Хёх-Гульдберг, Уве

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Уве Хёх-Гульдберг»)
Перейти к: навигация, поиск
Уве Хёх-Гульдберг

Уве Хёх-Гульдберг (урождённый Гульдберг) (дат. Ove Høegh-Guldberg; 1731—1808) — датский государственный деятель, историк, переводчик и богослов; министр по делам государства с 1772—1784 гг. Член Датской королевской академии наук.





Биография

Уве Хёх-Гульдберг родился 1 сентября 1731 года в городе Хорсенсе в семье небогатого торговца.

Будучи представлен королеве-матери Юлианы-Марии Брауншвейг-Вольфенбюттельской в 1764 году и добившись её расположения, стал учителем кронпринца Фредерика, а в 1771 году стал секретарём его кабинета. После падения кабинета Иоганна Фридриха Струэнзе в 1772 году[1] был назначен первым министром. 11 октября 1777 года был возведён в дворянство как Хёх-Гульдберг.

Встав во главе кабмина, он уволил всех иностранцев с государственных должностей, восстановил стародатскую систему, а все либеральные начинания были им отменены. Крестьяне были снова подчинены прежнему гнету, введена цензура, и правительственная политика получила клерикальное направление. Только в 1781 году он был отстранён от своего поста наследным принцем Фредериком[1].

Как литератор Хёх-Гульдберг способствовал возрождению датской прозы, которую, в частности, обогатил своей всемирной историей (Копенгаген, 1768—72)[1] и богословскими сочинениями, а также переводом Нового Завета[2].

Являлся членом Датской королевской академии наук.

Уве Хёх-Гульдберг умер 7 февраля 1808 года в Виборге.

Избранная библиография

Напишите отзыв о статье "Хёх-Гульдберг, Уве"

Примечания

Ссылки

  • [gravsted.dk/person.php?navn=ovehoeegh-guldberg Ove Høegh-Guldberg].

Отрывок, характеризующий Хёх-Гульдберг, Уве

– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.