Высшие начальные училища

Вы́сшие нача́льные учи́лища — общеобразовательные заведения Российской империи, промежуточные между начальными и средними.

Предварительными правилами, высочайше утверждёнными 24 января 1803 года, были учреждены уездные училища в уездных и губернских городах.

5 ноября 1804 года издан устав учебных заведений, подведомственных университетам. По этому уставу уездное училище должно было служить подготовительным заведением для гимназии.

8 декабря 1828 года был издан новый устав уездных училищ, которым они предназначались преимущественно для детей купечества, обер-офицерских и дворян.

Курс ученья разделялся на три класса (в Виленском учебном округе — на два). Преподавались следующие предметы: Закон Божий, священная и церковная история, русский язык, арифметика, геометрия до стереометрии включительно, но без доказательств; география, история русская и всеобщая сокращённая, чистописание, черчение и рисование. С разрешения министра народного просвещения могли быть открываемы дополнительные курсы для обучения «тем наукам и искусствам, коих знание наиболее способствует успехам в оборотах торговли и в трудах промышленности»

С 1875 года согласно положению от 31 мая 1872 года началось преобразование уездных училищ в городские училища, что произошло по инициативе графа Д. А. Толстого в бытность его министром народного просвещения. Министр был поражён тем, что многие гимназисты оставляли обучение, не оканчивая курса. Было решено, что для того, чтобы отвлечь от низших классов гимназий мальчиков, которые поступали туда без надежды окончить курс, необходимы особые учебные заведения с курсом более коротким и лёгким, чем курс гимназий и реальных училищ.

Одновременно с положением о городских училищах было утверждено положение об учительских институтах и решено постепенно преобразовывать уездные училища в городские «по мере приготовления в учительских институтах учителей в оные». Это преобразование, однако, происходило медленно — в течение 10 лет из 402 уездных училищ, подлежавших преобразованию в городские, были преобразованы лишь 184. К 1899 году в Российской империи осталось 111 уездных училищ.

Городские училища разделялись на одно-, двух-, трёх— и четырёхклассные, но в особых случаях и по особым ходатайствам могли быть учреждаемы пяти— и шестиклассные. Однако во всех них, несмотря на разное число классов, курс учения продолжался шесть лет — деление зависело не столько от объёма курса, сколько от числа учителей, что определялось количеством денежных средств, отпускаемых городскими думами на содержание училищ.

Учебный курс городских училищ включал: 1) закон Божий; 2) чтение и письмо; 3) русский язык и церковно-славянское чтение с переводом на русский язык; 4) арифметика, 5) практическая геометрия; 6) география и история отечества с необходимыми сведениями из всеобщей истории и географии; 7) сведения из естественной истории и физики; 8) черчение и рисование; 9) пение; 10) гимнастика. Кроме этого, с разрешения министерства народного просвещения, могли быть преподаваемы и другие предметы (дополнительные).
Прохождение курса уездного или городского училища было обязательным условием для производства канцелярских служителей в первый классный чин коллежского регистратора. Канцелярские служители, не обучавшиеся в училищах, могли в любом возрасте сдать особый экзамен на первый классный чин, совпадавший с курсом училищ; экзамен сдавался при гимназиях.

Обучение в городских училищах было платным. Размер составлял от 8 до 18 рублей в год.

В списке учебных заведений ведомства министерства народного просвещения за 1890/91 год значилось 400 городских училищ: одноклассных — 6, двухклассных — 124, трёхклассных — 210, четырёхклассных — 65, пятиклассных — 3, шестиклассных — 2.

В губерниях Киевской, Подольской и Волынской (за исключением городов Киева, Ровно, Острога и Чигирина) по Положению 26 мая 1869 года существовали «двухклассные городские мужские (на правах уездных) и женские училища, с приготовительными классами и со сменами при последних для девочек» на основании особого положения для этих только губерний. Курс учения в них продолжался лишь два года. При каждом таком мужском училище был приготовительный класс с курсом, равным курсу одноклассных народных училищ. Обучение в таких училищах было бесплатным, но попечителю учебного округа предоставлялось право вводить плату. В Коканде существовал восьмиклассное коммерческое училище. В 1890/91 году в Российской империи училищ по Положению 26 мая 1869 года было всего 85. С 1912 года городские училища были переименованы в высшие начальные училища. Высшие начальные училища состояли из четырёх классов с годичным курсом в каждом. В них принимались дети, окончившие начальную школу. Существовали мужские, женские, а также небольшое число смешанных высших начальных училищ. В них принимались дети в возрасте 10—13 лет. Учащиеся высших начальных училищ, прошедшие курс 1-го и 2-го классов, имели право поступить соответственно во 2-й и 3-й классы средних общеобразовательных школ (для поступления в 3-й класс требовалась сдача экзамена по иностранным и древним языкам, что часто служило существенной преградой для продолжения образования). Выпускники высших начальных училищ обычно поступали в учительские семинарии или технические училища. В 1916 году в Российской империи насчитывалось 1573 таких училища.

Ссылки

• Уездные училища // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [museum.edu.ru/catalog.asp?cat_ob_no=13380&ob_no=12895 Высшие начальные училища]
• Закон «О высших начальных училищах» 1912 года
• Городские училища // Новый энциклопедический словарь. — СПб.: Изд-во Ф. А. Брокгауз и И. А. Ефрон, 1913. — Т. 14 — С. 277—283.

Отрывок, характеризующий Высшие начальные училища

Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.