Уваров, Алексей Сергеевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Уваров Алексей Сергеевич»)
Перейти к: навигация, поиск
граф Алексей Сергеевич Уваров
Род деятельности:

археолог

Дата рождения:

28 февраля (12 марта) 1825(1825-03-12)

Дата смерти:

29 декабря 1884 (10 января 1885)(1885-01-10) (59 лет)

Отец:

Сергей Семёнович Уваров

Мать:

Екатерина Алексеевна Разумовская

Супруга:

Прасковья Сергеевна Уварова (Щербатова)

Граф Алексе́й Серге́евич Ува́ров (28 февраля (12) марта 1825, Санкт-Петербург — 29 декабря 1884 (10 января 1885), Москва) — русский археолог, член-корреспондент (1856), почётный член (1857) Петербургской Академии наук. Один из основателей Московского археологического общества, Исторического музея в Москве, инициатор археологических съездов.





Биография

Из дворянского рода Уваровых. Сын министра народного просвещения Сергея Семёновича Уварова. В 1845 году, пройдя курс обучения в Санкт-Петербургском университете, закончил своё образование в Берлине и Гейдельберге.

В 1848 году Алексей Сергеевич провёл исследование древностей на юге России и результаты издал на русском и французском языках труд «Исследования древностей южной России и берегов Черного моря», который принёс ему широкую известность.

В 1851 году участвовал в раскопках на территории древнего Суздальского княжества, где открыл свыше 750 курганов. На основании результатов раскопок написал исследовательскую работу «Меряне и их быт по курганным раскопкам».

В 1853 и 1854 годах занимался раскопками в Таврической губернии.

В 1857 году учредил Уваровские премии при Академии наук, названные в честь его отца. В это же время Уваров был избран руководителем отдела русской и славянской археологии.

В 1864 году в Москве было учреждено Московское археологическое общество, которое граф Уваров возглавлял до своей кончины.

В 1873 году в Ярославской губернии открыл первый объект фатьяновской культуры (бронзовый век).

Семья

Был женат на княжне Прасковье Сергеевне Щербатовой. Их дети:

  • Алексей Алексеевич (1859—1913), был женат на Анне Ивановне Штенберг.
  • Прасковья Алексеевна (1860—1934)
  • Сергей Алексеевич (1862—1888), окончил университетское отделение Катковского лицея, корнет Кавалергардского полка. Умер 3 февраля 1888 года в Санкт-Петербурге, похоронен в Новодевичьем монастыре Москвы.[1]
  • Екатерина Алексеевна (род. и ум.1863).
  • Екатерина Алексеевна (1864—1953).
  • Фёдор Алексеевич (1866—1954), председатель Можайской земской управы, член Государственного совета по выборам. Был женат на графине Екатерине Васильевне Гудович (1868—1948), сестре А. В. Гудовича. После революции эмигрировали во Францию.
  • Игорь Алексеевич (1869—1934), бельский уездный предводитель дворянства, член Государственного совета по выборам.

Напишите отзыв о статье "Уваров, Алексей Сергеевич"

Примечания

  1. Сборник биографий Кавалергардов: 1826—1908. — Санкт-Петербург, 1908. — С. 347.

Литература

Отрывок, характеризующий Уваров, Алексей Сергеевич

– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.