оконечность танка в наибольшей степени подвержена вражескому обстрелу. С другой стороны, в отличие от советских средних и тяжёлых танков, у Т-40 топливные баки находились вне боевого отделения в изолированном броневой переборкой отсеке, что повышало выживаемость экипажа при поражении танка. Экипаж танка состоял из двух человек — механика-водителя и командира машины.

Броневой корпус и башня

Броневой корпус танка конструкции инженера А. В. Богачева сваривался из катаных броневых плит толщиной от 5 до 20 мм. «Сухопутные» машины позднего выпуска защищались более толстой бронёй по сравнению с ранними серийными образцами Т-40. Броневая защита дифференцированная, противопульная. Бронеплиты корпуса соединялись частично сваркой, частично болтами. Сложная их конфигурация определялась требованиями возможности движения на плаву, часть бронеплит (нижние лобовые, скуловые и верхние бортовые) имели рациональные углы наклона. Ряд бронеплит корпуса (лобовой, надмоторный, подбашенный и кормовой листы) выполнялся съёмным для удобства обслуживания и замены различных узлов и агрегатов танка. Механик-водитель располагался по центру в передней части бронекорпуса танка. Для повышения удобства его работы на лобовой части корпуса устанавливался откидной щиток. В боевой обстановке щиток опускался, а механик-водитель вёл наблюдение через смотровой прибор в этом щитке, который также защищался броневой заслонкой. Кроме того, для удобства наблюдения в обоих скуловых листах были установлены смотровые приборы «триплекс». На крыше подбашенной бронеплиты располагался откидной люк для посадки-высадки механика-водителя. Корпус также имел днищевой люк для аварийного покидания экипажем танка и ряд воздухопритоков, люков, лючков и технологических отверстий для вентиляции обитаемых помещений танка, слива топлива и масла, доступа к горловинам топливных баков, другим узлам и агрегатам машины. Ряд этих отверстий защищался броневыми крышками, заслонками и кожухами. Для обеспечения водонепроницаемости корпуса лючки устанавливались на резиновые прокладки, а отверстия под болтовые соединения деталей с корпусом уплотнялись паклей. Также в лобовой и бортовых бронеплитах были просверлены амбразуры для стрельбы из личного оружия, закрывавшиеся броневыми пробками.

Коническая круглая сварная башня имела борта толщиной 15 (у Т-30 — 20) мм, которые располагались под углом 25° к вертикали для повышения пулестойкости. Лобовая часть башни имела нишу прямоугольного сечения для установки вооружения и защищающей его бронемаски. Ось вращения башни не совпадала с плоскостью продольной симметрии машины вследствие установки мотора по правому борту танка и была смещена от этой плоскости влево. В крыше башни располагался полукруглый откидной люк для посадки-высадки командира машины. В свою очередь, в люке был небольшой лючок для флажковой внешней сигнализации. Башня устанавливалась на шариковой опоре и фиксировалась захватами во избежание сваливания при сильном крене или опрокидывании танка. В бортах башни устанавливались смотровые приборы «триплекс» за смотровыми щелями, дополнительно защищёнными броневыми козырьками. Там же были амбразуры для стрельбы из личного оружия, закрывавшиеся броневыми пробками.

Вооружение

Основным вооружением Т-40 являлся крупнокалиберный пулемёт ДШК калибра 12,7 мм. Пулемёт монтировался на цапфах в башне, помимо маски его ствол дополнительно защищался броневым кожухом. Пулемёт ДШК имел длину ствола 78,7 калибра, высота линии огня составляла 1590 мм, максимальная дальность стрельбы прямой наводкой достигала 3,5 км. С ним был спарен 7,62-мм пулемёт ДТ, расположенный в единой установке с ДШК. Для удобства использования спаренной установки ДШК смещался вправо от плоскости симметрии башни, пулемёт ДТ располагался слева. Спаренная установка имела вертикальные углы наводки от −7 до +25° и круговой сектор обстрела по горизонтали. Горизонтальный привод наведения шестерёнчатого типа башни располагался справа от спаренной установки, для быстрого поворота башни силами командира танка он мог быть отключён. Вертикальный механизм наведения винтового типа располагался слева от спаренной установки. Эти механизмы и приводы спусков пулемётов впоследствии перешли в конструкцию более позднего серийного лёгкого танка Т-60. Пулемёт ДТ мог легко сниматься со спаренной установки и использоваться вне танка. В принципе, то же самое можно было сделать и с ДШК, только лёгкостью и быстротой исполнения эта операция уже не отличалась.

Боекомплект ДШК составлял 500 патронов, питание ленточное. Лента помещалась в кольцевом коробе башни. Начальная скорость пули 850—870 м/с, боевая скорострельность — 80 выстрелов в минуту. В состав боекомплекта входили:

• патрон с бронебойно-зажигательной пулей Б-32 массой 48,3 г;
• патрон с бронебойной пулей Б-30;
• патрон с бронебойно-зажигательно-трассирующей пулей БЗТ;
• патрон с бронебойно-зажигательной пулей БС-41.

12,7-мм пули Б-30 и Б-32 пробивали на дистанции 500 м броню толщиной 15 мм по нормали и на дистанции 100 м — 20 мм. 12,7-мм пуля БС-41, благодаря наличию металлокерамического бронебойного сердечника (на что указывает индекс «БС»), имела более высокое бронебойное действие, а именно 20 мм при угле встречи 20 градусов на дальности 750 м.

Спаренный пулемёт ДТ имел боекомплект в 2016 патронов (32 диска).

Пушечные варианты Т-40 оснащались 20-мм пушкой ШВАК-Т (ТНШ) с боекомплектом 750 снарядов, боекомплект к ДТ в таком случае уменьшался до 1512 патронов (24 диска). Подробная информация по свойствам боеприпасов и бронепробиваемости пушки — в статье про лёгкий танк Т-60 с идентичным вооружением.

Двигатель

Т-40 оснащался четырёхтактным рядным шестицилиндровым карбюраторным двигателем жидкостного охлаждения ГАЗ-11 мощностью 85 л. с. Пуск двигателя производился стартером СЛ-40 мощностью 0,8 л. с. (0,6 кВт) с электромагнитным реле включения, заводной рукояткой или внутренним педальным механизмом. Двигатель оснащался карбюратором К-23 или двумя спаренными карбюраторами ГАЗ-М-9510.

Три топливных бака суммарным объёмом 206 л располагались в кормовом отделении. Запаса топлива хватало на 300 км хода по шоссе.

Трансмиссия

Танк Т-40 оснащался механической трансмиссией, в состав которой входили:

• однодисковый главный фрикцион сухого трения «стали по феродо», устанавливавшийся на маховике двигателя;
• четырёхступенчатая коробка передач с демультипликатором (4 передачи вперёд и 1 назад), заимствована от опытного (в то время) грузовика ГАЗ-51;
• карданный вал;
• коническая главная передача;
• два многодисковых бортовых фрикциона с сухим трением «сталь по стали» и ленточными тормозами с накладками из феродо;
• два простых однорядных бортовых редуктора.

Все приводы управления трансмиссией — механические, механик-водитель управлял поворотом и торможением танка двумя рычагами под обе руки по обеим сторонам своего рабочего места.

Ходовая часть

Ходовая часть танка Т-40 являлась новаторской в советском танкостроении — впервые (вместе с тяжёлым танком КВ-1) на серийной машине применили индивидуальную торсионную подвеску. Применительно к одному борту, в её состав входили 4 односкатных опорных катка малого диаметра (550 мм) с резиновыми бандажами, 3 поддерживающих односкатных катка с наружной амортизацией, ведущее колесо и ленивец. На поздней модификации Т-30, в зависимости от завода-изготовителя, опорные катки выполнялись либо литыми спицованными, либо сплошными штампованными (у ранних выпусков — только последний вариант). Напротив крайних узлов подвески к бронекорпусу приваривались ограничители хода балансиров подвески с резиновыми буферами для смягчения ударов. Ведущие колёса цевочного зацепления со съёмными зубчатыми венцами располагались спереди, а ленивцы, унифицированные с опорными катками, с механизмом натяжения гусеницы — сзади. К корпусу танка приклёпывались отбойники для предотвращения заклинивания гусеницы при движении танка со значительным креном на один из бортов. Гусеница мелкозвенчатая, ширина двухгребневого трака составляет 260 мм.

Водоходный движитель и оборудование для движения на плаву

Водоходный движитель включал в себя гребной винт в гидродинамической нише, карданный вал между ним и коробкой отбора мощности от двигателя танка и водоходные рули. Для обеспечения движения на плаву на танке устанавливались волноотражательный щиток, теплообменник и откачивающий (трюмный) насос. Для экстренного покидания тонущего танка экипаж снабжался двумя спасательными поясами. Для ориентирования при движении на плаву или в тумане, а также в разведке на Т-40 устанавливался магнитный компас производства московского завода «Авиаприбор». Мореходность танка была достаточно высокой — он мог уверенно выполнять свои задачи при волнении до 3 баллов, а на спокойной воде перевозить груз значительной массы.

Противопожарное оборудование

Танк оснащался двумя тетрахлорными огнетушителями — стационарным и переносным. От стационарного огнетушителя отходили четыре трубки, заканчивавшиеся распылителями у двух больших топливных баков, малого топливного бака и карбюратора двигателя. Тушение пожара в танке требовалось выполнять в противогазах — при попадании тетрахлорида углерода на горячие поверхности происходила химическая реакция частичного окисления с образованием фосгена — сильнодействующего ядовитого вещества удушающего действия.

Прицелы и приборы наблюдения

Спаренная установка пулемётов ДШК и ДТ оснащалась основным прицелом ТМФП, при повреждении основного прицела после его снятия автоматически взводилась мушка резервного механического прицела. Рабочие места водителя и командира Т-40 также имели несколько смотровых приборов (три у водителя, два у командира) для наблюдения за окружающей обстановкой вне танка. Обзорность из машины по сравнению с Т-38 была существенно улучшена (пять смотровых приборов против трёх, удобная для наблюдения с места механика-водителя конфигурация бронекорпуса).

Электрооборудование

Электропроводка в танке Т-40 была однопроводной, вторым проводом служил бронекорпус машины. Источниками электроэнергии (рабочее напряжение 6 В) были генератор Г-41 с реле-регулятором РРА-364 мощностью 0,2 кВт и аккумуляторная батарея марки 3-СТЭ-112 общей ёмкостью 112 А·ч. В танке имелась и вторая аккумуляторная батарея той же марки. На линейных машинах она была запасной, а на командирских, оснащённых радиостанцией 71-ТК-3, она включалась в сеть для обеспечения работы радиостанции. Потребители электроэнергии включали в себя:

• наружное и внутреннее освещение машины, прибор подсветки прицельных шкал;
• контрольно-измерительные приборы (амперметр и вольтметр);
• наружный звуковой сигнал СЕ-4714;
• средства связи — радиостанция (на командирских танках) и одностороннее трёхцветное светосигнальное устройство от командира к механику-водителю;
• электрика моторной группы — стартер СЛ-40, катушка зажигания КЗ-11, распределитель Р-10, свечи СЭ-01 и выключатель 69-К.

Средства связи

На линейных танках средством внутренней односторонней связи от командира к механику-водителю служило трёхцветное светосигнальное устройство, средств внешней связи за исключением флажков не предусматривалось. На командирских танках устанавливалась коротковолновая телеграфно-телефонная радиостанция 71-ТК-3.

Модификации

Серийные

Танк Т-40 выпускался в нескольких вариантах, которые отличались друг от друга возможностью движения на плаву, вооружением и бронированием, однако в то время в войсковой и производственной отчётности их практически не различали, по-прежнему называя модифицированные танки индексом Т-40. Тем не менее, все серийные варианты имели своё уникальное обозначение:

• Т-40 довоенного выпуска с возможностью движения на плаву;
• Т-40С выпуска июля — сентября 1941 года с убранными узлами водоходного движителя;
• Т-30 (заводской индекс 030, предполагалось для войскового имени использовать Т-60) — неплавающий вариант с водоизмещающим корпусом без гидродинамической ниши гребного винта и усиленным бронированием. Часть машин позднего выпуска вооружалась опытной 20-мм пушкой ШВАК-Т. Дальнейшее совершенствование корпуса и вооружения (отказ от ставшей ненужной водоизмещающей формы, доработка ШВАК-Т) привело к созданию лёгкого танка Т-60 с 20-мм пушкой ТНШ.

Обозначения Т-40С, 030 и Т-30 не прижились в документах времён Великой Отечественной войны и в основном используются в современных публикациях для обозначения модификаций лёгкого танка Т-40.

Опытные

Недостаточность вооружения танка Т-40 активно стимулировала работы по его перевооружению на более мощную артсистему. В качестве решения проблемы было предложено использовать 23-мм авиационную автоматическую пушку конструкции Я. Г. Таубина и М. Н. Бабурина (известную как ПТБ-23, МП-6 или БТ-23, использовавшуюся на некоторых модификациях истребителей И-21 и ЛаГГ-1 и штурмовика Ил-2), адаптированную для установки в танк. Танковый её вариант получил обозначение ПТ-23ТБ (Пушка танковая калибра 23 мм Таубина — Бабурина) и был доработан А. Э. Нудельманом. Корпус опытного танка Т-40 с пушкой ПТ-23ТБ также претерпел небольшие изменения с целью уменьшения габаритов и усиления бронирования, но его конфигурация и расположение основных люков и лючков остались неизменными по сравнению с серийным Т-40. Несмотря на установку более мощного вооружения, масса машины уменьшилась до 5,32 т и она не потеряла возможность движения на плаву. Ходовая часть, моторно-трансмиссионная установка и электрооборудование изменений не претерпели. Опытный образец Т-40 с 23-мм пушкой ПТ-23ТБ был изготовлен в июле 1941 года и в начале октября прошёл полигонные испытания. На этих испытаниях были выявлены множественные отказы пушки ПТ-23ТБ, в результате танк не был принят на вооружение РККА и серийно не выпускался.

Сравнительные ТТХ различных модификаций

ТТХ различных модификаций танков семейства Т-40
	Т-40С	Т-30	Т-40 с ПТ-23ТБ
Боевая масса, т	5,5		5,32
Экипаж, чел.	2
Размеры
Длина, м	4,11		3,95
Ширина, м	2,33		2,275
Высота, м	1,905		1,95
Клиренс, мм	300		230
Бронирование, мм/градус
Лоб корпуса (верхняя часть)	13/30	15/30	13/30
Лоб корпуса (средняя часть)	9/82
Лоб корпуса (нижняя часть)	13/76	13/76	13/76
Лоб башни	15/25	20/25	10/25
Вооружение
Пушка	нет	1 × 20-мм ТНШ	1 × 23-мм ПТ-23ТБ
Пулемёты	1 × 12,7-мм ДШК 1 × 7,62-мм ДТ	1 × 7,62-мм ДТ
Боекомплект, выстрелов / патронов	0 / 500+2016	750 / 1512	154 / 2016
Подвижность
Двигатель	ГАЗ-11 модели 202, карбюраторный рядный 6-цил. жидк. охлаждения
Максимальная мощность двигателя, л. с. (кВт)	85 (63)
Удельная мощность, л. с./т	15,5		16,0
Максимальная скорость по шоссе, км/ч	45
Максимальная скорость по воде, км/ч	не плавают		6
Преодолеваемый брод, м	1,0		плавает
Запас топлива, л	206		210
Запас хода по шоссе, км	300		280
Среднее давление на грунт, кгс/см²	0,46

Машины на базе Т-40

Танк Т-40 послужил базой для самоходно-артиллерийской установки класса реактивных систем залпового огня БМ-8-24. Артиллерийская часть БМ-8-24 состояла из 12 направляющих типа «балка», на которые сверху и снизу заряжались 24 82-мм реактивных снаряда М-8. Устройство управления огнём позволяло вести стрельбу залпом или с различным темпом выпускаемых снарядов. Выпуском этих боевых машин занимался завод № 733 («Компрессор»), всего под монтаж РСЗО завод № 37 передал 24 машины. После снятия Т-40 с производства выпуск БМ-8-24 продолжили на базе его преемника Т-60.

Организационно-штатная структура

Танк Т-40 предназначался для замены в РККА предыдущих моделей малых плавающих танков — Т-37А и Т-38. Выпускавшиеся перед войной танки Т-40 поставлялись исключительно в моторизованные дивизии КОВО и ЗОВО, а так же в ВУЗы.

Ввиду катастрофических потерь материальной части во второй половине 1941 года и неоднократной смены взглядов на организационно-штатную структуру танковых частей, единого её варианта для того периода просто не существует. Более того, ввиду замен в производстве одной модели лёгкого танка на другую, в организационно-штатной структуре (особенно в 1941 году) не указывается тип положенных по штату машин, а вместо этого используется только общее число лёгких танков, которые могли быть самых разнообразных типов — БТ-7, Т-26, Т-40 всех модификаций и с октября — Т-60.

Тем не менее, Т-40 использовались на всех уровнях организации танковых частей РККА — от отдельных танковых батальонов до танковых армий. В начальной фазе войны штаты неоднократно менялись, например, в отдельных танковых бригадах формирования конца августа — начала сентября 1941 года насчитывалось 64 лёгких танка (Т-40 или Т-60) из 93 положенных. В танковых бригадах формирования конца сентября общее число танков уменьшилось до 67, а ещё позже — до 46 машин (20 Т-40 или Т-60). Вскоре из-за нехватки материальной части пришлось сделать упор на формировании отдельных танковых батальонов численностью в 29 машин (9 средних и 20 лёгких). Однако к началу 1942 года, когда в некоторой степени была преодолена царившая с начала войны неразбериха, появились чётко определённые штаты танковых частей. Вместо наспех сколоченных в большинстве случаев по принципу «что есть» отдельных танковых батальонов стало возможным заранее формировать пригодные для крупных наступательных действий танковые корпуса. В марте 1942 года был утверждён штат, по которому танковый корпус должен был иметь 100 боевых машин: 20 КВ-1, 40 Т-34 и 40 Т-60. Дальнейшее возрастание выпуска танков позволило в середине апреля 1942 года увеличить ровно в полтора раза численность корпуса — до 30 КВ-1, 60 Т-34 и 60 Т-60. Хотя главной моделью лёгкого танка была утверждена «шестидесятка», в начале 1942 года вместо неё части иногда комплектовали последними серийными или отремонтированными и перевооружёнными на ТНШ Т-40.

В середине 1942 года Т-40 исчезает из нормативных и отчётных документов РККА, а единичные уцелевшие машины переводятся в тыл для учебных целей. Как курьёз, можно отметить использование таких учебных Т-40 в качестве немецких танков при съёмке советских кинофильмов военного времени.

Боевое применение

Ввиду относительно небольшого числа выпущенных машин, подробностей боевого применения Т-40 практически не известно. На 1 июня 1941 года в РККА имелось 132 танка Т-40 (113 линейных, 17 радийных и 2 учебных (БЧС № 1)), из них в западных военных округах (главным образом в Киевском особом) — 115 машин.

    Т-40 на 22.06.1941 (составлено по ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 11355, д. 13, 49)

МВО – 4 (ВАММ – 1 и 2 учебных, НИАБТП - 1)

ЛВО – 1 (ЛБТКУКС – 1)

ОрВО – 1 (ОрБТУ – 1)

ПриВО – 12 (КБТКУТС – 1, 1-е СБТУ – 11)

ЗОВО - 30 (29 мд – 17, 204 мд – 2, 208 мд – 11)

КОВО - 88 (7 мд – 17, 81 мд – 10, 131 мд – 8, 212 мд - 17, 213 мд – 13, 216 мд – 11, 240 мд – 11, КТТУ – 1)

Всего – 136

В пути в КОВО – 23

Не вывезено с з-да № 37 – 41

Принято – 200

Опытные – 3

НИАБТП - 1

ГАЗ – 1

ОКБ-16 – 1

Наиболее интенсивное использование танков этого типа (в основном неплавающих модификаций Т-40С и Т-30) пришлось на позднюю осень 1941 года во время битвы за Москву. Например, по состоянию на 28 октября 1941 года на Западном фронте имелся 441 танк, из них 33 КВ-1, 175 Т-34, 43 БТ, 50 Т-26, 113 Т-40 и 32 Т-60. К середине 1942 года Т-40 практически исчезли из фронтовых частей РККА. 1 июля 1942 года на Юго-Западном и Южном фронтах имелось только 4 танка Т-40 в составе 478-го отдельного танкового батальона, к концу июля все они были потеряны. Дольше всего Т-40 использовались на Северо-Западном направлении — по состоянию на 16 января 1944 года один Т-40 имелся в 124-м танковом полку Волховского фронта.

В течение периода активного боевого использования Т-40 старались использовать для решения вспомогательных задач, например, операций в лесисто-болотистой местности; но острая нехватка танков вынуждала использовать «сороковки» в качестве танков непосредственной поддержки пехоты, несмотря на их слабое для этой цели вооружение и бронирование. В таком качестве они уступали даже лёгким немецким танкам PzKpfw II, не говоря уже о средних PzKpfw III или PzKpfw IV. Немецкие 37-мм противотанковые пушки Pak 35/36 не имели проблем в поражении Т-40 на любых дистанциях и ракурсах боя. Как результат, потери Т-40 были очень высокими, но в большей степени боевыми — надёжность и маневренность были сочтены вполне удовлетворительными, что было весьма несвойственно другим типам советских танков той фазы войны.

О каком-либо использовании Т-40 в вермахте ничего не известно; один Т-40 на 1 ноября 1942 года имелся в румынской армии.

Оценка проекта

Малый плавающий танк Т-40 был вершиной развития машин подобного класса в Советском Союзе, после него на вооружение РККА или Советской армии такие танки уже не принимались, а вскоре после войны был упразднён и сам класс малых танков. Из всех новых предвоенных танков именно Т-40 был самым конструктивно доведённым до условий серийного производства и эксплуатации в войсках. С точки зрения предполагаемого применения: разведка, связь, боевое охранение колонн на марше — Т-40 полностью отвечал всем поставленным требованиям. Помимо собственного экипажа Т-40 вполне мог транспортировать на себе двух-трёх пехотинцев с полным снаряжением, что было практически невозможно на Т-38; вооружение из пары пулемётов разного калибра позволяло как поддерживать в бою свою пехоту, так и бороться с легкобронированными машинами противника. Низкое удельное давление на грунт и высокая удельная мощность позволяли Т-40 демонстрировать очень хорошие ходовые качества на грунтах со слабой несущей способностью. Самым значительным недостатком «сороковки» была функциональная перегруженность командира танка — он выполнял функции наводчика, заряжающего, а при наличии радиостанции — ещё и радиста.

С другой стороны, в начале Великой Отечественной войны ввиду острой убыли материальной части от боевых и небоевых потерь Т-40 стали применять как танк непосредственной поддержки пехоты, где главным требованием было наличие мощного вооружения и бронирования. «Сороковка» с её противопульной бронёй и пулемётами никак не могла заменить полноценный современный лёгкий танк Т-50 (и даже устаревший Т-26) и была однозначно плоха в этом качестве, однако в течение событий вмешались экономические и технологические обстоятельства. Попытка организации серийного производства ещё недоведённого и сложного по конструкции Т-50 на заводе № 37 была невыполнимой, тогда как после отказа от водоходного движителя и усиления бронирования надёжный и технологичный Т-40 по защищённости сравнялся с предвоенным серийным лёгким танком Т-26. Поэтому первоначальный приказ о прекращении серийного выпуска Т-40 был отменён, и в производство пошли его «сухопутные» варианты Т-40С и Т-30. В саму конструкцию Т-40 был заложен существенный резерв, что позволило быстро разработать на её основе более защищённый и более мощно вооружённый, по сравнению с исходным вариантом, лёгкий танк Т-60.

Также следует отметить то обстоятельство, что оборонительная фаза Великой Отечественной войны отнюдь не отменила надобности войск в таких нишевых образцах техники, как Т-40. Достаточно сказать, что при переходе в наступление советские командиры не раз вспоминали о необходимости плавающих танков, иной раз привлекая для этого даже единичные уцелевшие Т-38. Автомобили-амфибии DUKW-353, поставлявшиеся по ленд-лизу, решали проблему только частично — они не имели бронирования и вооружения, и их не хватало. Речные флотилии бронекатеров также не всегда могли помочь. Поэтому не раз советские солдаты форсировали водные преграды на импровизированных плавсредствах без какой-либо поддержки, неся большие потери от ружейно-пулемётного и миномётного огня противника. Маневренный, быстрый и плавающий Т-40 мог более чем серьёзно помочь советским войскам по захвату и удержанию плацдармов на другой стороне форсированной водной преграды. Более того, легкобронированные пулемётные плавающие машины широко представлены в современных армиях, только произошла смена движителя — большие колёса с регулируемым давлением оказались выгоднее гусениц. Примером может служить советская БРДМ.

Среди образцов современной для того времени зарубежной техники лёгкий танк Т-40 практически не имеет аналогов. Среди сухопутных машин в своей массогабаритной категории он практически равноценен по бронированию немецкому лёгкому танку PzKpfw I, итальянскому L6/40 и японским «Ха-Го» или «Ка-Ми». Превосходя немецкую машину по вооружению (пулемёты калибра 12,7 мм и 7,62 мм против двух 7,92-мм), Т-40 уступает по вооружению итальянскому L6/40 и японским «Ха-Го» или «Ка-Ми» (20-мм автоматическая и 37-мм неавтоматическая пушки соответственно). Однако пушечная модификация Т-40 делает его практически равноценным с итальянским танком и несколько сглаживает преимущество японских. Однако L6/40 и «Ха-Го» не могли плавать, а «Ка-Ми» требовал специальных внешних поплавков для поддержания плавучести, которые должны быть установлены заранее и сбрасывались после выхода на сушу. Т-40, в отличие от «Ка-Ми», был готов форсировать водную преграду с ходу без какой-либо предварительной подготовки. Американская амфибийная транспортная машина LVT «амтанк» при равноценном или более сильном бронировании и вооружении (зависит от модификации) имела массу в 16,5 тонн и несравнима с 5,5-тонным Т-40. Учитывая высокую надёжность и технологичность конструкции, можно оценить Т-40 как удачную машину и успех Н. А. Астрова и его сотрудников, но трагические для СССР обстоятельства начала Великой Отечественной войны не дали «сороковке» проявить полностью все свои положительные качества в той роли, на которую она рассчитывалась.

Сохранившиеся экземпляры

К настоящему времени сохранилось два танка Т-40, оба находятся в экспозиции Бронетанкового музея в Кубинке. Один из них — Т-30 с 20-мм пушкой ШВАК, второй — экспериментальный Т-40С (также с пушкой ШВАК).

Т-40 в сувенирной и игровой индустрии

Компьютерные игры

Т-40 фигурирует в достаточно большом количестве компьютерных игр разнообразных жанров: в симуляторах бронетанковой и авиатехники (в качестве цели), стратегиях реального времени и пошаговой стратегии «Panzer General III». В её редакции «Scorched Earth», где действие разворачивается на Восточном фронте, игрок может комплектовать с начала войны советские части (как разведывательные, так и танковые) танком Т-40.

Т-40 можно увидеть и в стратегии реального времени «Sudden Strike». Стоит отметить, что отражение особенностей использования Т-40 в этих играх также далеко от реальности. Более достоверно он отображён в модах, созданных на базе «Sudden Strike», и игре «Вторая мировая» (модификации Т-30 с ДШК).

Модели Т-40

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Масштабные копии Т-40 выпускаются несколькими фирмами-производителями модельной продукции, однако во многих регионах России достать их крайне затруднительно — модель танка Т-40 не значится в ассортименте ведущих российских изготовителей сборных моделей. Модели Т-40, Т-30 и БМ-8-24 выпускает российская фирма «Старт», также модели Т-40 производит российская фирма «Макет» и молдавская AER. Чертежи для самостоятельной постройки модели Т-40 неоднократно публиковались в журналах «Моделист-конструктор», «М-Хобби», «Бронеколлекция» и др.

См. также

• Советские малые танки — предшественники Т-40 конструкции Н. А. Астрова: Т-37А и Т-38
• Дальнейшее развитие Т-40С — лёгкий танк Т-60 конструкции Н. А. Астрова
• Танк вермахта PzKpfw I, итальянский лёгкий танк L6/40 и японский лёгкий плавающий танк «Ка-Ми»

Литература

• Прочко Е. И. Лёгкие танки Т-40 и Т-60. — 1997. — (Бронеколлекция № 4).
• Желтов И. Г., Павлов И. В., Павлов М. В., Солянкин А. Г. Советские малые и лёгкие танки 1941—1945 гг. — М.: Цейхгауз, 2005. — 48 с. — ISBN 5-94038-113-8.
• Шунков В. Н. Оружие Красной Армии. — Мн.: Харвест, 1999. — 544 с. — ISBN 985-433-469-4.
• Свирин М. Н. Броневой щит Сталина. История советского танка. 1937—1943. — М.: Яуза, Эксмо, 2007. — 448 с., ил. — ISBN 5-699-16243-7.

Ссылки

• [www.battlefield.ru/t40.html Легкий танк Т-40: история создания и боевое применение]. The Russian Battlefield. [www.webcitation.org/64u84uJH3 Архивировано из первоисточника 23 января 2012].
• [www.battlefield.ru/photos/category/43-t40.html Легкий танк Т-40: фотографии]. The Russian Battlefield. [www.webcitation.org/64u86MdUd Архивировано из первоисточника 23 января 2012].
• [armor.kiev.ua/Tanks/WWII/T40/ Плавающий танк Т-40]. Броне-сайт Чобитка Василия. [www.webcitation.org/613YNM57B Архивировано из первоисточника 19 августа 2011].

Отрывок, характеризующий Т-40 (танк)

Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.