Уединённый домик на Васильевском

Уединённый домик на Васильевском
Жанр:	Повесть
Автор:	Владимир Титов, Александр Пушкин
Язык оригинала:	русский
Дата первой публикации:	1829
Текст произведения в Викитеке

«Уединённый домик на Васильевском» — фантастическая повесть Владимира Титова, созданная по сюжету Александра Пушкина. Впервые опубликована в 1829 году под псевдонимом Тит Космократов, позднее публиковалась как под именем Титова, так и под именем Пушкина.

Сюжет

В Петербурге, на Васильевском острове живёт бедная вдова чиновника с двадцатилетней дочерью Верой. У них в доме бывает молодой чиновник Павел, который любит Веру как сестру. Павел дружит с таинственным богачом Варфоломеем, которого «никогда не видали в православной церкви». Варфоломей с помощью Павла тоже знакомится с Верой и её матерью и пытается войти к ним в доверие.

Варфоломей, говоря, что Павлу не хватает «навыка жить в свете», вводит своего друга в салон графини И. Павел, разочарованный салоном, хочет жениться на Вере, но узнаёт, что теперь она любит Варфоломея. После этой новости и ссоры с Варфоломеем Павел идёт на свидание к графине, и, преследуя на извозчике неожиданного соперника, видит, что на бляхе извозчика изображено число 666. Извозчик произносит ту же фразу, которую произнёс Варфоломей во время ссоры с Павлом: «Потише, молодой человек; ты не с своим братом связался». Несколько суток Павел болеет.

В это время умирает вдова, а Варфоломей требует от Веры любви, но не хочет венчаться в церкви. Вера отказывает ему, и в доме начинается пожар. После этого Варфоломей куда-то исчезает, а Вера умирает, успев примириться с Павлом. Павел живёт в деревне, показывая «признаки помешательства», и умирает молодым. Автор заканчивает повесть вопросом: «откуда у чертей эта охота вмешиваться в людские дела, когда никто не просит их?»

История создания и публикации

В 1828 году Пушкин в салоне у Карамзиных рассказал мистическую повесть. Присутствовавший на вечере Титов впоследствии записал её и с разрешения Пушкина опубликовал в альманахе «Северные цветы» в 1829 году. Об авторстве Пушкина Титов рассказал в письме от 29 августа 1879 года:

В строгом историческом смысле это вовсе не продукт Космократова, а Александра Сергеевича Пушкина, мастерски рассказавшего всю эту чертовщину уединенного домика на Васильевском острове, поздно вечером, у Карамзиных, к тайному трепету всех дам… Апокалипсическое число 666, игроки-черти, метавшие на карту сотнями душ, с рогами, зачесанными под высокие парики, честь всех этих вымыслов и главной нити рассказа принадлежит Пушкину. Сидевший в той же комнате Космократов подслушал, воротясь домой, не мог заснуть всю ночь и несколько времени спустя положил с памяти на бумагу. Не желая, однако, быть ослушником ветхозаветной заповеди «Не укради», пошел с тетрадью к Пушкину в гостиницу Демут, убедил его прослушать от начала до конца, воспользовался многими, поныне очень памятными его поправками и потом, по настоятельному желанию Дельвига, отдал в «Северные цветы».

Сюжет «Уединённого домика» напоминает планы неосуществлённой повести Пушкина «Влюблённый бес», которые датируются 1821—1823 годами:

Москва в 1811 году —
Старуха, две дочери, одна невинная, другая романическая — два приятеля к ним ходят. Один развратный; другой В.<любленный> б.<ес>. В.<любленный> б.<ес> любит меньшую и хочет погубить молодого человека — Он достает ему деньги, водит его повсюду — [бордель]. Наст.<асья> — вдова ч.<ертовка> <?> Ночь. Извозчик. Молод.<ой> челов.<ек>. Ссорится с ним — старшая дочь сходит с ума от любви к В.<любленному> б.<есу>.

Впервые под именем Пушкина повесть опубликована в 1912 году. Позднее публиковалась как под именем Пушкина (например, в Полном собрании сочинений 1977—1979 годов), так и под именем Титова. Много раз публиковалась в антологиях мистической и фантастической прозы русских писателей, например: «Русская и советская фантастика» (М.: Правда, 1989), «Русская романтическая новелла» (М.: Художественная литература, 1989), «Русская фантастическая проза эпохи романтизма» (Издательство Ленинградского университета, 1990), «Белое привидение. Русская готика» (СПб.: Азбука-классика, 2007).

Анализ

«Уединённый домик на Васильевском» — типичный пример фантастической русской прозы 1820-х-1830-х годов, которая «погружала фантастику в психологию, нравы и быт современного человечества». Таинственная власть Варфоломея над другом и ряд иных мотивов свидетельствуют о «несомненном знакомстве» автора с новеллой Гофмана «Магнетизёр», переведённой в 1827 г. Веневитиновым.

В контексте творчества Пушкина повесть можно поставить в ряд с петербургскими повестями и поэмами «Домик в Коломне», «Пиковая дама», «Медный всадник». Возможно, «Уединённый домик» повлиял на сюжет неоконченной повести Николая Гоголя «Страшная рука», которая позднее была переработана в повесть «Невский проспект».

Ссылки

• «[feb-web.ru/feb/pushkin/texts/push10/v09/d09-351.htm?cmd=p Уединённый домик на Васильевском]» в Фундаментальной электронной библиотеке «Русская литература и фольклор»

Литература

• Послесловие П. Е. Щёголева в кн.: Уединенный домик на Васильевском, рассказ А. С. Пушкина по записи В. П. Титова / Послесл. П. Е. Щеголева и Федора Сологуба. СПб., 1913
• Лернер Н. О. Забытая повесть Пушкина // Северные записки. 1913. № 1.
• Писная В. Н. [feb-web.ru/feb/pushkin/serial/psz/psz2019-.htm?cmd=p Фабула «Уединенного домика на Васильевском»] // Пушкин и его современники. Л., 1927. Вып. 31/32
• Цявловская Т. Г. [feb-web.ru/feb/pushkin/serial/is3/is3-101-.htm?cmd=p «Влюбленный бес»: (Неосуществленный замысел Пушкина)] // Пушкин: Исследования и материалы. М.; Л., 1960. Т. 3.
• Смирнов И. П. [feb-web.ru/feb/pushkin/serial/im9/im9-207-.htm?cmd=p «Уединенный домик на Васильевском» и «Повесть о Савве Грудцыне»] // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1979. — Т. 9.
• Виноградов В. В. [feb-web.ru/feb/pushkin/serial/isa/isa-121-.htm?cmd=p Сюжет о влюбленном бесе в творчестве Пушкина и в повести Тита Космократова (В. П. Титова) «Уединенный домик на Васильевском»] // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1982. — Т. 10.
• Лотман Ю. М. [feb-web.ru/feb/classics/critics/lotman/lot/lot-3462.htm?cmd=p «Задумчивый вампир» и «Влюбленный бес»] // Лотман Ю. М. Пушкин: Биография писателя; Статьи и заметки, 1960—1990; «Евгений Онегин»: Комментарий. — СПб.: Искусство-СПБ, 1995.

Отрывок, характеризующий Уединённый домик на Васильевском

Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.