Харьковский физико-технический институт

ННЦ «Харьковский физико-технический институт» (ННЦ ХФТИ)
Прежнее название	Украинский физико-технический институт (УФТИ)
Основан	1928
Директор	Неклюдов Иван Матвеевич
Расположение	Харьков, Украина Украина
Юридический адрес	61108, ул. Академическая, 1
Сайт	[www.kipt.kharkov.ua/ t.kharkov.ua]

К:Научные институты, основанные в 1928 году

Национальный научный центр «Харьковский физико-технический институт» (ННЦ ХФТИ) (укр. Національний науковий центр «Харківський фізико-технічний інститут» (ННЦ ХФТІ); прежнее название Украинский физико-технический институт (УФТИ)) — крупный научный центр, занимающийся физической наукой. Является одним из крупнейших и старейших на Украине. Расположен на севере Харькова, в Пятихатках.

Советский период истории

По инициативе академика Абрама Фёдоровича Иоффе в 1928 году в Харькове был основан Украинский физико-технический институт (УФТИ). Первоочередные задачи, поставленные перед УФТИ, заключались в проведении исследований в ядерной физике и физике твёрдого тела.

На протяжении 30-х годов институт добился значительных успехов. 10 октября 1932 года в институте впервые в СССР расщепили ядро атома. Расщепление ядра атома лития провели Антон Вальтер, Георгий Латышев, Александр Лейпунский и Кирилл Синельников. В дальнейшем, в УФТИ получили жидкий водород и жидкий гелий, построили первую радиолокационную установку, институт также является первопроходцем советской высоковакуумной техники, развившейся в промышленную вакуумную металлургию.

Первым директором УФТИ в 1929 году был назначен И. Обреимов, один из основателей института, будущий академик АН СССР (1958 год).

1 декабря 1934 года директором УФТИ был назначен никому ранее не известный Семен Абрамович Давидович. Ко времени своего назначения директором УФТИ он не только не имел никаких научных степеней, но и не опубликовал ни одной научной статьи.

29 ноября 1935 года приказом наркома тяжелой промышленности С. Орджоникидзе директором УФТИ был назначен А. Лейпунский, «второй директор» УФТИ вместо уволенного Давидовича.

В начале 1935 года Советом Труда и Обороны Народного комиссариата тяжелой промышленности институту впервые были поручены технические разработки военного характера: мощные генераторы коротких волн, кислородный прибор для высотных полетов, авиационный двигатель, работающий на жидком водороде и др.

В институте в 1935 году прошла выездная сессия Академии наук СССР, где академиком Сергеем Вавиловым было высказано мнение о том, что учёные института делают более четверти всей физики в СССР.

С 1932 по 1937 год в институте работал Л. Д. Ландау. Здесь в эти годы оформилась его знаменитая научная школа физиков-теоретиков и была начата работа над «Курсом теоретической физики».

28 апреля 1938 года в Москве Лев Ландау был арестован. Обвинения в его адрес касались работы в УФТИ. Будущий нобелевский лауреат провел в тюрьме ровно год и был освобожден благодаря ходатайству выдающихся физиков — Нильса Бора и Петра Капицы — 28 апреля 1939 года.

14 июня 1938 года в Харькове был арестован второй директор УФТИ А. Лейпунский, но 7 августа того же года освобожден. 22 июля 1938 года был арестован первый директор УФТИ И. Обреимов. 19 ноября 1940 года постановлением ОСО при НКВД СССР «за антисоветские высказывания» осужден к 8 годам ИТЛ. По ходатайству академиков С. Вавилова, А. Иоффе, В. Л. Комарова и других он был освобожден 21 мая 1941 года. В эвакуации работал в Институте физической химии АН УССР и ГОИ, с 1944 года в Институте органической химии АН СССР.

В 1937-38 годах во время «Большого террора» 11 сотрудников института были арестованы и 5 из них расстреляны (дело УФТИ).

В 1940 году сотрудники УФТИ Фридрих Ланге, Владимир Шпинель и Виктор Маслов подали заявки на изобретение атомной бомбы, а также методов наработки урана-235: «Об использовании урана как взрывчатого и ядовитого вещества», «Способ приготовления урановой смеси, обогащенной ураном с массовым числом 235. Многомерная центрифуга» и «Термоциркуляционная центрифуга». Впервые было предложена ставшая впоследствии общепринятой схема взрыва с использованием обычной взрывчатки для создания критической массы с последующим инициирования цепной реакции. Также в промышленности начал применяться центробежный способ разделения изотопов урана.

См. также: Проект атомной бомбы ХФТИ 1940 года

Сразу же после Великой Отечественной войны в рамках института была организована лаборатория № 1 АН СССР.

В 1948 году в Харьковском государственном университете было создано ядерное отделение, позднее преобразованное в физико-технический факультет ХГУ. Одним из важнейших факторов, определивших выбор Харькова как места подготовки физиков-ядерщиков для советского атомного проекта, стала близость ХФТИ. В 1969 году физико-технический факультет переехал в новый корпус в Пятихатках, чтобы быть ещё ближе к ХФТИ. В настоящее время между физтехом и ХФТИ продолжает сохраняться очень тесная связь: многие сотрудники ХФТИ преподают на физтехе, студенты физтеха проходят практику в ХФТИ, ХФТИ остаётся одним из основных мест трудоустройства выпускников физтеха, а физтех — одним из основных поставщиков кадров для ХФТИ.

Во второй половине XX века институт активно занимается ядерной энергетикой СССР, внедряет в промышленность новые технологии и оборудование. ХФТИ занимался созданием технологий нанесения жаропрочных и сверхтвёрдых покрытий, функционирующих в агрессивных средах, технологий производства тепловыделяющих элементов для атомных реакторов и технологий производства высокотемпературных нагревателей. Институт внедрил вакуумные прокатные станы, а также технологию горячей прокатки многослойных материалов в вакууме, создал малогабаритные ускорители заряжённых частиц. Разрабатывал технологии получения высокочистых материалов и сплавов, сверхпроводников, композиционных углерод-углеродных материалов и многое другое.

Постепенно на базе института был образован ряд крупных научных учреждений: Физико-технический институт низких температур им. Б. И. Веркина Национальной академии наук Украины, Институт радиофизики и электроники им А. Я. Усикова НАНУ (первоначально, Институт радио-электроники) и прочие. В Харьковском политехническом институте, по инициативе ХФТИ, был создан первый на Украине физико-механический факультет. Также в Харьковском государственном университете был создан физико-технический факультет.

Украинский период истории

В 1993 году по указу Президента Украины институту присвоили статус Национального научного центра (ННЦ ХФТИ). Это был первый ННЦ на Украине. При этом были образованы институты на основе ряда научных отделений:

• Институт физики плазмы,
• Институт физики твёрдого тела, материаловедения и технологий,
• Институт плазменной электроники и новых методов ускорения,
• Институт теоретической физики,
• Институт физики высоких энергий и ядерной физики.
• Обособленные подразделения:
  • Научно-исследовательский комплекс «Ускоритель»,
  • Научно-технический комплекс «Ядерный топливный цикл»,
  • Научно-производственный комплекс «Возобновляемые источники энергии и ресурсосберегающие технологии»

С 1999 года институт начал выпуск рецензируемого журнала «Вопросы атомной науки и техники» (ВАНТ). Журнал выходит 6 раз в год, каждый выпуск посвящён одной из 5 тем: физика радиационных повреждений и радиационное материаловедение, ядерно-физические исследования, физика плазмы; вакуум, чистые материалы и сверхпроводники; плазменная электроника и новые методы ускорения.

В 2004 году при создании Отделения ядерной физики и энергетики Национальной академии наук Украины, ННЦ «Харьковский физико-технический институт» вошёл в его состав. Также ХФТИ стал головной организацией для выполнения Государственной программы исследований по ядерным и радиационным технологиям.

В национальном научном центре функционируют различные экспериментальные установки. Есть семейство термоядерных установок «Ураган», электронные и ионные ускорители, в том числе крупнейший на территории бывшего СССР линейный ускоритель электронов. Также функционирует крупное опытно-экспериментальное производство.

В 2009 году германский Юлихский опытный центр подарил институту ускоритель легких ионов CV-28. Циклотрон будет использоваться для научных исследований в материаловедении. В этом же году в ХФТИ впервые в мире была сфотографирована внутренняя структура атомов. Были получены фотографии электронных облаков атома углерода.

Как ядерный объект ННЦ ХФТИ находится под гарантиями МАГАТЭ.

В апреле 2010 года на международном форуме по ядерной безопасности было озвучено решение избавиться от запасов высокообогащенного урана, хранящихся на Украине. Одним из мест хранения урана был ННЦ ХФТИ. В декабре 2010 весь высокообогащённый уран был вывезен в Россию, где будет проведена его переработка. В обмен на это, Украина, за счёт финансирования от США, должна получить низкообогащённый уран для исследовательских установок, а также планируется за $25 млн осуществить строительство завода по производству изотопов в медицинских целях.

Международное сотрудничество

ХФТИ активно сотрудничает с целым рядом международных организаций и научных центров, таких как МАГАТЭ, ЦЕРН, Объединённый институт ядерных исследований в Дубне и другими. В институте функционирует региональный центр системы международной ядерной информации МАГАТЭ. Международные фонды и организации оказывают поддержку в фундаментальных исследованиях 200 учёным института.

ХФТИ принимал участие в создании Большого адронного коллайдера.

В 80-х годах прошлого века ХФТИ принимал участие в создании Центра ядерных исследований (NRC) в Таджуре, Ливия (в настоящее время REWDRC).

Известные физики, работавшие в институте

В институте в разное время работало много известных физиков. Вот некоторые из них:

• Ажажа, Владимир Михайлович (1931—2009) — физик, академик НАН Украины;
• Ахиезер, Александр Ильич (1911—2000) — советский физик-теоретик, академик АН УССР; работал вместе с И. В. Курчатовым над атомным проектом;
• Барьяхтар, Виктор Григорьевич (род. 1930) — физик-теоретик, академик НАН Украины, Герой Украины;
• Брауде, Семён Яковлевич (1911—2003) — радиофизик. академик АН УССР;
• Вальтер, Антон Карлович (1905—1965) — соавтор первого в СССР расщепления атомного ядра искусственно ускоренными частицами, академик АН УССР, его именем названа одна из улиц в Харькове (Ул. Академика Вальтера, Пятихатки);
• Верещагин, Леонид Фёдорович (1909—1977) — советский физик и химик, академик АН СССР, разработчик научных основ и руководитель проекта создания промышленного производства синтетических сверхтвердых материалов — алмаза и кубического нитрида бора;
• Волков, Дмитрий Васильевич (1925—1996) — физик-теоретик. академик АН УССР;
• Галкин, Александр Александрович (1914—1982) — физик-экспериментатор. академик АН УССР;
• Дубовский, Борис Григорьевич (1919—2008) — физик, специалист по запуску атомных реакторов;
• Иваненко, Дмитрий Дмитриевич (1904—1994) — физик-теоретик;
• Иванов, Виктор Евгеньевич (1908—1980) — физик-экспериментатор, специалист в области вакуумной металлофизики и вакуумной металлургии. Член-корреспондент АН СССР, академик АН УССР;
• Кураев, Эдуард Алексеевич (1940—2014) — физик-теоретик, специалист в области квантовой теории поля и физики элементарных частиц;
• Курчатов, Игорь Васильевич (1903—1960) — главный научный руководитель атомных проектов в СССР, академик АН СССР, «отец» советской атомной бомбы, один из основоположников использования ядерной энергии в мирных целях, его именем назван проспект (до 1980 года — улица) в Харькове (Пр-т Академика Курчатова, Пятихатки);
• Ландау, Лев Давидович (Дау) (1908—1968) — академик АН СССР, лауреат Нобелевской, Ленинской и трёх Сталинских премий, разработал теорию диамагнетизма свободных электронов, создал теорию фазовых переходов второго рода, является одним из создателей статистической теории ядра, создал теорию сверхтекучести гелия II, положив тем самым начало созданию физики квантовых жидкостей. Работал в УФТИ с 1932 по 1937;
• Лазарев, Борис Георгиевич — (1906—2001) физик-экспериментатор, академик АН Украинской ССР, специалист в области сверхпроводимости и физики низких температур;
• Латышев, Георгий Дмитриевич (1907—1973) — соавтор первого в СССР расщепления атомного ядра, спектрометра с двойной фокусировкой и исследований ядерного магнитного резонанса в проточной жидкости;
• Лейпунский, Александр Ильич (1903—1972) — советский физик-экспериментатор, академик АН Украинской ССР;
• Лифшиц, Евгений Михайлович (1915—1985) — вместе с Львом Ландау создал теорию доменной структуры ферромагнетиков и получил уравнение движения магнитного момента — уравнение Ландау-Лифшица, соавтор фундаментального курса по теоретической физике, в теории фазовых переходов установил критерий, позволивший дать полную классификацию возможных переходов II рода (Критерий Лифшица) и многое другое, академик АН СССР;
• Лифшиц, Илья Михайлович (1916—1982) — физик, разработал теорию процесса двойникования, создал новое направление в физике металлов, получившее название фермилогии, построил современную электронную теорию металлов, является одним из создателей современной динамической теории твердого тела и физики квантовых кристаллов, академик АН СССР;
• Обреимов, Иван Васильевич (1894—1981) — ученый, работы по молекулярной физике и спектроскопии, по физике и оптике твёрдого тела, основатель и первый директор института, академик АН СССР;
• Пелетминский, Сергей Владимирович (род. 1931) — физик-теоретик, академик НАН Украины;
• Подольский, Борис Яковлевич (англ. Boris Podolsky) (1896—1966) — американский физик-теоретик, соавтор парадокса Эйнштейна — Подольского — Розена.
• Померанчук, Исаак Яковлевич (1913—1966) — советский физик-теоретик, академик АН СССР;
• Синельников, Кирилл Дмитриевич (1901—1966) — советский физик-ядерщик, академик АН УССР.
• Тисса, Ласло (1907—2009) — венгерский физик, большую часть жизни работавший в США.
• Шубников, Лев Васильевич (1901—1937) — российский физик-экспериментатор, специалист в области физики низких температур, профессор;
• Файнберг, Яков Борисович (1918—2005) — академик АН УССР, работы в области физики плазмы, ускорителей и управляемого термоядерного синтеза.
• Лаврентьев, Олег Александрович (1926—2011) — физик, впервые выдвинувший идею твёрдого взрывчатого вещества для водородной бомбы, а также автор первого в СССР предложения и конструктивного решения задачи управляемого термоядерного синтеза.
• Прихотько, Антонина Фёдоровна (1906—1995) — физик, академик АН УССР, Герой Социалистического Труда.
• Хоткевич, Владимир Игнатьевич (1913—1982) — член-корреспондент АН УССР, специалист в области физики низких температур
• Хоутерманс, Фридрих Георг (1903—1966) — немецкий физик-ядерщик

Направления научной деятельности

Национальный научный центр «Харьковский физико-технический институт» занимается следующими научными направлениями:

• теоретическая физика;
• физика твёрдого тела;
• физика радиационных явлений и радиационное материаловедение;
• технологии материалов;
• физика плазмы и управляемый термоядерный синтез;
• ядерная физика;
• физика электромагнитных взаимодействий;
• плазменная электроника и физика сильноточных пучков;
• физика и техника электронных ускорителей;
• физика и техника ускорителей тяжёлых заряженных частиц;
• новые методы ускорения.

Сквер перед главным корпусом ННЦ «ХФТИ» с установленным памятником учёным, впервые в СССР расщепившим атомное ядро

ХФТИ в культуре

• Осенью 2008 года в Харькове начались съёмки художественного фильма «Дау», посвящённого жизни и деятельности академика Льва Ландау, работавшего в УФТИ с 1932 по 1937 годы. В этом фильме здание и двор УФТИ 1930-х годов разместились на месте когда-то самого большого в городе открытого бассейна стадиона «Динамо», состоявшего из трёх бассейнов. Три ванны бассейна «Динамо», не эксплуатировавшиеся с 1992 года, трибуны и вышки были снесены в сентябре 2008 года, а на их месте за несколько месяцев построена декорация (из дерева, пластика и пенопласта) внутреннего двора секретного института УФТИ 1930-х годов. На существующей территории старой промплощадки и поныне режимного предприятия ХФТИ съёмки фильма проводить не разрешили.

Отрывок, характеризующий Харьковский физико-технический институт

– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.


В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.