Увеанцы

Увеа (увеанцы, уоллисцы)

Численность и ареал
Всего: 20 тыс. о. Уоллис и Футуна, Новая Каледония, Футуна (Вануату)
Язык	западный увеа, восточный увеа, французский
Религия	христианство (католицизм)
Входит в	полинезийцы

Уве́а (увеанцы, уоллисцы) — народ в Западной Полинезии, родиной которого являются острова Уоллис и Футуна. Бо́льшая часть проживает в Новой Каледонии (куда они иммигрируют в основном из Уоллис и Футуна); живут также в Фиджи и Вануату (остров Футуна). Общая численность ок. 20 тыс. чел (Иванова 1999: 558) и на острове Увеа. Ранее увеа Новой Каледонии (как и футуна Вануату) выделяли в самостоятельные группы — западные увеа и западные футуна, относя их к внешним полинезийцам (то есть этносам, основная территория проживания которых находится за пределами Полинезии). Западные увеа и западные футуна относились к аборигенным этносам соответственно Новой Каледонии и Новых Гебрид.

Язык

Подавляющее большинство увеа говорит на восточном увеа; увеа, населяющие Новую Каледонию — на западном увеа (австронезийская семья, восточноокеанийская группа). В незначительной степени распространён также французский язык (Иванова 1999: 558).

Традиционная социальная организация

Поселения увеа управляются советом деревенских вождей и всех взрослых мужчин. Традиционная патриархальная большая семья включает в себя несколько моногамных семей с детьми. Королям и вождям увеа разрешена полигиния. Распространены левират и сорорат (Иванова 1999: 558). Послебрачное поселение, как правило, патрилокально. Система терминов родства генерационная. Счет родства билатеральный, с приоритетом мужской линии (Потапов 1956: 607).

Религия

В 1837 г. на острове Увеа высадился французский миссионер Батайон, которому после нескольких лет упорной борьбы с сопротивлением местного населения удалось привить увеа христианство (Океания 1982: 375). В настоящее время большинство увеа — католики; традиционные верования (шаманизм, культ предков, анимизм, почитание целого пантеона богов и легендарных героев) постепенно вытесняются (Иванова 1999: 558).

Традиционное жилище

Традиционные жилища увеа — каменные дома столбовой конструкции с двускатным коньковыми крышами, крытой пальмовыми листьями, овальные в плане. Циновки используются как для устилания пола, так и в качестве стен. Деревня увеа состоит из отдельных усадеб для больших семей (Иванова 1999: 558).

Быт, традиционные занятия, традиционная одежда и культура

Традиционными занятиями увеа являются подсечно-огневое (кокосовая пальма, сахарный тростник, банан, апельсин, арроврут, табак) и поливное (кукуруза, рис) земледелие, прибрежное рыболовство, собирательство, охота, животноводство. Среди ремесел развиты плетение венков и циновок, изготовление рыболовных сетей, а также ожерелий (Иванова 1999: 558).

Женщины увеа носят юбки и набедренные повязки из тапы или растительных волокон. Современная одежда как мужчин, так и женщин — запашная юбка, а также блузка и рубашка. Знаком доблести и мужества у мужчин является татуировка от груди и спины с изображением птиц и растений. Как правило, и мужчины, и женщины увеа коротко стрижены (Потапов 1956: 609).

Наиболее заметным проявлением традиционной духовной культуры увеа является устный фольклор, в частности, эпические песни, в которых воспеваются легендарные герои, к которым возводят своё происхождение некоторые знатные роды (Потапов 1956: 610).

Литература

• Иванова Л. А. Увеа // Народы и религии мира / Глав. ред. В. А. Тишков. М.: Большая Российская Энциклопедия, 1999. С. 558.
• Океания : справочник / Отв. ред. Михаловский К. В., Николаев В. П. М.: Наука, 1982. С. 374—376.
• Потапов С. П. Полинезийцы // Народы Австралии и Океании : этнографические очерки / Глав. ред. Токарев С. А. М.: Изд. АН СССР, 1956. С. 607—610.

Ссылки

• [www.ethnologue.com/show_language.asp?code=uve Язык увеа] в Ethnologue. Languages of the World, 2015.
• [www.everyculture.com/Oceania/Uvea.html Uvea Island]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Увеанцы

– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…