Т-4 (самолёт)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Т-4
Т-4 в Центральном музее ВВС РФ в Монине
Тип бомбардировщик-ракетоносец
Разработчик ОКБ Сухого
Производитель Тушинский машиностроительный завод
Главный конструктор П. О. Сухой
Н. С. Черняков[1]
Первый полёт 22 августа 1972 года
Начало эксплуатации 1972 год
Конец эксплуатации январь 1974 года
Статус проект закрыт
Годы производства 19661974
Единиц произведено 1+2+1 («101», «102», «103» и «100С»)[2]
 Изображения на Викискладе
Т-4 (самолёт)Т-4 (самолёт)

Т-4 (изделие 100, или «сотка» - главный конструктор Наум Семенович Черняков) — ударно-разведывательный бомбардировщик-ракетоносец ОКБ Сухого, на момент создания и на протяжении долгого времени не имевший аналогов в мире. Предназначался для уничтожения авианосных ударных групп противника и ведения стратегической разведки.

Традиционно в КБ Сухого, воссозданном в 1953 году, программы проектирования разделялись на две группы: «программа Т» («треугольное крыло») и «программа С» («стреловидное крыло») — отсюда и происходят индексы опытно-экспериментальных самолётов.





История проекта

Проект 100 создавался в конкурсе, основная задача которого была в разработке сверхзвукового истребителя авианосцев. В конкурсе участвовали: КБ Сухого (Т-4), КБ Туполева (Ту-135), Яковлева (Як-33 или Як-35). Конкурс выиграл Т-4. Самолёт должен был нести две крылатые ракеты Х-45. Т-4 был во многом инновационным самолётом — корпус с применением титановых сплавов, новейшая электроника, новые принципы управления… Только изобретений по Т-4 было более шестисот. Собирался самолёт на секретном в ту пору Московском машиностроительном заводе «Кулон».

Впервые опытный экземпляр поднялся в воздух 22 августа 1972 года. Пилотировал самолёт ведущий лётчик-испытатель ОКБ Сухого Ильюшин Владимир Сергеевич, штурманом был Николай Алексеевич Алфёров. Первоначальные испытания прошли успешно, военные были довольны и заказали Сухому партию в 250 машин, которые планировались построить в наступающей пятилетке. Но после 10 успешных полётов проект был закрыт. Единственный сохранившийся экземпляр находится в Центральном музее Военно-воздушных сил РФ. В 1976 году вышел приказ Дементьева Петра Васильевича о закрытии «изделия 100» в целях сосредоточения сил и средств на разработку Ту-160. После этого ОКБ Сухого представило смету по расходам на Т-4, которая составила фантастическую по тем временам сумму 1,3 млрд рублей. В дальнейшем разрабатывались варианты Т-4М (главные изменения заключались в изменяемой стреловидности крыла, переработанной силовой установке) и Т-4МС (фактически уже другая машина, от первоначального облика самолёта мало что оставалось), но и они были отвергнуты. Место Т-4М сперва занял Ту-22, затем Ту-22М, а Т-4МС — М-18 ОКБ Мясищева, а позже — Ту-160. Существовал проект пассажирского варианта Т-4, конкурентный реализованному Ту-144. Модифицированная Т-4 также рассматривалась в качестве самолёта-разгонщика для авиационно-космической системы «Спираль»[3].

Закрытие проекта связывается с несколькими проблемами (ни одна из них не подтверждена, но и не опровергнута, возможно, присутствовали все проблемы одновременно, или ни одной):

  1. Дальнейшими изменениями технических требований к машине и загруженностью КБ Сухого разработкой Т-10, хотя конструкторами Сухого и был представлен новый проект Т-4МС под новые требования.
  2. ВВС и оборонный отдел ЦК КПСС посчитали проект неперспективным.
  3. У КБ Сухого не было производственных мощностей для проведения расширенных государственных испытаний Т-4. Базовый для КБ Тушинский машиностроительный завод такой заказ потянуть не мог, предполагавшийся для этого Казанский авиационный завод Сухому передан не был. Как только стало готовиться постановление о подготовке Казанского авиационного завода к сборке установочной партии Т-4, Туполев, понимая, что он теряет серийный завод, на котором выпускали Ту-22, вышел с инициативным предложением о создании его модификации Ту-22М, для чего, якобы, надо было незначительно перепрофилировать производство. Хотя, в дальнейшем, Ту-22М был разработан как абсолютно новый самолёт, решение о передаче казанского завода Сухому в своё время принято не было.
  4. Самолёт получился очень дорогим, но всё таки подъёмным проектом в силу новейших технологий ОКБ Сухого по сокращению отходов титана в производстве и его сварке[4], чего не умели тогда делать другие предприятия. К тому же Т-4 и не требовалось производить массово.
  5. В 1969 году были представлены новые тактико-технические требования ВВС к перспективному многорежимному стратегическому самолёту. На тот момент находившийся в разработке Т-4 по своим ЛТХ уже не отвечал этим требованиям, поэтому в КБ Сухого началась работа над вариантом самолёта с крылом изменяемой стреловидности — Т-4М. Затем был разработан проект Т-4МС («изделие 200»), который существенно отличался от первоначального Т-4. В 1972 году Т-4МС участвовал в конкурсе на новый стратегический бомбардировщик, но лучшим был признан проект М-18 ОКБ Мясищева.[5]

Тактико-технические характеристики

Для вариантов Т-4М и Т-4МС даны только расчётные данные.

ТТХ Т-4 различных модификаций
Характеристика Т-4 Т-4М Т-4МС[6]
Технические характеристики
Экипаж 2 3
Длина, м 44,5 н/д 41,2
Высота, м 11,2 н/д 8,0
Размах крыла, м 22,7 н/д 40,8 / 25,0[7]
Коэффициент удлинения крыла н/д 3,3 / 1,4[7]
Угол стреловидности по передней кромке н/д 30° / 72°[7]
Площадь крыла, м² 295,7 н/д 506,8 / 482,3[8]
База шасси, м н/д 12,0
Колея шасси, м н/д 6,0
Масса пустого, кг 55 600 н/д 123 000
Масса снаряжённого, кг 57 000 49 000 н/д
Нормальная взлётная масса, кг 114 000 131 000 170 000
Максимальная взлётная масса, кг 135 000 145 000 170 000
Масса топлива, кг 57 000 82 000 97 000
Двигатель 4× РД36-41 4× НК-101
Тяга, кгс 4× 16 150 4× 20 000
Лётные характеристики
Максимальная скорость, км/ч 3 200
Крейсерская скорость,
км/ч
3 000 850—900 / 3 000[9] 3 000-3 200 /
800—900[10]
Практическая дальность, км 6 000 7 000 / 10 000[11] 9 000 / 14 000[10]
Перегоночная дальность, км 7 000 н/д
Практический потолок, м 25 000 23 000 24 000
Длина разбега, м 950—1050 н/д 1100
Длина пробега, м 800—900 н/д 950
Нагрузка на крыло, кг/м² 184 н/д 335[12]
Тяговооружённость 0,56 н/д 0,47
Аэродинамическое качество н/д 17,5 / 7,3[13]
Вооружение
Боевая нагрузка, кг н/д 4000 / 18000[14] 9000 / 45000[14]
Ракеты Х-45 Х-45 илиХ-15 Х-45 или 24× Х-15

Т-4 интересен тем, что после взлёта и подъёма носового обтекателя в рабочее положение (для сверхзвукового полета) экипаж не имел возможности видеть окружающее пространство вообще, так как, в отличие от Ту-144, носовой обтекатель остекления не имел. Полёт производился только по приборам, также имелся перископ.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2719 дней]

См. также

Напишите отзыв о статье "Т-4 (самолёт)"

Примечания

  1. [pobedy.ru/index.php?t=episode&c=1_05 Тайны забытых побед:Трагедия русского чуда]
  2. [www.sukhoi.org/planes/museum/t4/ Описание самолёта на сайте ОАО "Компания "Сухой"]
  3. [tvroscosmos.ru/frm/videoteka/Space_technology/spiral1.php Спираль. Несостоявшийся виток]
  4. [tvroscosmos.ru/frm/videoteka/Space_technology/spiral1.php Спираль. Несостоявшийся виток 64:20 минут]
  5. Черёмухин Г. А., Гордон Е. И., Ригмант В. Г. «Туполев». Полёт в будущее. Том I. — ООО «ИИГ Полигон-Пресс», 2009. — 384 с. — 510 экз. — ISBN 978-5-98734-017-2.
  6. Ефим Гордон. Ту-160. — «ПОЛИГОН-ПРЕСС», 2003. — С. 6. — 184 с. — ISBN 5-94384-019-2.
  7. 1 2 3 При минимальном / при максимальном угле стреловидности.
  8. Суммарная площадь центроплана и поворотных консолей крыла.
  9. Дозвуковая / сверхзвуковая крейсерская скорость.
  10. 1 2 На высоте более 18 000 м / на средних высотах.
  11. На дозвуковой скорости / на сверхзвуковой скорости.
  12. Удельная нагрузка на суммарную площадь несущей поверхности центроплана и поворотных консолей крыла.
  13. На скорости М=0,8 / М=3,0
  14. 1 2 Нормальная / максимальная боевая нагрузка.

Литература

  • Ильдар Бедретдинов. Ударно-разведывательный самолёт Т-4. — Москва: ООО «Издательская группа «Бедретдинов и Ко», 2005. — 248 с. — (Золотой фонд отечественной авиации). — ISBN 5-901668-04-9.

Ссылки

  • "Рядом с Сухим" Самойлович, Олег Сергеевич] [modernlib.ru/books/samoylovich_o/ryadom_s_suhim/read/]
  • [www.sukhoi.org/planes/museum/t4/ ОАО Компания «Сухой» — Самолёты — Музей — Т-4]
  • [www.popmech.ru/article/3274-ubiytsa-avianostsev/ Убийца авианосцев]
  • [www.testpilot.ru/russia/sukhoi/index.htm Описание самолётов ОКБ Сухого]

Отрывок, характеризующий Т-4 (самолёт)

– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.


В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.