Убийства на «Шоссе слёз»
Поделись знанием:
К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
Убийства на «Шоссе слёз» (англ. Highway of Tears murders) — серия нераскрытых убийств и исчезновений девочек и женщин в Британской Колумбии, произошедших на участке Шоссе 16 протяжённостью около 800 километров (около 500 миль), пролегающем между городами Принс-Джордж и Принс-Руперт.[1][2][3] Согласно официальным источникам, количество жертв на момент 2006 года равнялось 18, однако, по заявлениям местных организаций коренных народов, оно может достигать 43.[4]
Содержание
Список жертв
Убийство
Исчезновение
| Номер | Имя | Возраст | Место | Дата исчезновения[5] | Примечание |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Глория Муди (Gloria Moody) |
26 | Уильямс-Лейк | 25 октября 1969 | В последний раз её видели 25 октября, когда она выходила из бара в Уильямс-Лейк. Тело было найдено на следующий день в 10 километрах оттуда, в лесу у скотоводческой фермы. |
| 2 | Мишелин Паре (Micheline Pare) |
18 | Хадсонс-Хоуп | Июль 1970 | Две женщины, перевозившие её автостопом, высадили её на Шоссе 20 между Форт-Сент-Джон и Хадсонс Хоуп. Тело найдено 8 августа. |
| 3 | Гейл Уэйз (Gale Weys) |
19 | Клируотер | Октябрь 1973 | Двигалась автостопом из Клируотера в Камлупс. Тело было найдено в канаве у Шоссе 5 к югу от Клируотера.[6] |
| 4 | Памела Дарлингтон (Pamela Darlington) |
19 | Камлупс | 6 ноября 1973 | Двигалась автостопом до местного бара в Камлупсе. Тело было найдено на следующий день.[6] |
| 5 | Коллин Макмиллен (Colleen MacMillen) |
16 | Уан-Хандред-Майл-Хаус | 9 августа 1974 | В последний раз её видели голосующей в Лак-ла-Хаш; направлялась из дома к другу.[6] Тело было найдено 5 сентября. В 2012 году было выяснено, что образцы ДНК, снятые с тела, совпадают с образцами ДНК подозреваемого, Бобби Джека Фаулера (Bobby Jack Fowler). |
| 6 | Моника Игнас (Monica Ignas) |
15 | Террейс | 13 декабря 1974 | Предположительно, в момент исчезновения возвращалась домой из школы в Торнхилле[en]. Тело было найдено 6 апреля 1975 года. Девушка была задушена. |
| 7 | Моника Джек (Monica Jack) |
12 | Мерритт | 6 мая 1978 | Её судьба оставалась неизвестной в течение восемнадцати лет. В 1995 году её останки были обнаружены в овраге у лесовозной дороги на горе Суокум, на расстоянии 20 километров от места, где нашли её велосипед. Личность установили только в 1996 году при помощи стоматологической карты и анализа ДНК. У полиции имелся подозреваемый, однако против него не было достаточно улик. |
| 8 | Морин Моузи (Maureen Mosie) |
33 | Камлупс | 8 мая 1981 | Тело найдено 9 мая. |
| 9 | Шелли-Энн Баску (Shelly-Ann Bascu) |
16 | Хинтон | 3 мая 1983 | Несколько дней спустя после исчезновения её личные вещи, включая одежду, были найдены неподалёку от реки Атабаска. На вещах присутствовали следы крови, группа крови была та же, что у пропавшей. Тело не было найдено. |
| 10 | Альберта Уильямс (Alberta Williams) |
24 | Принс-Руперт | 26 августа 1989 | Тело найдено 16 сентября 1989 года. |
| 11 | Делфина Никкал (Delphine Nikkal) |
16 | Смизерс | 14 июня 1990 | Пропала без вести, двигаясь автостопом по Шоссе 16 из Смизерс домой в Телкву. |
| 12 | Рамона Уилсон (Ramona Wilson) |
16 | Смизерс | 11 июня 1994 | В день исчезновения ехала к друзьям в Смизерс. Останки были обнаружены в апреле 1995 года в Смизерс неподалёку от аэропорта. |
| 13 | Роксанна Тиара (Roxanne Thiara) |
15 | Бёрнс-Лейк | 1-3 июля 1994 | Тиара была проституткой. В последний день, когда её видели живой, она сказала другу, что направляется к клиенту. Тело было найдено 17 августа в кустах у Шоссе 16, в шести километрах к северу от Бёрнс-Лейк. |
| 14 | Алишиа Жермен (Alishia Germaine) |
15 | Принс-Джордж | 9 декабря 1994 | Тело было найдено 9 декабря 1994 года в Принс-Джордж позади здания начальной школы. Причиной смерти послужили колото-резаные раны. Жермен занималась проституцией, но, по заявлению друзей, «завязала» за две недели до смерти. Была лично знакома с Роксанной Тиарой. |
| 15 | Лана Деррик (Lana Derrick) |
19 | Торнхилл | 7 октября 1995 | Последний раз её видели в Торнхилле на заправочной станции. Фаулер был арестован в июне 1995 и поэтому не мог быть повинен в её исчезновении. |
| 16 | Николь Хоэр (Nicole Hoar) |
25 | Принс-Джордж | 21 июня 2002 | Фаулер пребывал в заключении с 1996 года до самой своей смерти в 2006 году, поэтому не мог быть повинен в этом и последующих преступлениях. |
| 17 | Тамара Чипман (Tamara Chipman) |
22 | Принс-Руперт | 21 сентября 2005 | В последний раз её видели голосующей на Шоссе 16. |
| 18 | Айела Сарик Оже (Aielah Saric Auger) |
14 | Принс-Джордж | 2 февраля 2006 | Тело найдено 10 февраля 2006 года на Шоссе 16. |
| 19 | Лорен Донн Лесли (Loren Donn Leslie) |
15 | Вандерхуф | 2010 | Тело было найдено 27 ноября 2010 года на заброшенной лесовозной дороге.[7] В убийстве был обвинён 21-летний Коди Лежебокофф (Cody Legebokoff). Он был также обвинён в убийстве трёх других женщин.[8] |
| 20 | Мэдисон Скотт (Madison Scott) |
20 | Вандерхуф | 27 мая 2011 | Пропала без вести, занимаясь кемпингом.[9] |
Расследование
В 2009 году полиция произвела обыск частной территории в Айл Пирр на предмет нахождения там останков Николь Хоэр. Территорией владел Лиланд Винсент Суитцер (Leland Vincent Switzer), ныне отбывающий срок за убийство второй степени своего брата. Также собственность обыскивалась на предмет останков других женщин с «Шоссе слёз», но следственных мероприятий в этом направлении более не производилось.[2]
25 сентября 2012 года Королевской канадской конной полицией (КККП) было объявлено, что установлен убийца одной из жертв — американский преступник Бобби Джек Фаулер, ДНК которого было обнаружено на теле Коллин Макмиллен.[10] ДНК-профиль был составлен ещё в 2007 году, однако лишь пять лет спустя появились технологии, благодаря которым удалось установить личность преступника.[6] Фаулер также подозревается в убийствах Гейл Уэйз и Памелы Дарлингтон, совершённых в 1973 году. По мнению представителей КККП, он может быть повинен ещё в десяти убийствах.[10]
Несмотря на это, следователи не уверены, что все убийства когда-либо будут раскрыты. При наличии подозреваемых по ряду случаев, у полиции недостаточно оснований для предъявления обвинений.[6]
Напишите отзыв о статье "Убийства на «Шоссе слёз»"
Примечания
- ↑ Lee, Miyoung. [www.cbc.ca/archives/categories/society/crime-justice/cold-cases-unsolved-crimes-in-canada/bcs-infamous-highway-of-tears.html BC's infamous 'Highway of Tears'] (англ.), CBC Digital Archives, Canadian Broadcasting Corporation (17 November 2009). Проверено 2 июня 2013.
- ↑ 1 2 Pelisek, Christine [www.thedailybeast.com/articles/2011/07/10/canada-s-highway-of-tears-why-are-women-disappearing.html Highway of Vanishing Women] (англ.). The Daily Beast (10 July 2011). Проверено 2 июня 2013. [www.webcitation.org/6H4tFVxEN Архивировано из первоисточника 2 июня 2013].
- ↑ [www.spiegel.de/panorama/gesellschaft/highway-of-tears-dutzende-frauen-verschwinden-im-norden-kanadas-a-837639.html Spiegel.de: On the Highway of Tears] (нем.) (28. Juni 2012).
- ↑ Fricker, Martin [www.mirror.co.uk/news/world-news/highway-16-serial-killer-being-884230 Highway to hell: Serial killer being hunted after FORTY young women vanish on same remote road in 30 years] (англ.) (15 June 2012). Проверено 2 июня 2013. [www.webcitation.org/6H4tGTIaQ Архивировано из первоисточника 2 июня 2013].
- ↑ [www.highwayoftears.ca highwayoftears.ca — сайт, посвящённый «Шоссе слёз»] (англ.)
- ↑ 1 2 3 4 5 Culbert, Lori [www.canada.com/news/Video+RCMP+believe+there+more+than+Highway+Tears+killer/7296937/story.html Victim's family still heartbroken after dead U.S. sex offender linked to Highway of Tears slaying] (англ.) (26 September 2012). Проверено 2 июня 2013. [www.webcitation.org/6H4tITuOi Архивировано из первоисточника 2 июня 2013].
- ↑ [bc.ctvnews.ca/murdered-b-c-teen-knew-her-suspected-killer-1.580706 Murdered B.C. teen knew her suspected killer] (англ.). CTV News (30 November 2010). Проверено 4 сентября 2013.
- ↑ [www.huffingtonpost.ca/2012/12/12/cody-legebokoff-serial-killer-trial-2013_n_2286196.html Cody Legebokoff, Accused Serial Killer, Trial Date Set For 2013] (англ.). Huffpost British Columbia (12 December 2012). Проверено 4 сентября 2013.
- ↑ Friel, Bob [www.outsideonline.com/outdoor-adventure/The-Vanishing-20120701.html?page=all The Vanishing] (англ.). Outside Magazine (13 June 2012). Проверено 4 сентября 2013.
- ↑ 1 2 [www.cbc.ca/news/canada/british-columbia/story/2012/09/25/bc-highway-tears-macmillen-fowler.html Deceased U.S. convict linked to 3 B.C. cold cases - British Columbia - CBC News]. Cbc.ca (25 сентября 2012). Проверено 2 июня 2013. [www.webcitation.org/6H4tMLrBi Архивировано из первоисточника 2 июня 2013].
Ссылки
- [www.highwayoftears.ca Сайт, посвящённый «Шоссе слёз»] (англ.)
Отрывок, характеризующий Убийства на «Шоссе слёз»
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
