Украинская Народная Республика

К:Википедия:Страницы на КПМ (тип: не указан)

Не следует путать с УНР Советов.

Украинская Народная Республика
укр. Українська Народна Республіка
Автономия (1917—1918) Суверенное государство (1918—1920) Правительство в изгнании (1920—1992)
←   ← 1917 — 1920 →   →   →   →   →   →   →
Флаг УНР (1918—1920) Герб УНР
Карта Украинской Народной Республики. Издана в Харькове, 1918 год.
Столица	Киев
Крупнейшие города	Киев, Полтава, Одесса, Екатеринослав, Кривой Рог, Харьков, Львов
Язык(и)	Украинский язык
Денежная единица	Карбованец, гривна
Форма правления	парламентская республика
Председатель ЦР Украины
- 1917—1918	Михаил Грушевский
Председатель Директории УНР
- 1918—1919	Владимир Винниченко
- 1919—1920	Симон Петлюра
История
- 7 ноября 1917	Создание
- 22 января 1918	Провозглашение независимости
- 22 января 1919	Акт объединения УНР и ЗУНР
- февраль 1920	Правительство в изгнании
- 22 августа 1992	Самороспуск и признание Украины правопреемником

К:Появились в 1917 годуК:Исчезли в 1920 году

Украи́нская Наро́дная Респу́блика (укр. Українська Народна Республіка), УНР — название (с 7 (20) ноября 1917 года) «автономной Украины» (образовавшейся 10 (23) июня 1917 года в составе Российского государства); после провозглашения руководством УНР независимости 9 (22) января 1918 года — государство. С 22 января 1919 года произошло формальное объединение УНР с Западно-Украинской народной республикой (ЗУНР), включавшей земли бывшей Австро-Венгрии. Фактически прекратила своё существование в ходе летнего наступления Красной армии в 1920 году. В 1921 году территорию республики, в соответствии с Рижским миром, разделили Польша и Украинская Советская Социалистическая Республика (УССР).

История УНР

Создание УНР, начало гражданской войны и германская оккупация

УНР была провозглашена III Универсалом Центральной Рады от 7 (20) ноября 1917 года как широкая автономия при сохранении федеративной связи с Россией. Этому предшествовало провозглашение национальной автономии Украины 13 (26) июня 1917 года и подписание А. Ф. Керенским протокола о признании Генерального секретариата Центральной Рады.

Согласно III универсалу, в состав УНР должны были быть включены, как «земли, населенные в основном украинцами», территории Киевской, Подольской, Волынской, Черниговской, Полтавской, Харьковской, Екатеринославской, Херсонской и Таврической губерний (без Крыма). Также говорилось о возможности решения «путём переговоров» вопроса о присоединении земель Курской, Холмской и Воронежской губерний, а также других «смежных территорий с преобладающим украинским населением».

4 (17) декабря 1917 г. по инициативе большевиков в Киеве был созван I Всеукраинский съезд советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Предполагалось переизбрать Центральную Раду решением съезда и подчинить власть в УНР Советам. Однако большинство делегатов съезда высказались в поддержку Центральной рады.^{[неавторитетный источник? 3072 дня]}Большевистское правительство России к открытию съезда прислало 4 (17) декабря 1917 г. телеграмму, которой объявило Центральной Раде ультиматум с требованием силой остановить русских казаков и офицеров, следовавших через Украину на Дон. Ультиматум был отвергнут Центральной Радой.

После неудачи попытки захвата власти в Киеве, большевики-делегаты съезда, а также часть депутатов из других левых партий уехали в Харьков, где 11 (24)—12 (25) декабря 1917 года провели Первый Всеукраинский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Своим решением съезд провозгласил Украинскую Народную Республику республику Советов рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов, которая в различных документах того времени именовалась Украинской Народной Республикой Советов или Советской Украинской Народной Республикой, или Украинской Народной Советской Республикой, или Украинской Народной Социалистической Республикой (УНСР, укр. Українська Народна Соціалістична Республіка). Съезд объявил Украинскую Центральную Раду вне закона, избрал Центральный Исполнительный Комитет Всеукраинской Рады рабочих, солдатских и крестьянских депутатов (ВУЦИК). 17 (30) декабря 1917 года ВУЦИК создал правительство — Народный Секретариат УНР, который правительство Советской России 19 декабря 1917 года признало единственно законным правительством Украинской Народной Республики.

4 января 1918 года делегация УНР во главе с Всеволодом Голубовичем прибыла в Брест-Литовск. 10 января делегация большевиков, возглавляемая на этом этапе переговоров Львом Троцким, была вынуждена признать украинскую делегацию как самостоятельно участвующую в переговорах. 12 января граф Оттокар Чернин как представитель Тройственного союза принял независимую делегацию от Украинской Народной Республики.

16 (29)—22 января (4 февраля) киевские большевики, эсеры, рабочие завода «Арсенал», киевляне и часть киевского гарнизона подняли восстание в Киеве, закончившееся неудачей, однако уже 26 января (8 февраля) Киев заняли части РККА.

В ответ на ультиматум и военное вторжение войск РСФСР Центральная Рада 12 (25) января 1918 года своим IV Универсалом провозгласила полную независимость УНР от России.

Центральная Рада обратилась к Центральным державам с просьбой направить на Украину свои войска для защиты от этой агрессии. Делегация УНР, продолжавшая участие в Брестских переговорах, заключила 9 февраля 1918 года сепаратный мирный договор с Центральными державами. Вскоре, 3 марта 1918 года, Центральные державы заключили и мирный договор с Советской Россией, согласно статье VI Россия обязалась «…немедленно заключить мир с Украинской Народной Республикой» (который, однако, так и не был заключён), «…признать мирный договор между этим государством и державами Четверного союза» и прекратить «…всякую агитацию или пропаганду против правительства или общественных учреждений Украинской Народной Республики». При этом границы между Россией и УНР определены не были.

Германские войска в короткий срок заняли большую часть Украины, в том числе Киев, куда вслед за ними вернулась и Центральная Рада. Руководство большевиков попыталось консолидировать советские государственные образования на территории Украины: 17−19 марта 1918 года на проходившем в Екатеринославе II Всеукраинском съезде Советов Украинская Народная Республика Советов объединилась с другими территориальными формированиями большевиков (Донецко-Криворожская Советская Республика, Одесская Советская Республика) в Украинскую Советскую Республику. Исполняя условия Брестского мира, съезд провозгласил Советскую Украину независимой республикой в составе Российской советской республики, которая провозглашалась как федерация Советских национальных республик. Однако, к маю 1918 года вся территория Украины была занята войсками Центральных держав, и Украинская Советская Республика фактически прекратила существование.

28 апреля 1918 года Центральная Рада была разогнана вошедшим в зал её заседаний германским военным патрулём, несколько её должностных лиц были арестованы. 29 апреля 1918 года в Киеве был созван т. н. Всеукраинский съезд хлеборобов, на котором преобладали правоконсервативные элементы, поддерживаемые оккупационными властями. Съезд передал верховную власть в стране Павлу Скоропадскому, провозглашённому гетманом. Украинская народная республика была переименована в Украинскую державу, Центральная Рада объявлена распущенной. На Украине установился режим Гетманата.

Второй период существования УНР

После поражения Центральных держав в Первой мировой войне режим Гетманата лишился своих внешних союзников, его положение стало шатким. 13 ноября бывшими деятелями Центральной Рады во главе с Владимиром Винниченко была образована Директория Украинской народной республики, наиболее влиятельным деятелем которой в дальнейшем станет Семён Петлюра. Директория начала вооружённую борьбу с гетманом. Уже 14 декабря 1918 года войска Директории заняли Киев, режим Гетманата пал, УНР была восстановлена. С февраля 1919 года, после отставки Винниченко с поста председателя Директории, фактическим руководителем УНР стал Петлюра.

Руководство УНР установило тесные отношения с другим государственным образованием украинцев — Западно-Украинской Народной Республикой, провозглашенной на населенных украинцами землях бывшей австро-венгерской Галиции и испытывавшей давление со стороны Польши. 1 декабря 1918 года делегаты Директории и ЗУНР подписали в городе Фастов предварительный договор об объединении обеих украинских республик в одно государство. А 22 января 1919 года в Киеве состоялось торжественное провозглашение Акта об объединении УНР и ЗУНР на федеративных началах (Акт Злуки).

17 ноября 1918 в Москве создано Временное рабоче-крестьянское правительство Украины, во главе с В. Антоновым-Овсеенко, И. Сталиным и В. Затонским, вооруженные формирования которого в декабре 1918 начали наступление на Украину. 16 января 1919 года Директория объявила войну Советской России, в которой потерпела поражение — уже в феврале 1919 года Красная Армия взяла Киев. Украинская ССР была объявлена восстановленной. В марте 1919 года из крупных городов Украины под контролем УНР находились только Житомир и Винница.

Летом 1919 года, воспользовавшись начавшимся наступлением войск Деникина на Украину, войска Директории совместно с войсковыми формированиями ЗУНР — т. н. Галицкой армией перешли в контрнаступление и 30 августа 1919 года (одновременно с белыми) заняли Киев, но уже на следующий день были изгнаны оттуда белогвардейцами. Командование ВСЮР отказалось вести переговоры с Петлюрой, и к октябрю 1919 года петлюровцы были разгромлены. Командование Галицкой армии в начале ноября подписало соглашение с командованием Добровольческой армии. В конце 1919 года глава ЗУНР Евген Петрушевич денонсировал Акт Злуки.

Петлюра бежал в Варшаву, где от имени Директории 21 апреля 1920 года заключил договор с польским правительством о совместной войне против Советской России на условиях признания перехода к Польше западноукраинских земель за пределами прежней российско-австрийской границы. После завершения польско-советской войны и подписания мирного договора УНР окончательно прекратила существование в качестве реального государственного образования.

Большая часть территории, на которую она претендовала, вошла в состав Украинской ССР, территория Западной Украины (Восточная Галиция, Волынь, Подляшье) отошла к Польше, Кубанская область и Область Войска Донского остались в составе Советской России.

При этом Симон Петлюра (с 12 ноября 1920 года объявивший себя единоличным руководителем УНР), а затем его преемники продолжали претендовать на роль руководителей УНР в изгнании (до 1992 года).

Деятельность в изгнании

Правительство УНР (Директория) отправилось в эмиграцию, хотя бывший глава Директории Владимир Винниченко ещё некоторое время сотрудничал с советским правительством Украины. В эмиграции было образовано «правительство Украины в изгнании», которое находилось сначала в Польше, а после 1939−1940 — во Франции. После Второй мировой войны была создана «Украинская национальная рада» (УНРада) как предпарламент правительства в изгнании.

Последний президент УНР в изгнании Микола Плавьюк 22 августа 1992, за два дня до первой годовщины провозглашения независимости Украины, официально передал в Мариинском дворце города Киева первому президенту независимой Украины Леониду Кравчуку грамоту о том, что Украина является правовым преемником УНР. Однако согласно Закону Украины «О правопреемстве Украины» современная Украина является правопреемницей Украинской ССР^{[нет в источнике]}К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

Административно-территориальное деление

Административно-территориальное деление Украинской Народной Республики было установлено 6 марта 1918 года законом «Об административно-территориальном делении Украины». Согласно ему, Украина делилась на 30 (в дальнейшем — 32) административных единиц первого порядка — земель, они, в свою очередь, делились на волости, а волости — на общины. Юридически подобное деление просуществовало вплоть до прихода к власти гетмана Скоропадского и было им отменено 29 апреля 1918 года, государство было вновь поделено на губернии по принципу административного деления Российской империи. После прихода к власти Директории вопрос об изменении системы административно-территориального деления не поднимался.

Международные отношения

С изданием Центральной Радой Третьего Универсала 20 ноября 1917 года украинские политики начали попытки установления дипломатических отношений с иностранными государствами.

УНР удалось установить дипломатические контакты с Австро-Венгрией, Аргентиной, Бельгией, Болгарией, Германией, Грузией, Доном, Латвией, Литвой, Нидерландами, Османской империей, Польшей, Святым Престолом, Советской Россией, Финляндией, Швейцарией и Эстонией. Со стороны Австро-Венгрии, Аргентины, Болгарии, Германии, Дона, Латвии, Османской империи, Польши, Советской России, Финляндии, Эстонии и некоторых фракций Белого движения (Русский политический комитет) она получила признание как независимое государство. С Австро-Венгрией, Болгарией, Германией, Грузией, Доном, Латвией, Литвой, Османской империей, Польшей, Советской Россией, Финляндией, Эстонией и некоторыми фракциями Белого движения (Русский политический комитет) УНР были заключены международные договоры. Кроме того, УНР поддерживала определённые контакты с Великобританией, Молдавией и Францией.

Память

В годы Перестройки жители из разных регионов Украины (в частности, участники организации «Сокол» и Союза украинской молодежи (СУМ) из Харькова) попытались 14 октября 1990 года установить на месте боёв украинских войск с большевиками деревянный памятный крест. Однако в Лозовой их встретили и заблокировали на переходном мосту, возможность пройти дальше отсутствовала. После некоторого стояния, не предприняв попытки пройти другим путём, приезжие вернулись на железнодорожную станцию и поездом отправились в Харьков.

Однако в следующем году, в тот же день (14 октября 1991 года, на праздник Покрова) крест был установлен. На сей раз власти не противодействовали. На этом празднике были как лозовчане (в том числе бывшие репрессированные), так и гости из Харькова, Киева, Ивано-Франковска, представлявшие НРУ, СУМ и другие. Крест освящён греко-католическими священниками из Ивано-Франковска.

Деревянный крест несколько раз подвергся нападениям вандалов.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) В частности, он был полностью уничтожен в конце января 2009 года, после чего уже 16 февраля того же года активисты Харьковской областной организации партии «Свобода» и «представители патриотической общественности Лозовой» установили на том же месте новый металлическийК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) крест, который был освящён архиепископом Харьковским и Полтавским Украинской автокефальной православной церкви Игорем (Исиченко). Крест расположен на насыпном кургане, имеет надпись «Героям Украины 1917−1921».

См. также

• Революция и Гражданская война на Украине
• Украинская Народная Республика Советов
• Брестский мир (Украина — Центральные державы)
• Центральная рада УНР
• Украинская революция 1917—1921
• Украинская Советская Республика
• История Украины
• Армия Украинской народной республики
• Чёрные запорожцы
• Полесский округ

Литература

• Север А. Русско-украинские войны. — М.: Яуза-пресс, 2009. — С. 144-157. — 384 с. — 4000 экз. — ISBN 978-5-9955-0033-9.
• Заруба, В. М., Васковський, Р. Ю. [histua.com/ru/knigi/istoriya-ukraini-v.m.-zaruba-r.yu.-vaskovskiie/ Історія України].

Ссылки

• [www.b-g.by/ru/13_2011/society/8170/ Кому принадлежал Брест в 1918 году? Дмитрий Кисель, Станислав Коршунов «Брестская Газета»]

Отрывок, характеризующий Украинская Народная Республика

– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.


На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!