Ужпаляй

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Местечко
Ужпаляй
лит. Užpaliai
Страна
Литва
Статус
центр староства
Уезд
Утянский уезд
Район
Староство
Координаты
Староста
Vytas Jurka
Первое упоминание
Прежние названия
Ушполь
Высота над уровнем моря
≈ 100 м
Тип климата
Население
877 человек (2001)
Часовой пояс
Почтовый индекс
LT-28033
Показать/скрыть карты

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Ужпаляй (cтарое название Ушполь, польск. Uszpolski, лит. Užpaliai) — местечко в Утенском уезде Литвы, административный центр Ужпаляйского староства (лит.).

Местечко Ужпаляй расположено на левом берегу речки Швянтойи (лит. Šventoji — Святая). Считается, что наименование Ужпаляй происходит из двух слов «за+болота» (лат. uz+palios), то есть место, находящееся за болотами.

В городе работает Ужпаляйская гимназия (lt), основанная в 1781 году.





История

Ушполь известен со времён Речи Посполитой как местечко Виленского воеводства, Вилькомирского повета. В 1765 году в Ушполе числилось 109 евреев, а в местностях, подчиненных ушпольскому кагалу, 70 евреев.

Затем — местечко Ковенской губернии, Вилькомирского yезда, при реке Свенте, в 16 верстах от станции железной дороги Уцяны. Известно с XV века, жителей — 2208.

По ревизии 1847 года «Ушпольское еврейское общество» состояло из 515 душ. По переписи 1897 года жителей — 740, среди них 691 еврей (93,4 %).

Достопримечательности

Напишите отзыв о статье "Ужпаляй"

Примечания

  1. [www.orthodoxy.lt/index.php/where,eparhia;sub,visag;sub3,217 Храм во имя святителя Николая Чудотворца, Ужпаляй (1872 г.)]
  2. [www.norfest.ru/?cat=67 Святой источник в Ужпаляе]

Литература

Ушполь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

  • [www.heraldicum.ru/lietuva/cities/uzpalai.htm Герб Ужпаляя]
  • [www.norfest.ru/?cat=67 Святой источник в Ужпаляе]

Отрывок, характеризующий Ужпаляй

Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.