Уваев, Вячеслав Викторович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Уваев Вячеслав Викторович
Хват

правый

Гражданство

СССР СССР
Россия Россия

Родился

15 апреля 1966(1966-04-15) (58 лет)
г. Москва, СССР

Драфт НХЛ

В 1991 году выбран в 9 раунде под общим 191-м номером клубом «Нью-Йорк Рейнджерс»

Игровая карьера
Тренерская карьера
2006—2009 ХК МВД-2
2009—2010 Шериф (Тверь)
2010—2010 Атлант (Мытищи)
2010—2012 Красная Армия
2014—наст.вр. Рязань

Вячеслав Викторович Уваев (род. 15 апреля 1966 года) — российский хоккеист и тренер.



Карьера

Воспитанник московского «Спартака». Вячеслав начал игровую карьеру в командах низших лиг, представлявших Нарву, Оленегорск и Ленинград.

В 1988 году он дебютировал в элитном дивизионе. В высшей лиге Вячеслав Уваев успел поиграть в двух командах: ярославском «Торпедо» и московском «Спартаке». За четыре сезона он провёл более 150 игр.

В декабре 1990 году привлекался в сборную СССР для участия в Nissan Cup, проводившийся в Швейцарии. Сборная СССР выиграла турнир.

В 1990 году привлекался в сборную СССР для участия в Кубке Известий (нем.). Советская сборная выиграла почётный трофей.

В 1991 году привлекался в сборную СССР для участия в Шведских хоккейных играх 1991 года (нем.). Советская сборная одержала победу, а защитник Уваев забил шайбу в ворота хозяев.

В 1991 году в составе сборной СССР выиграл Кубок Германии (нем.).

Всего за сборную СССР В.В. Уваев провёл 17 игр.

В первом чемпионате России Вячеслав более 40 раз выходит на лёд в составе красно-белых.

В 1991 году Вячеслав был выбран в 9 раунде под общим 191-м номером клубом «Нью-Йорк Рейнджерс». Но он не поехал за океан. Его дальнейшая карьера была связана с итальянским чемпионатом. До 2006 года он выходил на лёд в итальянских клубах. Более 400 игр он провёл в серии А и более 100 игр в Серии В.

Трёхкратный чемпион Италии (2002, 2003, 2004).

Окончив карьеру игрока вернулся в Россию. Работал с несколькими клубами МХЛ и ВХЛ.

На Универсиаде в испанской Гранаде руководил российской студенческой сборной, костяк которой составляли игроки руководимой им же «Рязани».

Статистика (главный тренер)

Последнее обновление: 30 мая 2016 года
Команда Турнир-сезон Регулярный сезон Плей-офф
И В ВО/ВБ Н ПО/ПБ П О О% Результат В П Результат
Атлант КХЛ 2010-11 4 1 0 - 1 2 4 33,3% смена должности
Красная Армия МХЛ 2011-12 60 29 9 - 5 17 110 61,1% 10 (из 32) 10 9 Финал
МХЛ 2012-13 65 21 6 - 5 33 80 41,0% 25 (из 33) не попали
Всего в Красной Армии 125 50 15 - 10 50 190 50,7% 10 9
Рязань ВХЛ 2014-15 52 24 6 - 4 18 88 56,4% 6 (из 24) 1 4 1/8 финала
ВХЛ 2015-16 49 29 3 - 7 10 100 68,0% 2 (из 26) 5 6 1/4 финала
Всего в Рязани 101 53 9 - 11 28 188 62,0% 6 10

Напишите отзыв о статье "Уваев, Вячеслав Викторович"

Ссылки

  • [www.eliteprospects.com/player.php?player=93847&lang=en Уваев, Вячеслав Викторович] — статистика на [Eliteprospects.com Eliteprospects.com]  (англ.)
  • [www.spartak-history.ru/hist/persons/detail.php?ID=30412 Уваев Вячеслав Викторович] на сайте ХК «Спартак»

Отрывок, характеризующий Уваев, Вячеслав Викторович

– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.