Удальцова, Зинаида Владимировна

Зинаида Владимировна Удальцова
Дата рождения:	5 марта 1918(1918-03-05)
Место рождения:	Кисловодск
Дата смерти:	29 сентября 1987(1987-09-29) (69 лет)
Место смерти:	Москва, РСФСР, СССР
Страна:	СССР СССР
Научная сфера:	византиеведение, история средних веков, славяноведение, история поздней античности
Место работы:	МГУ им. М. В. Ломоносова, Институт всеобщей истории
Альма-матер:	МГУ им. М. В. Ломоносова
Научный руководитель:	Е. А. Косминский
Известна как:	специалист по истории Византии
Награды и премии:

Зинаи́да Влади́мировна Удальцова (урожд. Мыльцына, 1918—1987) — советский учёный-историк, педагог. Специалист в области истории средних веков, византиноведения, славяноведения и истории поздней античности.

Доктор исторических наук (1961), профессор (1968), профессор МГУ. Член-корреспондент АН СССР (1976). Директор Института всеобщей истории АН СССР (1980-87).

Биография

Родилась в Кисловодске в семье местного землевладельца Владимира Амвросиевича Мыльцына.

В 1940 году окончила исторический факультет МГУ, в 1945 году — аспирантуру.

Преподавала в Заочной высшей партийной школе при ЦК ВКП(б) (1945-1949).

С 1946 года работала на кафедре истории средних веков МГУ. В 1968 году была утверждена в звании профессора по специальности «всеобщая история». Преподавала в МГУ на протяжении около сорока лет (1946-1986).

Работала в Институте славяноведения (1947-1949).

С 1949 года научный сотрудник сектора истории Византии Института истории АН СССР, в 1961—1968 годах возглавляла данный сектор. В 1968—1970 годах заведующая сектором истории Византии Института славяноведения и балканистики АН СССР. В 1970-1980 годах заведующая сектором истории Византии Института всеобщей истории АН СССР, а с 1980 по 1987 год возглавляла Институт.

Возглавляла также ассоциацию византинистов СССР, а в 1976 году была избрана вице-президентом Международной ассоциации византинистов, являлась членом научных обществ, представляла советскую науку на конференциях и конгрессах.

В 1978—1983 годах — председатель Российского палестинского общества.

Иностранный член Саксонской академии наук в Лейпциге (ГДР, 1982).

Умерла в 1987 году в Баку. Похоронена в Москве на Ваганьковском кладбище.

Научные труды

Автор свыше 300 научных трудов, посвящённых разным аспектам истории Византии — экономике, аграрному и городскому строю, социально-политической эволюции этой страны, идейной и культурной жизни.

Инициатор, ответственный редактор и автор ряда коллективных трудов по истории Византии (История Византии: В 3 т. М., 1967; Культура Византии. Т.1. М., 1984; Т.2. М., 1989), ответственный редактор печатного органа советских византинистов — «Византийского временника». Как византинист участвовала в качестве одного из авторов в нескольких изданиях учебника по истории средних веков для университетов.

Занималась разработкой ряда теоретических проблем европейского феодализма, в частности проблемы типологизации и развития феодализма в Европе. Под её руководством в качестве ответственного редактора и при её активном участии был опубликован коллективный труд Института истории АН СССР — трёхтомная «История крестьянства в Европе» (1985—1986). Являлась членом редколлегии сборника «Средние века».

По оценке крупного византиниста С. А. Иванова, Удальцова «была глубоко партийным, коммунистическим, начальственным человеком. Она была сначала заведующим сектором Византии, потом стала директором Института всеобщей истории. Она была, разумеется, цербером, идеологическим надсмотрщиком, разумеется, то, что она писала, не имеет никакой научной ценности». Иванов утверждает, что исходившие от Удальцовой отказы А. П. Каждану в командировках стали одной из причин его эмиграции. Вместе с тем, как отмечает Иванов, Удальцова покровительствовала С. С. Аверинцеву, несмотря на нестандартность (для советского времени) его подходов и обращение к религиозной тематике, а идеологический контроль с её стороны был скорее поверхностным, она не «выискивала крамолу в чужих писаниях».

Семья

До войны была несколько лет замужем за сокурсником по историческому факультету МГУ И. И. Удальцовым, впоследствии историком и дипломатом.

В эвакуации встретилась с М. А. Алпатовым, историком и писателем, ставшим её вторым мужем.

Их сын — лингвист В. М. Алпатов (род. в 1945 году).

Награды

• Орден Трудового Красного Знамени (1975 год)
• Орден «Знак Почёта» (1981 год)
• Государственная премия СССР (1987 год, посмертно) — за участие в создании 13-томной «Всемирной истории»
• Государственная премия РФ в области науки и техники (1996 год, посмертно) — за участие в создании монографии «Культура Византии IV—XV веков» в трёх томах.

Основные работы

• Удальцова З. В. Италия и Византия в VI в. — М.: Изд-во АН СССР, 1959. — 547 с. — 1700 экз.
• Удальцова З. В. Советское византиноведение за 50 лет. — М.: Наука, 1969. — 362 с.
• Удальцова З. В. Идейно-политическая борьба в ранней Византии (по данным историков IV—VII вв.). — М.: Наука, 1974. — 352 с.
• Удальцова З. В. Византийская культура / Отв. ред. д-р ист. наук Е. В. Гутнова. — М.: Наука, 1988. — 289, [16] с. — (Из истории мировой культуры). — 50 000 экз. — ISBN 5-02-008917-6. (в пер.)

Ссылки

• Удальцова Зинаида Владимировна // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-52443.ln-ru Профиль Зинаиды Владимировны Удальцовой] на официальном сайте РАН
• [www.all-about-msu.ru/next.asp?m1=person1&type=kor&fio=%D3%E4%E0%EB%FC%F6%EE%E2%E0%20%C7%E8%ED%E0%E8%E4%E0%20%C2%EB%E0%E4%E8%EC%E8%F0%EE%E2%ED%E0 Биографические сведения] на сайте «Всё о Московском университете»
• [isaran.ru/?q=ru/fund&guid=13454B7E-94CA-BEB0-4E9D-666D76FD6773&ida=1 Историческая справка] на сайте Архива РАН
• [vremennik.biz/opus/BB/49/52707 Некролог] в «Византийском временнике»
• [srednieveka.ru/journal/cat/565&sh=sh1990 Некролог] в ежегоднике «Средние века»
• Алпатов В. М. [librarius.narod.ru/personae/zvudal.htm О матери (Воспоминания о Зинаиде Владимировне Удальцовой)]
• Бобкова М. С. [worldhist.ru/club/user/67/blog/216/ 95 лет со дня рождения Зинаиды Владимировны Удальцовой]
• [vremennik.biz/auct/удальцова-з-в Публикации] в «Византийском временнике»
• [srednieveka.ru/author/id324 Публикации] в ежегоднике «Средние века»

Отрывок, характеризующий Удальцова, Зинаида Владимировна

«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!