Удей Хусейн

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Удей Хусейн
عُدي صدّام حُسين
Имя при рождении:	Удей Саддам Хусейн ат-Тикрити
Род деятельности:	общественный и политический деятель Ирака
Место рождения:	Тикрит, Ирак
Место смерти:	Мосул, Ирак
Отец:	Саддам Хусейн
Мать:	Саджида Тальфах
Супруга:	Саджа, Суха
Дети:	нет

Удей Саддам Хусейн ат-Тикрити (18 июня 1964, Тикрит — 22 июля 2003, Мосул) — старший сын бывшего президента Ирака Саддама Хусейна. Занимал должности руководителя Олимпийского комитета Ирака, Иракского союза журналистов и Иракской футбольной ассоциации, генерального секретаря Союза студентов Ирака и Союза иракской молодёжи. Ему принадлежали газета «Бабиль» и радио «Голос Ирака». Главнокомандующий вооружённым формированием «Федайин Саддам» и член Армии освобождения Иерусалима. Депутат парламента и доктор политологии. Убит 22 июля 2003 года.

Биография

Окончив инженерный колледж в 1984 году с высокими результатами, Удей стал ректором университета имени Саддама и председателем Иракского олимпийского комитета

В 1995 году создал и стал главнокомандующим добровольческая милиция — «Федаин Саддам». В переводе с арабского «федаин» — «жертвующий собой». По разным оценкам, количество федаинов в Ираке достигало от 18 до 40 тысяч. Он платил им в месяц сумму, эквивалентную 100 долларам (госслужащие получали 3 доллара), обеспечил земельными участками, бесплатной медицинской помощью и дополнительными продовольственными пайками.

В 1991 году, когда двойник Удея Хусейна объезжал войска, на одном из блок-постов члены рабочей партии Курдистана, переодетые в военную форму иракской армии, обстреляли автомобиль с двойником из ручного пулемёта, а также бросили в него две гранаты. В результате двое охранников двойника Удея были убиты, водитель ранен в живот, а сам двойник получил сквозное ранение в руку и касательные ранения обеих ног осколками гранаты.

12 декабря 1996 года на Удея было совершено покушение. Во время прогулки по университетскому городку двое неизвестных обстреляли красный бронированный Porsche Удея из автомата и пистолета. Ответным огнём охраны один из нападавших был убит, второму удалось скрыться. Также погиб один телохранитель Удея и случайный прохожий, попавший под огонь. 8 пуль попали в левую часть торса и в ногу. Одна из пуль касательно ранила Удея в пах, следствием чего стала временная потеря репродуктивной функции, позже её удалось восстановить лишь частично. Одно из ранений — в позвоночник вызвало паралич нижних конечностей, и в результате он оказался парализован. Впоследствии, после нескольких операций, старший сын Саддама смог ходить только с тростью. Покушение и недуг окончательно перечеркнули шансы Удея на престолонаследие: после этого очевидным фаворитом Саддама стал младший сын — Кусей.

8 марта 2003 года было совершено третье покушение. Вечером того дня группа вооружённых людей ворвалась в конный клуб в районе Аль-Джадирийя и открыла огонь по Удею. Завязалась ожесточённая перестрелка, в результате которой были убиты 3 охранника. Нападавшим удалось скрыться.

В марте 2000 года Удей был избран членом иракского парламента.

В феврале 2002 Удей был удостоен звания профессора политологии в багдадском Университете Саддама за 300-страничную докторскую диссертацию, посвящённую проблемам международных отношений в XXI веке. В этой работе Удей предсказал неминуемый крах США.

Гибель

Перед началом войны, 18 марта, Джордж Буш выдвинул Саддаму Хусейну ультиматум с требованием, чтобы он сложил с себя полномочия и покинул страну вместе со своими сыновьями. В ответ на это Удей в телеэфире заявил, что на самом деле предложение должно звучать абсолютно иначе: это президент Буш должен «сложить с себя полномочия». Сын президента Ирака назвал фигуру американского президента «нестабильной» и посоветовал ему покинуть Белый дом. В противном случае американским войскам в Ираке будет уготован «самый кровавый бой». Удей Хусейн предупредил Соединённые Штаты о том, что нападение на Ирак расширит границы войны, которую некоторые исламские страны ведут против США. По словам Удея, «жёны и матери тех, кто нападёт на нас, будут рыдать, и слезам их не будет конца… У них пропадёт вера в то, что для них есть хоть одно безопасное место — как в Ираке, так и во всём остальном мире».

На следующий день арабские СМИ сообщили, что Саддам Хусейн арестовал своего старшего сына и отправил под охраной в президентский комплекс Тартар. Причиной ареста послужила тайная попытка Удея Хусейна договориться с иорданцами о бегстве в Амман. 31 марта, впервые после начала войны, мир увидел совещание военного командования, на котором председательствовал Саддам Хусейн — в нём приняли участие Удей и его младший брат Кусей. Через неделю, 6 апреля, иракское телевидение в последний раз продемонстрировало видеозапись с живым Удеем. После свержения саддамовского режима Удей с отцом, братом и рядом других политических деятелей Ирака исчез. За ним, как и за многими скрывавшимися, началась охота.

22 июля 2003 г. один из укрывавших сыновей Саддама людей сообщил об их местонахождении в особняке шейха Наввафа Зейдана в Мосуле. Выдавший их местоположение информатор-курд получил от правительства США 30 млн долларов. По тревоге была поднята и переброшена в город оперативно-тактическая группа 20 (Task Force 20) — секретное военное подразделение, в которое входят: сотрудники ЦРУ, бойцы Сил специального назначения — подразделение «Дельта» и ВМС. В спецоперации также участвовали десантники из 101-й воздушно-десантной дивизии США.

Скрывавшиеся на вилле забаррикадировались внутри и оказали ожесточённое сопротивление. Судя по кадрам, которые удалось снять телеканалу «Аль-Арабия», скрывавшиеся на вилле совсем не готовились к обороне: на столе были рассыпаны шоколадные конфеты, оборонявшиеся были в тапочках.

Операция продолжалась шесть часов. Сам штурм начался с предложения сдаться, но ответа получено не было. Когда спецназовцы подошли к дому, они попали под гранаты и автоматный огонь — по ним стреляли люди, которые забаррикадировались в комнате на верхнем этаже особняка. Четыре солдата были ранены — трое на лестнице и один перед домом. Американцы открыли ответный огонь. Через некоторое время они попытались снова проникнуть в здание, но снова попали под огонь и отошли. После этого американские солдаты развернули «Хаммеры» с противотанковыми ракетами и выпустили по дому 10 ракет. В результате этого обстрела Удей, его брат Кусей и их охранник погибли. Американцы погрузили тела Удея и Кусея на вертолёт и доставили из Мосула в аэропорт Багдада, куда на опознание привели арестованных ранее соратников Хусейна. Удея, в частности, узнали по шраму на ноге, оставшемуся от покушения.

Опасаясь, что место захоронения сыновей Саддама может стать центром паломничества и символом сопротивления, американские власти долго не выдавали родственникам тела погибших. Только спустя две недели, вопреки всем традициям, останки были захоронены. Утром 2 августа на кладбище в деревне Авджа (недалеко от города Тикрит, родина Саддама Хусейна) состоялись похороны Удея и Кусея. Все могилы были покрыты иракским национальным флагом. Накануне похорон власти отдали приказ, чтобы число участников похорон не превышало 150 человек.

Реакция в мире

Ирак

Вскоре после поступления информации о гибели сыновей Саддама Хусейна в разных районах иракской столицы началась беспорядочная стрельба с использованием автоматов и пулемётов. С противоположной стороны катарский телеканал «Аль-Джазира» продемонстрировал видеоплёнку, где неизвестные боевики в масках заявили, что будут мстить не только американским солдатам в Ираке, но и странам, поддерживающим США, таким как Великобритания и Израиль. «Если новости о смерти Удея и Кусея подтвердятся, мы устроим для американцев настоящий ад», — заявил один из боевиков. — «Даже ещё не рождённые дети, находящиеся в чреве своих матерей, будут расплачиваться за Удея и Кусея… США, Великобритания и Израиль никогда не будут чувствовать себя в безопасности, так как мы будем проводить наши операции внутри этих стран и также в Ираке». По их словам, «все иракцы готовы оказать сопротивление оккупации и мстить за убийство сыновей Саддама Хусейна, заставив тем самым американцев сожалеть о содеянном».

Никто не знает реакцию самого Саддама Хусейна на смерть своих сыновей, поскольку он больше о них не говорил. Существует лишь аудиозапись обращения человека, чей голос напоминает Саддама: «Я оплакиваю вас, Удей и Кусей. Вы боролись до последнего. Вы — честь нации.», — говорилось в этой записи. Человек, говорящий на записи, заявил, что оба сына бывшего иракского президента умерли во имя джихада: «Они мученики, умершие во имя священной войны. Каждый истинный мусульманин желал бы только такой смерти». Завершилась запись лозунгом: «Америка будет побеждена». Спустя два года после ареста Саддама Хусейна его бывшие надзиратели дали интервью американскому журналу «Джи-кью» о пребывании бывшего лидера в тюрьме. Бывший президент рассказал им историю, как он нанимал проституток для своего старшего сына Удея во время его свадьбы. Они, в частности, также рассказали, что Хусейн никогда не упоминал своих погибших сыновей. Он лишь один раз сказал, что ему их очень сильно не хватает.

США

Белый дом приветствовал операцию американских вооружённых сил по уничтожению в Ираке сыновей Саддама Хусейна — Удея и Кусея: «В течение долгих лет эти люди совершали бесчисленные жестокости против иракского народа и больше не смогут держать страну в страхе», — говорится в заявлении, распространённом от имени пресс-секретаря президента Скотта Макклеллана.

Великобритания

Премьер-министр Великобритании Тони Блэр, находясь с визитом в Сянгане (Гонконг), выразил удовлетворение в связи с ликвидацией американскими войсками сыновей Саддама Хусейна Удея и Кусея: «Это большой день для нового Ирака. Эти два человека стояли во главе режима, который не только представлял угрозу безопасности из-за своих вооружений, но также несёт ответственность за пытки и убийства тысяч и тысяч иракцев, как подтвердили найденные массовые захоронения». «Празднование этого события в Ираке свидетельствует, какое зло воплощали эти люди», — добавил он.

Россия

Заместитель председателя Государственной думы, лидер ЛДПР Владимир Жириновский выразил в своём письме свергнутому иракскому президенту Саддаму Хусейну соболезнования по поводу гибели его сыновей. В частности, в письме говорится: «Дорогой друг! Мне было больно узнать, что ваши сыновья погибли. Они погибли, как настоящие воины, в бою, с оружием в руках, сопротивляясь в окружении, не имея ни малейших шансов спастись. Своей героической смертью они доказали величие духа иракского народа». В письме также сообщается о решении Жириновского направить в посольство арабских стран в Москве письма с призывом «объединиться вокруг многострадального Ирака, сплотить свои ряды и твёрдо добиваться освобождения Ирака от оккупантов».

Арабский мир

Официальная реакция арабских стран на гибель сыновей Хусейна была весьма сдержанна. Ливийский лидер Муаммар Каддафи так прокомментировал эту новость: «достаточно было бы просто окружить Удея и Кусея, захватить их в плен и предоставить дело на рассмотрение суда», поскольку подобное жестокое их уничтожение «просто неприемлемо в современном цивилизованном обществе».

По всему Ближнему Востоку прокатилась волна негодования, когда были обнародованы фотографии убитых Удея и Кусея. К тому же их лица и тела выставили для всеобщего обозрения. Это в корне противоречит мусульманским традициям.

Египетские СМИ заявили, что «… правда в том, что Саддам Хусейн, его сыновья и окружение, и, наконец, сам его режим были глубоко чужды иракскому народу… Именно поэтому гораздо более важно сейчас заняться восстановлением мира и безопасности в самом Ираке…». «Если сыновья Саддама действительно мертвы, то амбициозные планы бывшего иракского лидера относительно триумфального возвращения в страну и дальнейшего управления ею, скорее всего, исчезнут, или же, по крайней мере, уменьшатся… Никто из иракцев не хочет снова жить под режимом жёсткой диктатуры партии „Баас“… Диктатуру не приветствуют и не поддерживают ни в одной цивилизованной стране мира», — прокомментировало представительство другого египетского информационного агентства «Аль-Ахраб».

Кинематограф

В январе 2011 года на экраны вышел драматический фильм «Двойник дьявола» режиссёра Ли Тамахори. Бюджет фильма составил чуть более 19 миллионов долларов. Фильм снят по книге-биографии Латифа Яхиа, двойника Удея Хуссейна.

Ссылки

• [www.vokruginfo.ru/news/news3332.html «Мисс Италию» заставляли развлекать сына Хусейна]
• [www.globalsecurity.org/military/world/iraq/uday.htm GlobalSecurity.org: Uday Saddam Hussein al-Tikriti]
• [www.desert-voice.net/saddam_sons.htm DesertVoice.net: Saddam's sons]
• [media.militaryphotos.net/photos/Battle_at_hideout_of_Oday_and_Qusay_Hussein Album of Photos taken of the raid that killed Uday et al.]—Militaryphotos.net
• [www.iol.co.za/index.php?click_id=123&art_id=qw1086431402502B262&set_id=1 Revenge for killing Saddam's sons]
• [www.thedevilsdouble.com Movie: The Devil's Double (2010)]
• [news.bbc.co.uk/1/hi/world/middle_east/2495481.stm BBC News: Saddam pounces on son's newspaper], 20 November 2002
• [news.bbc.co.uk/1/hi/world/middle_east/2475925.stm BBC News: Saddam's son steps into debate], 14 November 2002
• [news.bbc.co.uk/1/hi/world/middle_east/2236137.stm BBC News: Saddam's rival sons], 22 July 2003
• [news.bbc.co.uk/2/hi/middle_east/3089379.stm BBC News: Saddam's hated sons], 23 July 2003

Отрывок, характеризующий Удей Хусейн

– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.