УНА-УНСО

Украинская национальная ассамблея — Украинская народная самооборона
Українська національна ассамблея — Українська народна самооборона
Лидер:	Юрий Шухевич
Дата основания:	30 июня 1990
Штаб-квартира:	Киев
Союзники и блоки:	Правый сектор
Девиз:	Лучше погибнуть волком, чем жить псом (укр. Краще згинути вовком, нiж жити псом)
Партийная печать:	газета «Наше дело» (укр. «Наша справа»)
Сайт:	[www.unso.in.ua o.in.ua]

К:Политические партии, основанные в 1990 году

Украинская Национальная Ассамблея — Украинская Народная Самооборона, Украинская Народная Ассамблея — Украинская Национальная Солидарная Организация, УНА-УНСО (укр. Українська Національна Асамблея — Українська Народна Самооборона; Українська Народна Асамблея — Українська Національна Солідарна Організація; УНА-УНСО) (1990—2014) — украинская политическая партия праворадикального толка, придерживающаяся идеологии «интегрального национализма» и, по мнению некоторых авторов, антисемитизма.

УНА действовала как политическое крыло организации до марта 2014 года, когда официально прекратила существование как самостоятельная политическая партия, была переименована и вошла в состав созданной на её платформе политической партии «Правый сектор»; УНСО продолжает действовать как общественная организация. 20 августа 2015 года УНА-УНСО вновь была зарегистрирована как самостоятельная политическая партия.

История

Основание организации

Основана 30 июня 1990 диссидентом Юрием Шухевичем под названием Украинская межпартийная ассамблея (УМА) и представляла собой добровольное объединение нескольких украинских националистических партий и общественных организаций.

К весне 1991 руководство УМА поставило задачей перевоплощения УМА в полноценную политическую партию. К тому времени из объединения вышли Украинская национальная партия и Украинская народно-демократическая партия. 8 сентября 1991 года УМА была переименована в Украинскую национальную ассамблею (УНА) и провозгласила себя партией. Официальной регистрации УНА во времена СССР не получила.

После начала «августовского путча» (1991), руководство УНА призвало формировать украинские военные подразделения с целью отражения возможного военного вмешательства ГКЧП. Согласились создать такие формирования члены УНА, которые служили в Советской армии. Данные полувоенные формирования получили название Украинская народная самооборона (УНСО). Теперь УНА располагала собственным военизированным крылом.

После создания отрядов УНСО их члены провели ряд акций, которые обратили на УНА-УНСО внимание общества, — стычки с русскими националистами в Киеве, силовое и мирное противодействие пророссийским организациям, демонтаж коммунистической символики, проукраинская пропаганда и т. д.

После провозглашения независимости Украины

Так как в Крыму и других регионах Украины после провозглашения независимости усилились сепаратистские настроения, УНА-УНСО «взялись решить эту проблему». Так в начале 1992 года на юг был отправлен так называемый «поезд дружбы», для охраны которого мобилизовали около 500 бойцов УНСО. В рамках этой акции «поезд дружбы» посетил Одессу, Херсон и другие города, в процессе с представителями местной власти проводились «воспитательные беседы». В Севастополь «поезд дружбы» был не допущен, в связи с этим активисты УНСО перекрыли железнодорожные пути, парализовав движение.

Осенью 1991 года активисты УНСО разогнали конгресс пророссийской организации «Отечественный форум» в Киеве. В 1992 году в Одессе «отбили» желание инициировать создание Новороссийской Республики. В том же году УНА-УНСО активизирует деятельность среди этнических украинцев России, в частности был создан фонд «Кубань» (позже «Всеукраинский Комитет возвращения Кубани в состав Украины»). Также идет сотрудничество с инициаторами создания независимого от Москвы Донского государства.

В 1992 году, во время Приднестровского конфликта, УНСО создала добровольческий отряд и отправила его в Приднестровье с целью борьбы против молдавских войск. По словам Дмитрия Корчинского, в боях под Кошицей одному из бойцов УНА-УНСО оторвало руку. В 1993 году очередной добровольческий отряд УНСО отправляется в Абхазию с целью борьбы на стороне Грузии. 8 унсовских добровольцев получили звание почётного гражданина Грузии. Указом президента Грузии 14 добровольцев УНСО награждены орденом Вахтанга Горгасала — наградой за воинскую доблесть, 7 из них — посмертно.

По результатам прошедших в марте 1994 года выборов в Верховную раду Украины УНА-УНСО удалось провести в украинский парламент три депутата по одномандатным избирательным округам — Олега Витовича, Юрия Тыму и Ярослава Иллясевича.

29 декабря 1994 года УНА-УНСО была официально зарегистрирована министерством юстиции Украины. Власти отказались, однако, регистрировать партию под её полным названием и с тех пор УНА-УНСО официально называется — «Украинская национальная ассамблея».

К тому времени Юрий Шухевич покинул пост главы партии и новым председателем УНА-УНСО был избран Народный депутат Украины, Председатель подкомитета ВРУ по защите прав человека Олег Витович (август 1994).

По словам Юрия Шухевича, во время Первой чеченской войны добровольцы из УНА-УНСО воевали на стороне республики Ичкерия против российских войск. Ещё одной громкой акцией партии было сжигание российского флага на заседании Верховной рады Украины 5 апреля 1995. Во время не санкционированного властями погребения патриарха Владимира (УПЦ КП) на Софиевской площади в центре Киева, которое переросло в массовые беспорядки 18 июля того же года УНА-УНСО под предлогом защиты похоронной процессии организовала драки с украинской милицией.

Неудачи в политике

Проводимые организацией акции привели к тому, что 6 сентября 1995 года Министерство юстиции Украины сняло УНА-УНСО с регистрации. После этого УНА-УНСО перешла на нелегальное существование. Нелегальный период УНА-УНСО длился чуть более двух лет. 20 июля 1996 года прошёл Учредительный съезд УНА-УНСО (до этого партийные съезды назывались сессиями), на котором была принята новая программа. Это должно было показать украинским властям, что УНА-УНСО достойна перерегистрации. 29 сентября 1997 года украинское Министерство юстиции зарегистрировало партию. В декабре 1997 года из организации вышел её организатор и идейный вдохновитель Дмитрий Корчинский.

Прошедшие в марте 1998 года парламентские выборы обернулись для УНА-УНСО провалом. За партию отдали свои голоса лишь 105 977 избирателей (0,37 % поддержки (24-е место из 30). По одномандатным округам УНА-УНСО ни одного места в Верховной Раде не получила. В декабре 1998 года организацию покинули её основные руководители — председатель Олег Витович, и. о. заместителя председателя Владимир Мамалыга и председатель исполкома Виктор Мельник.

В 1999 году на очередном партийном съезде новым главой партии был избран Андрей Шкиль.

Зимой 2000—2001 годов УНА-УНСО приняла активное участие в акциях «Украина без Кучмы». В результате массовых столкновений перед зданием администрации президента Украины 9 марта 2001 года 18 членов УНА-УНСО были арестованы и преданы суду. Все они получили разные (до пяти лет) сроки лишения свободы. 18 ноября 2001 года главой партии был избран Николай Карпюк. Вместе с другими 17 унсовцами заключён в тюрьму, из которой вышел в октябре 2004.

На парламентских выборах 31 марта 2002 года за УНА-УНСО проголосовали 11 839 избирателей. Это означало 0,04 % поддержки или 31-е место из 33.

Внутрипартийный раскол 2002 года

30 июня 2002 года в партии произошёл раскол — сторонники Андрея Шкиля провели съезд и избрали его главой УНА-УНСО. Воспользовавшись заключением Николая Карпюка, группа унсовцев избрала своим главой партийного функционера Эдуарда Коваленко. Бывший депутат от УНА-УНСО, Юрий Тыма, так же организовал свою собственную партию, которую назвал «Украинской национальной ассамблеей-Украинской национальной солидарной организацией».

Во время Оранжевой революции некоторые формирования УНА-УНСО поддерживали кандидатуру Виктора Ющенко на пост президента Украины.

Деятельность в 2000-е годы

15 октября 2005 года в Киеве прошёл очередной съезд УНА-УНСО Эдуарда Коваленко. На нём временно интернированный Коваленко был смещён с поста главы партии и новым председателем УНА-УНСО был избран её основатель, Юрий Шухевич. В декабре того же года произошло воссоединение сторонников Юрия Шухевича и Николая Карпюка, которых министерство юстиции продолжало считать правомочной УНА-УНСО (согласно заявлению от сентября 2005 года). После обновления руководства партия активизировалась. На парламентских выборах 26 марта 2006 года за неё проголосовали 16 379 человек. После этого УНА-УНСО участвовала в таких мероприятиях, как празднование 64-летия УПА 14 октября 2006 года и празднование дня рождения Степана Бандеры 1 января 2007 года в Киеве.

Деятельность во время Евромайдана и украинского кризиса (2014—2015)

УНА-УНСО участвовала в Евромайдане на стороне протестующих. 22 января в ходе противостояния на улице Грушевского погиб член УНСО — белорус Михаил Жизневский («Локі»); УНСО сообщает о гибели ещё двоих своих членов 17 февраля.

22 марта 2014 года прошёл съезд националистического движения Правый сектор, на котором было объявлено о создании политической партии Правый сектор. Партия создана на юридической и кадровой базе партии «Украинская национальная ассамблея» (УНА), которая была переименована в партию «Правый сектор». В состав этой партии вошла УНА-УНСО, официально прекратив существование как самостоятельная политическая партия.

24 марта под Ровно был убит при невыясненных обстоятельствах видный деятель УНА-УНСО Александр Музычко («Сашко Білий»).

Члены УНСО вступали в про-украинские вооружённые формирования, воевавшие на востоке Украины.

В октябре 2014 года Юрий Шухевич был снят с должности председателя УНА-УНСО в связи с тем, что дал согласие баллотироваться на досрочных парламентских выборах от Радикальной партии Олега Ляшко без согласования с Высшим советом организации.

7 апреля 2015 года УНА-УНСО решила возобновить самостоятельную политическую деятельность и избрала председателем Константина Фуштея. Однако 2 июля 2015 года в регистрации партии УНА-УНСО было отказано; по словам руководителя партии, официальной мотивацией отказа было то, что представители УНА-УНСО «воевали на стороне фашистов в 1942 году». Однако позже, 20 августа 2015 года партия всё же была зарегистрирована и объявила о намерении участвовать в осенних местных выборах.

Запрет в Крыму и России

Во время Крымского кризиса, перед голосованием о статусе Крыма, Верховный Совет Автономной Республики Крым 11 марта 2014 года запретил деятельность УНА-УНСО и ряда других организаций на территории республики. По мнению Верховного Совета Крыма, их деятельность несёт угрозу жизни и безопасности жителей Крыма.

14 марта 2014 года Главным следственным управлением Следственного комитета Российской Федерации по Северо-Кавказскому федеральному округу возбуждено уголовное дело в отношении граждан Украины, состоящих в рядах УНА-УНСО, среди которых Игорь Мазур, Валерий Бобрович, Дмитрий Корчинский, Андрей Тягнибок и Олег Тягнибок, Дмитрий Ярош и Владимир Мамалыга. Они подозреваются в участии в банде, которая принимала участие в боевых действиях против федеральных сил на стороне чеченских сепаратистов в период 1994—1995 годов (ч. ч. 1, 2 ст. 209 УК РФ (создание устойчивой вооружённой группы (банды) в целях нападения на граждан, руководство такой группой (бандой) и участие в совершаемых ею нападениях).

Решением Верховного суда Российской Федерации от 17 ноября 2014 года, УНА-УНСО признана экстремистской и её деятельность запрещена в России.

Участие в вооружённых конфликтах

См. также: Большаков, Александр Захарович

• Карабахская война — на стороне Азербайджана.
• Приднестровский конфликт — на стороне Приднестровья..
• Грузино-абхазская война — на стороне Грузии.
• Первая чеченская война — на стороне Чеченской Республики Ичкерия.
• Война за независимость Хорватии — на стороне Хорватии.
• Боснийская война — как на стороне Республики Сербской.
• Косовская война — на стороне Югославии.
• Война в Южной Осетии (2008) — на стороне Грузии (по заявлениям Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации).
• Евромайдан (2013—2014) — на стороне восставших.
• Вооружённый конфликт на востоке Украины — на стороне Украины.

Ссылки

• [www.unso.in.ua Официальная страница УНА-УНСО]  (укр.)
• [dovidka.com.ua/fcontent.php?pacode=311&topic=37088 Довідка: Українська національна асамблея]
• [observer.sd.org.ua/news.php?id=8838 Українська Національна Асамблея (УНА-УНСО): коротка історія, структура, контакти]
• [www.una-unso.in.ua/?page_id=11124 Руководство УНА-УНСО]
• S. Byshok, A. Kochetkov. [www.cis-emo.net/sites/default/files/imagesimce/neonazis_euromaidan_-_2nd_edition.pdf «Neonazis & Euromaidan: From Democracy to Dictatorship»]. ISBN 978-5-8041-0709-4

Депутаты от УНА-УНСО (1994—1998) на сайте Верховной рады Украины

1. [gska2.rada.gov.ua/pls/radac_gs09/d_ank_arh?kod=26902 Олег Васильевич Витович]
2. [gska2.rada.gov.ua/pls/radac_gs09/d_ank_arh?kod=35802 Юрий Казимирович Тыма]
3. [gska2.rada.gov.ua/pls/radac_gs09/d_ank_arh?kod=27602 Ярослав Михайлович Илясевич]

Отрывок, характеризующий УНА-УНСО

– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.