Угроеды
Посёлок городского типа
Показать/скрыть карты
|
Угроеды (укр. Угроїди) — посёлок городского типа, Угроедский поселковый совет, Краснопольский район, Сумская область, Украина.
Код КОАТУУ — 5922355600. Население по переписи 2001 года составляло 2360 человек[1].
Является административным центром Угроедского поселкового совета, в который, кроме того, входят сёла Наумовка, Окоп и Петрушевка.
Содержание
Географическое положение
Посёлок городского типа Угроеды находится у истоков реки Рыбица, ниже по течению на расстоянии в 1 км расположено село Наумовка. На расстоянии в 0,5 км расположено село Окоп. На реке несколько запруд. К посёлку примыкает лесной массив (дуб). В посёлок ведёт железнодорожная ветка от села Самотоевка.
История
Экономика
- Угроедский сахарный завод, ОАО.
- Агрофирма «АПК-Угроеды», ООО.
Объекты социальной сферы
- Школа.
- Музей истории посёлка.
Религия
- Храм Ильи Пророка, построен в 1847 году.
Известные люди
- Трофимов Владимир Васильевич (1925—1944) — Герой Советского Союза, родился в селе Угроеды.
- Нагорный Виктор Сергеевич (1922—1964) — Герой Советского Союза, родился в селе Угроеды.
- Токарев Иван Демьянович (1920) — воспитанник А. С. Макаренко, участник ВОВ, кавалер Ордена «Отечественная война» II ст., двух орденов Красной Звезды и 16 медалей, полковник запаса.
Напишите отзыв о статье "Угроеды"
Примечания
- ↑ [gska2.rada.gov.ua/pls/z7502/A005?rf7571=29105 Сайт Верховной рады Украины.]
|
|
Это заготовка статьи по географии Сумской области. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Угроеды
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.
После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.