Уездный предводитель дворянства

Уездный предводитель дворянства — выборный глава дворянства уезда Российской империи.

Избирался дворянством уезда на 3 года и служил без вознаграждения, что делало эту должность почетной. Уездный предводитель дворянства, кроме исполнения им собственно дворянских сословных обязанностей, был активно вовлечен в общегосударственную деятельность. Закон предусматривал членство и председательство уездного предводителя дворянства во множестве комиссий, осуществлявших власть в уезде. Должность уездного предводителя была особенно ответственной и потому, что административная система Российской империи не предусматривала единого руководителя и единой администрации на уездном уровне (в отличие от губернского). Уездный предводитель, член и председатель большинства уездных учреждений, оказывался связующим звеном между разрозненными учреждениями и де-факто главой уезда. После пребывания в должности в течение трех трехлетних сроков предводители получали чин V класса (статский советник).

Дворянские выборы

Дворянские выборы проводились во всех губерниях и областях Европейской России, кроме тех, где дворянство было настолько малочисленно, что не могло заполнить выборные должности (Архангельская, Олонецкая, Вятская, Пермская губернии и все регионы Сибири). В Вологодской губернии дворянские выборные должности были введены только в Вологодском, Грязовецком и Кадниковском уезде, а в Оренбургской губернии — только в Оренбургском и Троицком уездах.

В Северо-Западном крае, в порядке борьбы с преобладанием дворян польского происхождения, предводители дворянства назначались правительством. В губерниях Ковенской, Виленской и Гродненской назначение производил генерал-губернатор; в Витебской, Минской и Могилевской — министр внутренних дел.

В Области Войска Донского вместо уездных предводителей дворянства были окружные.

Дворянские учреждения Остзейских губерний отличались от общероссийских, а также и друг от друга, сохраняя формы, установившиеся до включения этих территорий в Российскую империю. В Курляндской губернии существовали уездные предводители дворянства, избираемые по полностью другим правилам, в Лифляндской и Эстляндской губерниях такого поста в системе дворянских установлений не предусматривалось.

Кроме Европейской России, выборные дворянские учреждения существовали в Кутаисской, Ставропольской и Тифлисской губерниях Кавказского края.

В Царстве Польском, Кавказском крае (кроме указанных выше трех губерний) и в Средней Азии дворянство не имело корпоративной организации, не могло организовывать дворянские собрания и выборы. Дворянские родословные книги в этих регионах вели губернские правления.

Всего, по состоянию на 1897 год, существовало 417 должностей уездных предводителей дворянства .

Уездные предводители дворянства избирались на губернском дворянском собрании (в просторечии называлось «дворянским съездом»), но только дворянами своего «стола» (то есть уездной секции). Если уездные дворяне не могли выбрать себе предводителя (все кандидаты отказались, все голоса против всех кандидатов), его выбирали для них все дворяне губернии. Предводители избирались на три года.

Избирательные требования к кандидатам в предводители были ниже, чем требовалось для права голоса на дворянских выборах. Кандидат должен был быть: потомственным дворянином, внесенным в родословную книгу именно этой губернии; быть 21 года или старше; не подвергаться суду за позорящие поступки. Требования, необходимые для права голоса — наличие цензовой собственности в губернии, наличие образования (как минимум среднего) или классного чина — к кандидатам в предводители не применялись.

Кандидатами считались все дворяне, участвующие в собрании, если они не объявили о своем отказе; а также те, кто имел право быть выбранным, но не участвовал в собрании, и известил собрание о своей кандидатуре письменно. Голосовали за всех подряд, если кандидаты набирали равное число голосов, избранный определялся жребием.

Второй по числу набранных голосов участник выборов становился кандидатом к уездному предводителю. Кандидат в дальнейшем никак не участвовал в деятельности дворянского самоуправления, но если предводитель оставлял свою должность или был длительно болен, кандидат занимал его место без выборов.

Избранные предводители дворянства утверждались в своих должностях губернаторами. Всякий избранный уездный предводитель в обязательном порядке превращался в кандидата на должность губернского предводителя дворянства на происходивших последними по порядку дел дворянского собрания выборах на эту должность.

Должности и обязанности уездных предводителей

Уездные предводители дворянства считались находящимися на действительной государственной службе. Уездные предводители дворянства, независимо от наличия у них классного чина, считались «зауряд» (на время нахождения в должности) чинами V класса (статский советник). По выслуге двух трехлетий они утверждались в чине VI класса (коллежский советник), а по выслуге трех трехлетий — в чине V класса. Предводители не получали содержания, но имели право на пенсию.

Уездные предводители дворянства были полностью независимы от губернских предводителей дворянства.

Обязанности предводителя состояли из двух несвязанных частей — по дворянским делам он действовал как выборное лицо дворянского самоуправления, подчиненное только дворянству уезда в целом, по общегосударственным административным делам — как несменяемый чиновник, ограниченно ответственный перед губернатором.

Хотя законодательство Российской империи не предусматривало единого управления на уровне уезда, уездные предводители, возглавлявшие все уездные коллегиальные учреждения, на деле выступали как главы уездов.

Сословные обязанности

• Председательство в уездном дворянском собрании. Уездные собрания, в отличие от губернских, имели малое значение, занимаясь только делами дворянской опеки и утверждением списка дворян.
• Участие в собрании предводителей и депутатов дворянства — распорядительном собрании, готовившем повестку для губернского дворянского собрания.
• Ведение списка всех дворянских родов уезда.
• Председательство в Дворянской опеке, сословном учреждении, управляющем имуществами сирот и недееспособных дворян.
• Предстательство, по уполномочию дворянства, о нуждах и пользах общественных.
• Управление дворянскими суммами (то есть сословной кассой).
• Участие в судейской коллегии суда с сословными представителями; суд с сословными представителями производился судебными палатами (суды второго уровня) по делам о тяжких государственных и политических преступлениях, уездные предводители вызывались в суд по очереди, по жребию.

Общегосударственные должности и обязанности

• Председательство в уездном земском собрании, представительном органе уездного самоуправления .
• Участие в губернском земском собрании..
• Председательство в уездном съезде. Уездный съезд — одно из «установлений, заведующих крестьянскими делами», судебно-административная инстанция, контролировавшая земских начальников и городских судей. Уездные съезды были учреждены в 1893 году, вместо упраздняемых уездных по крестьянским делам присутствий. Присутствия, в свою очередь, были учреждены в 1874 году вместо упраздняемых съездов мировых посредников, учрежденных в 1859 году. Председателями всех этих предшествующих учреждений также были уездные предводители дворянства
• Председательство в уездном по воинской повинности присутствии.
• Председательство в уездной землеустроительной комиссии. Комиссия занималась землеустроительными работами, необходимыми для укрепления надельных земель крестьян в собственность, в рамках мероприятий аграрной реформы 1906 года..
• Председательство в уездной оценочной комиссии. Комиссии занимались контролем за работой по оценке земли и недвижимых имуществ (служившей базой для ряда государственных налогов и земских сборов), проводимой земствами.
• Председательство в уездном училищном совете. Совет занимался координацией работы всех учреждений, финансировавших и содержавших начальные училища (министерство народного просвещения, духовное ведомство, земства).
• Председательство в уездном попечительстве детских приютов.
• Участие в губернском попечительстве детских приютов.
• Председательство в двух избирательных съездах: съезде землевладельцев и съезде уполномоченных от волостей, собираемых в ходе выборов в Государственную Думу, для избрания выборщиков в губернское избирательное собрание (см. Избирательная система 1907 года).
• Участие в уездном комитете попечительства о народной трезвости.
• Ведение списка лиц, которые могут быть назначены земскими начальниками.
• Председательство во временных комиссиях для составления очередных списокв присяжных заседателей по уезду.
• Проверка приговоров волостных и сельских сходов об удалении из крестьянских обществ порочных членов (практически означало высылку), после утверждения их земским начальником.
• Ревизия, по своему усмотрению, делопроизводства земских начальников, волостных и сельских управлений.

Организация деятельности

Должность предводителя дворянства, почетная и неоплачиваемая, по традиции предназначалась для местных дворян-землевладельцев и не требовала полной занятости. Деятельность уездных учреждений была организована по месячным циклам, и требовала от уездного предводителя пребывания в уездном городе приблизительно одну неделю в месяц. Вначале происходил уездный съезд, наиболее загруженное делами собрание (в один день собиралось административное присутствие, в другой — судебное), а за ним собирались все периодически действующие комиссии, у которых оказались дела, требующие их созыва в этом месяце. Цикл участия в губернских учреждениях был годовым, и занимал около двух недель в году. Вначале собиралось губернское дворянское собрание, а за ним — земское собрание, имевшее с первым много общих участников .

Количество штатных чиновников в уезде было минимальным. Уездный предводитель имел небольшую штатную канцелярию, из собственного секретаря и делопроизводителя, отдельный секретарь был при уездном съезде.

Учреждение и развитие должности уездного предводителя дворянства

Дворянское сословное самоуправление, и в том числе институт предводителей дворянства, возникло в эпоху Екатерины II. Первый раз уездные предводители дворянства упоминаются в 1766 году, должность была учреждена как постоянная (с выборами на 2 года) «Учреждением о губерниях» 1775 года, и подтверждена изданием «Грамоты на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства» в 1785 году. Должность предводителя оставалась узко сословной до конца царствования Николая I; начиная с эпохи Великих реформ, к ней постепенно, по мере усложнения государственного устройства, присоединялись общегосударственные обязанности .

См. также

• Губернский предводитель дворянства

Литература

• К. Е. Т. [www.infanata.com/2007/01/08/spravochnaja_kniga_dlja_uezdnykh_predvoditelejj_dvorjanstva.html Справочная книга для уездных предводителей дворянства]. — СПб.: Тип. Волпянского, 1887. — 54 с.
• Шубин-Поздеев Н. [starieknigi.info/liter/SCH.htm Настольная книга для уездных предводителей дворняства] / В 2-х тт. — Спб., 1903. — 1524 с.
• [dlib.rsl.ru/viewer/01003557115 Сборник законов о российском дворянстве] / Составил Г. Блосфельдт. — СПб.: Изд. Д.В.Чичинадзе, 1901. — 512 с.
• [book-olds.ru/BookLibrary/00700-Organyi-vlasti/Dvoryanskiy-adres-kalendar-na-1897-god.html Дворянский адрес-календарь на 1897 год]. — СПб.: Изд. Н.В.Шапошникова, 1898. — 512 с. Полный перечень всех должностных лиц дворянского самоуправления.
• М. В. Голицын, кн. Мои воспоминания. 1873-1917. — М.: Русский мир. Жизнь и мысль, 2007. — 687 с. — ISBN 978-5-8455-0064-9. Воспоминания содержат подробный рассказ о службе автора уездным предводителем дворянства.
• Корелин А. П. [mirknig.com/knigi/history/1181365383-dvoryanstvo-v-poreformennoy-rossii-1861-1904-gg.html Дворянство в пореформенной России. 1861-1904 гг. Состав, численность, корпоративная организация]. — М.: «Наука», 1979. — 303 с.

Отрывок, характеризующий Уездный предводитель дворянства

Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.