Уайлд, Эрл
| Эрл Уайлд Earl Wild | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Страна | |
| Профессии | |
Эрл Уайлд (англ. Earl Wild; 26 ноября 1915, Питтсбург, США — 23 января 2010, Палм-Спрингс, Калифорния, США) — американский композитор и пианист.
Биография
Начал учиться игре на фортепиано в трёхлетнем возрасте у Зельмара Янсона, который, в свою очередь, был учеником Ксавера Шарвенки; Янсон разучил с Уайлдом первый фортепианный концерт Шарвенки, который Уайльд спустя 40 лет записал. Уже в 12 лет Уайльд выступал как солист с оркестром питсбургской радиостанции KDKA под управлением Виктора Саудека, в 14 лет он был принят в Питтсбургский симфонический оркестр как штатный пианист. В 1935 г. отправился в Нью-Йорк совершенствовать своё мастерство под руководством Эгона Петри, после чего в 1937 г. был принят пианистом в Симфонический оркестр NBC.
В разные годы Уайлд выступал перед шестью американскими президентами — от Герберта Гувера до Линдона Джонсона. В годы Второй мировой войны он нередко сопровождал в поездках Элеонору Рузвельт, играя на фортепиано гимн США перед её публичными выступлениями, а в 1961 г. солировал на концерте по случаю инаугурации Джона Кеннеди. В 1939 г. стал первым пианистом, выступление которого транслировалось в прямом эфире по американскому телевидению, а в 1997 г. дал первый в истории онлайн-концерт в интернете. Помимо фортепиано, в годы Второй мировой войны Уайлд играл на флейте в оркестре Военно-морского флота США; кроме того, в особых случаях он становился и за дирижёрский пульт (в частности, в 1960 г. продирижировав оперой Джакомо Пуччини «Джанни Скикки» в оперном театре Санта-Фе, в одной программе с другой одноактной оперой — «Царём Эдипом» Стравинского под управлением автора).
В 2005 г. в честь своего 90-летия он дал продолжительный сольный концерт в нью-йоркском Карнеги-холле, по памяти без единой запинки исполнив 8 произведений. В 2007 г. дал последний крупный концерт в Лос-Анджелесе. До последних дней жизни Уайлд занимался с юными пианистами, разбирая с ними свою фантазию на темы оперы Гершвина «Порги и Бесс».
Творческое наследие
Всемирную известность Уайлду принесло исполнение произведений Сергея Рахманинова и Джорджа Гершвина, начиная со знаменитого исполнения «Рапсодии в стиле блюз» под управлением Артуро Тосканини (1942). Уайлду принадлежит значительное количество фортепианных переложений и фантазий на темы музыки Гершвина (помимо ряда оригинальных сочинений, преимущественно фортепианных и хоровых). Среди других излюбленных авторов Уайлда был Ференц Лист, чьи виртуозные пьесы под руками пианиста звучали, по словам критика «Нью-Йорк Таймс», как спонтанные импровизации, удивлявшие самого исполнителя каждым новым неожиданным поворотом[1]. Всего Уайлд оставил записи более чем 35 фортепианных концертов и свыше 700 отдельных пьес.
Наряду с сольной карьерой Уайлд на протяжении всей жизни выступал и как аккомпаниатор. Широкое внимание музыкальной общественности привлекло его выступление с Марией Каллас (1974), среди других исполнителей, выступавших вместе с Уайлдом, — скрипачи Миша Эльман, Оскар Шумский, Руджеро Риччи, Миша Мишаков, Джозеф Гингольд, альтист Уильям Примроуз, виолончелист Леонард Роуз, певцы Дженни Турель, Марио Ланца, Лауриц Мельхиор.
Помимо множества званий и международных наград он является обладателем музыкальной премии Американской академии звукозаписи «Грэмми» (1997, номинация «Лучшее сольное инструментальное исполнение», за альбом с произведениями Георга Фридриха Генделя и Камиля Сен-Санса).
Личная жизнь
В 1972 году 56-летний Уайлд встретил 23-летнего Майкла Ролланда Дэвиса, только что вернувшегося с Вьетнамской войны и приехавшего к родственникам в Палм-Спрингс, где жил Уайлд. Дэвис стал спутником жизни Уайлда до самой кончины пианиста, взяв на себя все организационно-финансовые стороны его концертной деятельности[2]. Вместе Уайлд и Дэвис основали в 1997 году собственную студию звукозаписи Ivory Classics, выпустившую ряд поздних записей пианиста, в том числе редкий фортепианный цикл Рейнальдо Ана «Замороченный соловей» и альбом «Фортепианные сонаты XX и XXI веков», включающий произведения Сэмюэла Барбера, Игоря Стравинского, Пауля Хиндемита и собственную сонату Уайлда, написанную в 2000 году.
Напишите отзыв о статье "Уайлд, Эрл"
Примечания
- ↑ [www.nytimes.com/2005/11/27/arts/music/27tomm.html?pagewanted=1&_r=0 Anthony Tommasini. 90? Who’s 90? Just Give Him a Piano]// The New York Times, November 27, 2005. (англ.)
- ↑ [www.nytimes.com/2005/11/27/arts/music/27tomm.html?pagewanted=2&_r=0 Anthony Tommasini. 90? Who’s 90? Just Give Him a Piano]// The New York Times, November 27, 2005. [Part Two.] (англ.)
Ссылки
- [www.earlwild.com/ Официальный сайт] (англ.)
Отрывок, характеризующий Уайлд, Эрл
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
