Удальцов, Иван Дмитриевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Удальцов Иван Дмитриевич
Дата рождения:

7 марта 1885(1885-03-07)

Место рождения:

Москва, Российская империя

Дата смерти:

30 января 1958(1958-01-30) (72 года)

Место смерти:

Москва, СССР

Страна:

СССР СССРРоссия Россия

Научная сфера:

экономика, политическая экономия

Место работы:

МГУ, МГИМО, Московский государственный институт иностранных языков, Московский государственный педагогический институт, Институт экономики АН СССР, Редакционно-издательский институт

Альма-матер:

Московский университет

Награды и премии:

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Ива́н Дми́триевич Удальцо́в (7 марта 1885, Москва — 30 января 1958, Москва) — советский юрист, экономист, ректор Московского государственного университета (1928—1930).





Биография

Родился в 1885 году в Москве в дворянской семье (отец — врач 2-й Градской больницы Дмитрий Иванович Удальцов).

В 1903 году окончил с золотой медалью 1-ю Московскую гимназию и поступил на юридический факультет Московского университета. С открытием в 1905 г. на юридическом факультете экономического отделения переориентировался на изучение экономических наук.

Член Российской социал-демократической рабочей партии с 1905 года, большевик, с 1906 г. — секретарь университетской ячейки РСДРП(б), принимал активное участие в революционном движении в годы Революции 1905—1907, за что в 1907 году был арестован, отчислен из университета и после окончания полугодичного следствия приговорен к высылке в Вологодскую губернию, но получил разрешение уехать за границу без права возвращения до 1910 г. Продолжал учёбу в Германии, в университетах Фрейбурга, Лейпцига и Мюнхена. Вступил в местную социал-демократическую организацию русских эмигрантов, за что был арестован в Дрездене и после трёхмесячного заключения выслан за пределы Пруссии и Саксонии.

После возвращения в 1910 году на родину призван на воинскую службу, служил в чине рядового, демобилизован в 1911 году. После этого сдал экстерном экзамены в университете, получил диплом I степени, занимался юридической практикой.

Участник Первой мировой (на Юго-Западном фронте) и Гражданской войн, на которых занимался революционной пропагандой.

С 1917 года на партийной работе, работал в Наркомате просвещения, был заместителем начальника политотдела 16-й армии Юго-Западного фронта, в 1921 году вместе с В. П. Волгиным, А. Я. Вышинским и др. коммунистами был направлен на работу в Московский университет для революционной перестройки преподавания общественных наук. С января 1921 года профессор политэкономии, затем — зам. декана и декан факультета общественных наук, факультета советского права (1921—1928). Член правления (1927—1930), а с 1928 по 1930 — ректор Московского университета.

После реорганизации университета в разные годы возглавлял кафедры политической экономии (с 1934 г.), истории народного хозяйства и экономических учений (1947—1955), факультеты общественных наук, исторический, юридический, международных отношений, как в университете, так и в Московском государственном институте иностранных языков. Стал основателем и бессменным деканом экономического факультета МГУ (1941—1955), работал в Московском государственном педагогическом институте, в Институте экономики АН СССР и Редакционно-издательском институте. После преобразования факультета международных отношений в Институт международных отношений (1944) стал его первым директором.

Жена — Маргарита Мануиловна.

Скончался в 1958 году. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Область научных интересов

Политическая экономия, проблемы народного хозяйства. В 1930-х годах занимался активной редакторской деятельностью, участвовал в подготовке к публикации литературного наследия Г. В. Плеханова и Н. Г. Чернышевского.

Награды

Награждён двумя орденами Ленина, орденами Трудового Красного Знамени и «Знак Почета», медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», знаком «Отличник народного просвещения РСФСР».

Память

Его именем названа улица в Западном административном округе Москвы в районе проспекта Вернадского.

См. также

Напишите отзыв о статье "Удальцов, Иван Дмитриевич"

Ссылки

  • [mgimo.ru/about/history/rectors/document3583.phtml Страница] на сайте МГИМО
  • [www.econ.msu.ru/about/history/ds469/ Страница] на сайте экономического факультета МГУ
  • [letopis.msu.ru/peoples/1337 Страница] на сайте «Летопись Московского университета»
  • Ремарчук В. [nature.web.ru:8001/db/msg.html?mid=1151409 Иван Дмитриевич Удальцов]
Предшественник:
Зоя Петровна Игумнова (и. о.)
декан исторического факультета МГУ
1938—1940
Преемник:
Николай Дмитриевич Старосельцев (и. о.)
Предшественник:
нет
декан экономического факультета МГУ
1941—1955
Преемник:
Михаил Максимович Соколов
Предшественник:
Фёдор Иванович Кожевников
декан юридического факультета МГУ
1943
Преемник:
Георгий Никитич Амфитеатров (и. о.)
Предшественник:
нет
директор МГИМО
1944
Преемник:
Николай Васильевич Степанов

Отрывок, характеризующий Удальцов, Иван Дмитриевич

– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.