Увольнение на берег (фильм)
Увольнение на берег | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Продюсер |
Виктор Слонимский |
Автор сценария | |
В главных ролях | |
Оператор |
Юрий Зубов |
Композитор | |
Кинокомпания | |
Длительность |
88 мин. |
Страна | |
Год | |
IMDb | |
«Увольнение на берег» — советский чёрно-белый художественный фильм Феликса Миронера. Съёмки проходили в городе-герое Севастополе и на борту крейсера «Михаил Кутузов»[1]. В фильме очень много натурных съёмок Севастополя 1960-х годов.
Сюжет
Матрос Николай Валежников, выполняя поручение не получившего увольнение друга передать его девушке Жене на берегу, что он не сможет прийти, в условленном месте встречает другую, похожую по описанию, девушку по имени Женя. Женя оказывается работницей почты, которая потеряла деньги, и которой теперь грозят большие неприятности на работе. Матрос решает помочь девушке, и целый день они пытаются собрать нужную сумму самыми невероятными путями. Только вечером, в клубе моряков, обнаруживается, что эта девушка совсем не та, к которой посылал его друг, но это и к лучшему, поскольку матрос сам без памяти влюбился в неё (и мысль о том, что ему понравилась девушка его друга, терзала его). А тут нашлись и деньги — потерянную сумму сдал в милицию нашедший её гражданин.
Создатели фильма
</div>В ролях
- Ариадна Шенгелая — Женя
- Лев Прыгунов — Николай Валежников
- Василий Макаров — Василий Кузьмич, отчим Жени
- Светлана Коновалова — Зинаида Прокофьевна, мать Жени
- Володя Дибров — Сергей, брат Жени
- Владимир Высоцкий — Пётр, друг Валежникова
- Владимир Трещалов — Пётр, парень Жени
- Геннадий Юхтин — Василий Иванович, бывший моряк
- Юлия Цоглин — жена Василия
- Е. Лавровский — Александр, капитан I ранга
- Наталья Кустинская — Катя Фёдорова
- Валентина Савельева — Люся
- Станислав Хитров — милиционер
- Светлана Агеева — кондуктор
- Валентина Ананьина — Нюра, домработница Кати
- Алексей Бахарь — шофёр грузовика
- Вадим Грачёв — Стёпа, муж Кати
- В. Дёмин — Алёшка, матрос
- Е. Дубасов — приятель Жени
- Валерий Зотов
- Эдуард Изотов — студент Борис
- Виктор Сергачёв — студент Витя
- Геннадий Юденич — матрос
- Даниил Нетребин — строитель
- Лариса Гордейчик — Клава (нет в титрах)
- Леонид Евтифьев — матрос на танцах (нет в титрах)
В фильме также снимались моряки Черноморского флота.
Съёмочная группа
- Сценарий и постановка Ф. Миронера
- Оператор: Ю. Зубов
- Режиссёр: Л. Брожовский
- Художник: Н. Маркин
- Композитор: К. Молчанов
- Звукооператор: В. Беляров
- Текст песен Н. Доризо
- Монтаж Э. Тобак
- Художник по костюмам: Л. Ряшенцева
- Грим М. Агафоновой
- Художник-декоратор: Э. Рубинштейн
- Редактор: В. Гетов
- Ассистенты режиссёра: Л. Кочарян, Л. Черток
- Директор картины: В. Слонимский
- Оркестр Управления по производству фильмов
- «Песню о родном городе» исполнил Владимир Трошин
Напишите отзыв о статье "Увольнение на берег (фильм)"
Примечания
- ↑ [www.nashflot.ru/page/sssr/mihakytyzov/4 Легкий крейсер пр. 68-бис «Михаил Кутузов»], nashflot.ru.
Ссылки
- [www.liveinternet.ru/community/vladimir_vysotsky/tags/%EB%E5%E2+%EF%F0%FB%E3%F3%ED%EE%E2/ О Владимире Высоцком вспоминает Лев Георгиевич Прыгунов] (период киносъёмок фильма «Увольнение на берег»), liveinternet.ru.
- [pesnifilm.ru/load/uvolnenie_na_bereg/pesnja_o_rodnom_gorode_quot_uvolnenie_na_bereg_quot/839-1-0-1851 Песня о родном городе] из кинофильма «Увольнение на берег», pesnifilm.ru.
- «Увольнение на берег» (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Увольнение на берег (фильм)
3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.