Уайт, Перл

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Уайт, Пирл»)
Перейти к: навигация, поиск
Перл Уайт
Pearl White

Перл Уайт в 1916 году
Имя при рождении:

Перл Фэй Уайт

Дата рождения:

4 марта 1889(1889-03-04)

Место рождения:

Грин-Ридж, Миссури, США

Дата смерти:

4 августа 1938(1938-08-04) (49 лет)

Место смерти:

Париж, Третья французская республика

Гражданство:

США США

Профессия:

актёр

Карьера:

1910—1924

Перл Фэй Уайт (англ. Pearl White; 4 марта 1889 — 4 августа 1938) — американская актриса, звезда немого кино. Снималась в серийных фильмах студии «Пате» «Опасные похождения Полины», «Тайны Нью-Йорка» и «Похождения Элен».





Биография

Перл Уайт родилась 4 марта 1889 года в Грин Ридж, штат Миссури. Девочку назвали Перл Фэй Уайт (англ. pearl — жемчужина, англ. white — белый).

Мать Перл, итальянка Инес, умерла, когда девочке было три года. Отец ирландец Эдвард Дж. Уайт был фермером. Согласно данным переписи населения за 1880 год, точно известны имена ещё двух детей Эдварда и Инес — Фред и Грейс, хотя Перл утверждала, что в семье Уайтов было восемь детей.[1]

Окончила школу в Спрингфилде.

Карьеру артистки Перл начинала в цирке. Актриса несколько раз упоминала о том, как сбежала из дому в тринадцать лет, чтобы стать цирковой артисткой. В цирковой труппе Перл выступая в качестве воздушной гимнастки и наездницы.

В 1907 году, Перл Уайт поступает в труппу «Diemer Theater Company». В этом же году она выходит замуж за коллегу по сцене Виктора Сазерленда (англ. Victor Sutherland). Венчание проходило в Оклахоме. Актёры вскоре расстались, но официально развод был оформлен только в 1914 году.

Играет небольшие роли на сцене. Едет на Кубу, где под псевдонимом мисс Мази (англ. Miss Mazee) поет в дэнс-холле.

С 1910 году у неё появляются проблемы с голосом, и она решает попробовать себя в кино.

На студии «Калем» она получает отказ из-за «своей нефотогеничности». Её берут на испытательный срок на студии «Пауэрс».

В 1910 году Перл Уайт снимается в фильме — «Новая Магдалина» (по мотивам романа Уилки Коллинза). Перл снимается под псевдонимом «Пауэрс герл».

Из «Пауэрс» Перл уходит в компанию Зигмунда Любина. Там она работает с Артуром Джонсоном и Флоренс Лоуренс.

Летом 1911 года Перл уезжает в Нью-Йорк.

Луи Арагон о Перл Уайт[2]:

Эти строки — гимн той, которую широкая публика, невольно делая каламбур, называла Перль Вит (Произнося английское имя на французский лад, публика придавала ему иной смысл: «Быстрая жемчужина») и, таким образом, отдавала должное и её бурной энергии и её необыкновенной красоте.

В Нью-Йорке Перл приглашают в американский филиал фирмы «Пате», где снимается в фильмах «Пропавшее ожерелье», «Роман из окна», «Ангел трущоб», «Непредвиденное осложнения», «Роковой портрет». Позже стали выходить фильмы с её именем в названии «Перл и бродяга», «Ошибка Перл». Режиссёром большинства этих лент был французский режиссёр Луи Ганье.

В то время журнал «Moving Picture World» писал: «Из всех современных актрис больше всего поклонников у Перл Уайт и, надо признать, она это заслужила».

В конце 1913 года газета «Чикаго трибюн» анонсировала выпуск романа-фельетона «Приключение Кетлин», а на экраны вышла серия фильмов по печатавшемуся роману. Тираж «Чикаго трибюн» быстро вырос.

Уильям Херст, подхватив идею МакКормика, весной 1914 года начинает печатать роман «Опасные похождения Полины», «Пате» снимает серийный фильм «Опасные похождения Полины».

В итоге «Опасные приключения Полины» превзашли по популярности «Приключениям Кэтлин».

Перл Уайт:

Если я действительно чем-нибудь горжусь в своей кинокарьере, так это тем, что за все годы, проведенные мною перед съемочным аппаратом, я ни разу не пользовалась услугами дублеров… Когда я делаю «трюк», я знаю, что он может кончиться для меня печально, но мысли такого рода я стараюсь выбросить из головы. Я верю, что все выполню успешно, и нападаю на каждого, кто так или иначе нарушает мое душевное состояние уверенности; потому что если я потерплю неудачу, она станет последней в моей жизни.

После «Опасных приключений Полины» Перл снималась в сериале «Тайны Нью-Йорка».

За «Тайнами Нью-Йорка» выходят «Похождения Элен» и «Роман Элен» (10 серий).

У «Пате» кроме серийных боевиков актриса снималась в «Роман Анабель», «Королевская игра», «Хэйзел Керк».

В 1919 Перл встречает и выходит замуж за ветерана Первой мировой войны майора Воллеса МакКатчиона (англ. Wallace McCutcheon, Jr.). Развелись в 1921 году.

В том же 1919 году Перл заключает контракт с Уильямом Фоксом. Снимается в фильмах «Белая моль», «Тигренок», «Язычник», «Вор», «Женщина с гор». У Фокса Перл Уайт работает с Гарри Миллардом, Чарльзом Гиблином, Эдвардом Хозе.

Перл переезжает в Париж, где заключает контракт с антрепренёром Леоном Вольтерром и становится звездой мюзик-холла «Казино де Пари». Перл выходит замуж за молодого греческого миллионера Теодора Коссику (англ. Theodore Cossika). Много путешествует.

В июле 1938 году Перл Уайт была госпитализирована в частную парижскую клинику, где скончалась 4 августа 1938 года от цирроза печени. Перл Уайт похоронена в Париже на кладбище Пасси.

Интересные факты

  • Эдвард Дж. Уайт, отец актрисы, однажды заявил, что годом её рождения был 1897. Он утверждал что Перл прибавляла себе возраст, чтобы «быть впереди Мэри Пикфорд».
  • В 1969 году в тираж вышла книга «Бесстрашная, бесподобная девушка» посвящённая Перл Уайт.
  • В 1947 году кинокомпания Парамаунт сняла фильм «Опасные приключения Полины» с Бетти Хаттон в главной роли, которые не столько были ремейком старого сериала, сколько биографией самой Перл Уайт.

Фильмография

См. также

Напишите отзыв о статье "Уайт, Перл"

Примечания

  1. US Census, 1900, Springield Ward 6, Green Co., Mo.
  2. Жорж Садуль. [zmier.iatp.by/books/sadul%20t1.htm Всеобщая история кино]. — Москва: Искусство, 1958. — Т. 3.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Уайт, Перл

– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.