Уваров, Фёдор Алексеевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Уваров Федор Алексеевич»)
Перейти к: навигация, поиск
Федор Алексеевич Уваров<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Член Государственного совета по выборам
23 сентября 1909 — 1 мая 1917
 
Рождение: 4 мая 1866(1866-05-04)
Санкт-Петербург
Смерть: 14 апреля 1954(1954-04-14) (87 лет)
Ницца, Франция
Образование: Московский университет

Граф Фёдор Алексе́евич Ува́ров (1866—1954) — председатель Можайской уездной земской управы, член Государственного совета по выборам.



Биография

Из старинного дворянского рода. Сын известных археологов графа Алексея Сергеевича Уварова и княжны Прасковьи Сергеевны Щербатовой. Крупный землевладелец: 22000 десятин в Московской, Пензенской губерниях и в Терской области, в совладении с братьями — 60000 десятин в Московской, Владимирской, Пензенской, Саратовской и Смоленской губерниях. В Москве владел особняком по Леонтьевскому переулку, 18.

Высшее образование получил в Московском университете по историко-филологическому факультету. Еще будучи студентом записался в казачье сословие Терского казачьего войска и, по окончании университета в 1889 году, поступил вольноопределяющимся в Сунженско-Владикавказский полк. В следующем году выдержал офицерский экзамен при Ставропольском юнкерском училище и был произведен в хорунжие.

В 1891 году вышел в запас в чине хорунжего и поселился в родовом имении Московской губернии «Поречье», где посвятил себя сельскому хозяйству и общественной службе по земству. Вел многоотраслевое хозяйство, включавшее: товарное садоводство, семенное хозяйство, лесоводство, полевое хозяйство и животноводство. Владел винокуренным, лесопильным и дегтярным заводами. Среди прочего, первым в России организовал обширные семенные плантации по образцу Голландии и Германии, добившись получения в крупных размерах огородных и цветочных семян, которые до этого исключительно ввозились в Россию из-за границы. Также организовал продажу семян со своих плантаций за границу. За достижения в области сельского хозяйства был удостоен более 300 золотых и серебряных медалей, почетных призов и других наград.

С 1891 года состоял почетным мировым судьей по Можайскому уезду. Избирался гласным Можайского и Бронницкого уездных и Московского губернского земских собраний. В 1902 году был избран председателем Можайской уездной земской управы, в каковой должности состоял до 1912 года. Был председателем и членом многих комиссий губернского земства, принимал деятельное участие в комиссии по обсуждению земских реформ. В 1904 году участвовал в Особом совещании о нуждах сельско-хозяйственной промышленности. Кроме того, состоял почетным попечителем Можайского реального училища, членом Романовского комитета для воспособления делу призрения сирот сельского населения, а также членом Главного комитета Всероссийского земского союза. В 1912 году был пожалован в должность шталмейстера, а 8 января 1914 года — произведен в действительные статские советники.

23 сентября 1909 года избран членом Государственного совета от Московского губернского земства на место Н. Д. Шипова (в 1912 и 1915 годах переизбран). Входил в правый кружок группы центра, а с 1911 года — в группу правого центра. Состоял членом многих особых и согласительных по законопроектам комиссий. Считал, что учебные заведения Ведомства учреждений императрицы Марии и Александровский лицей должны быть доступны для всех сословий, поскольку содержатся на государственные средства. Выступал против сохранения волостного суда:

При совершенной необходимости для урегулирования потрясенной русской жизни твердого проведения провозглашенных начал равенства в правах всех сословий и бессословности естественным выводом явится недопустимость нового закрепления в жизнь хотя бы и реорганизованного на новых началах, но в действительности старого сословного крестьянского суда.

В 1913 году был назначен также членом Совета по делам местного хозяйства при Министерстве внутренних дел.

С началом Первой мировой войны, 12 августа 1914 года поступил в свой полк с назначением младшим офицером сотни. Затем сам командовал сотней. За боевые отличия был награждён тремя орденами. В июне 1916 года был отчислен из армии в связи с операцией по поводу грыжи.

После Октябрьской революции переехал с семьей в Москву. Входил в Главный совет Всероссийского союза земельных собственников. Затем выехал в Ессентуки, в 1919 году — в Майкоп. В Вооруженных силах Юга России состоял по ведомству министерства внутренних дел, в 1919 году занимал должность помощника по гражданской части правителя Ингушетии.

В эмиграции в Югославии, затем во Франции. Скончался в 1954 году в Ницце. Был женат на графине Екатерине Васильевне Гудович (1868—1948), сестре кутаисского губернатора А. В. Гудовича. Их дочери Варвара (1892—1966), замужем за подполковником лейб-гвардии Преображенского полка С. А. Мещериновым (1890—1978), и Екатерина (1893—1975), в замужестве княгиня Оболенская.

Награды

Источники

  • Государственный совет. — Петроград, 1915. — С. 79.
  • Список гражданским чинам четвертого класса. Исправлен по 1 марта 1916 года. — Петроград, 1916. — С. 2981.
  • Государственный совет Российской империи: 1906—1917. — Москва: РОССПЭН, 2008. — С. 286.

Напишите отзыв о статье "Уваров, Фёдор Алексеевич"

Отрывок, характеризующий Уваров, Фёдор Алексеевич

– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы: