Киран, Удай

Удай Киран
англ. Uday Kiran телугу ఉదయ్ కిరణ్
Дата рождения:	26 июня 1980(1980-06-26)
Место рождения:	Хайдарабад, Андхра-Прадеш, Индия
Дата смерти:	5 января 2014(2014-01-05) (33 года)
Место смерти:	Хайдарабад, Андхра-Прадеш, Индия
Гражданство:	Индия
Профессия:	актёр
Карьера:	2000—2008
Награды:	Filmfare Awards South

Удай Киран (телугу ఉదయ్ కిరణ్, англ. Uday Kiran; 26 июня 1980 — 5 января 2014) — индийский актёр, снимавшийся преимущественно в телугуязычных фильмах. Первые три фильма Кирана — Chitram, «Ты и я» и Manasantha Nuvve — стали успешными хитами, что принесло ему звание Hat-trick Hero.

Биография

Личная жизнь

Удай Киран родился в телугуязычной семье В. В. К. Мартхи и Нирмалы. Он окончил колледж Уэсли в Секундерабаде по специальности «Торговля». В 2003 году он был помолвлен с Сушмитхой, дочерью актёра Чирандживи, но впоследствии помолвка была расторгнута. 24 октября 2012 года Киран женился на тамилоязычной девушке Вишитхе.

Карьера

Киран начал работать моделью во время учёбы в колледже. В 2000 году под руководством своего наставника, кинооператора Теджи, он дебютировал в Толливуде в фильме Chitram, где сыграл 17-летнего главного героя.

В 2001 году Киран выиграл награду Filmfare Awards в номинации «Лучший актёр в телугуязычном фильме» за фильм «Ты и я», и стал самым молодым победителем Filmfare в номинации «Лучший актёр» после Камала Хасана.

В 2005 году Киран решился сняться в тамильскоязычном фильме «Ложь» режиссёра К. Балачандера. Позже он сыграл ещё в двух тамильских фильмах, Vambu Sandai и Pen Singam.

Смерть

Киран покончил с собой 5 января 2014 года. Он повесился в своей квартире в Хайдарабаде. На протяжении прошедшего, 2013 года, Киран страдал от депрессии из-за финансового кризиса. С другой стороны, окружной прокурор Хайдарабада подал иск в комиссию по правам человека в связи с дискриминацией Удая Кирана в телугуязычном кинематографе.

Фильмография

Год		Русское название	Оригинальное название	Роль
2000	ф		Chitram	Рамана
2001	ф	Ты и я	Nuvvu Nenu	Рави
2001	ф		Manasantha Nuvve	Вену
2002	ф		Kalusukovalani
2002	ф		Sreeram	Шрирам
2002	ф		Holi	Киран
2002	ф		Nee Sneham	Мадхав
2003	ф		Jodi No.1	Говтам
2003	ф		Neeku Nenu Naaku Nuvvu	Ананд
2004	ф		Love Today
2005	ф		Avunanna Kadanna	Рави
2006	ф		Abaddham
2006	ф	Ложь	Poi	Камбан / Бхаратхи
2007	ф		Viyyalavari Kayyalu
2008	ф		Lakshmi Putrudu
2008	ф		Vambu Sandai	Прабхакаран
2008	ф		Gunde Jhallumandi
2008	ф		Ekaloveyudu	Картхик

Ссылки

• Удай Киран (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Киран, Удай

– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…