Почтарёв, Тимофей Алексеевич

Тимофей Алексеевич Почтарёв
Дата рождения	3 ноября 1913(1913-11-03)
Место рождения	д. Колосы, Рогачевский район, Гомельская область
Дата смерти	18 сентября 1992(1992-09-18) (78 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург
Род войск	артиллерия морская пехота
Звание	полковник
Сражения/войны	Советско-финская война (1939—1940) Великая Отечественная война Советско-японская война
Награды и премии

Тимофей Алексеевич Почтарёв (3 ноября 1913 года — 18 сентября 1992 года) — артиллерист, полковник, Герой Советского Союза. В годы Советско-японской войны 1945 года офицер-оператор штаба береговой обороны Петропавловской военно-морской базы (ВМБ) Тихоокеанского флота.

Биография

Родился 21 октября (3 ноября) 1913 года в деревне Колосы ныне Рогачёвского района Гомельской области Белоруссии в крестьянской семье. Белорус. В 1930 году переехал в Ленинград, где работал слесарем на заводе «Электрик». Окончил 1 курс механического института.

В Военно-Морском Флоте с 1934 года. В 1938 году окончил Севастопольское военно-морское артиллерийское училище имени ЛКСМУ. Прибыл на Балтийский флот. Участвовал в войне с Финляндией 1939—1940 годов. Член ВКП(б)/КПСС с 1940 года.

В боях Великой Отечественной войны с 1941 года. Воевал на Краснознамённом Балтийском флоте. Командир береговой артиллерийской батареи. Участник обороны Ленинграда. За мужество, проявленное в боях под Нарвой, был награждён орденом Отечественной войны 1-й степени. В 1944 году был переведён на Черноморский флот, а в мае 1945 года — на Тихоокеанский флот.

Участник советско-японской войны 1945 года.

Офицер-оператор штаба береговой обороны (Петропавловловская ВМБ, Тихоокеанский флот) майор Почтарёв во время Курильской десантной операции был назначен командиром сводного батальона морской пехоты. 18 августа 1945 года батальон под его командованием успешно высадился на остров Шумшу (Курильские острова), захватил прибрежные оборонительные сооружения и смело начал продвигаться в глубину обороны противника.

Руководимое майором Почтарёвым подразделение захватило штаб японского батальона и принудило к капитуляции в несколько раз превосходящие силы врага. В боях майор Почтарёв показывал личный пример бесстрашия и мужества, действовал смело и решительно, не один раз во главе батальона ходил в атаку на врага. Был ранен, но остался в строю.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 сентября 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с японскими милитаристами и проявленные при этом мужество и героизм, майору Почтарёву Тимофею Алексеевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

После войны продолжал службу в ВМФ СССР. В 1955 году окончил Военно-морскую академию. С 1957 года полковник Т. А. Почтарёв — в запасе.

Жил в городе Сестрорецк ныне администрации Санкт-Петербурга. Умер 18 сентября 1992 года.

Награждён орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны 1-й и 2-й степени, Красной Звезды, медалями.

В городе Рогачёв Гомельской области на Аллее Героев в Пионерском парке установлен памятный знак Т. А. Почтарёву.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=7328 Почтарёв, Тимофей Алексеевич]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Почтарёв, Тимофей Алексеевич

Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.