Убии

Убии (нем. Ubier) — древнегерманское племя, относящееся Тацитом к истевонам.

Убии первоначально населяли правый берег Рейна, рядом с треверами и сигамбрами. Их район расселения простирался от реки Зиг через реку Лан и до нижнего течения Майна. Были подробно описаны еще Юлием Цезарем как представители «цивилизированных германцев». Убии были первыми из древнегерманских племен, начавшими межкультурное общение с римлянами, установившими с ними торговые отношения и посылавшими своих детей и юношей для получения римского образования. Убии предоставляли в распоряжение римской армии отряды своей легковооруженной кавалерии. Союзнические отношения племени убиев с римлянами привели к ряду конфликтов убиев их соседями — другими германскими племенами. В связи с этим в 38 году до н. э. с согласия зятя императора Августа римского полководца Марка Агриппы убии переселились на левый берег Рейна, в пределы будущей римской провинции Нижняя Германия. Здесь они расселились в области нынешних немецких городов Бонн, Кельн и Ахен. Центром территории убиев стал район города Кельна.

В 69-70 годах убии — в значительной степени против своего желания — принимают участие в антиримском восстании Гая Юлия Цивилиса. Впоследствии сильно романизированные убии смешались с рипуарскими франками.

Убии чеканили собственную монету — кинар с изображением танцующего со змеей человека в головном уборе в виде головы оленя на одной стороне и с изображением коня — на другой. Ряд исследователей изображение человека с оленьими рогами связывают с кельтским божеством Цернунном, указывая при этом на возможное кельтское происхождение убиев.

Отрывок, характеризующий Убии

Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.