Узбекские племена
Традиционно считается, что существует 92 рода и племени узбеков кочевого Дешт-и-Кипчакского происхождения, вошедших в состав будущей узбекской нации. Как установил современный историк Т.Султанов — эти 92 «рода» включают в себя «названия большинства тюркских и некоторых нетюркских этносов, населявших Среднюю Азию в то время».[2]
Существует легенда, о том что 92 человека отправились в Медину, где приняли участие в войне пророка Мухаммада против кафиров и были обращены в ислам святым Шах-и Марданом. Из этих 92 человек, согласно легенде, будто бы и произошли «узбекские» племена, называемые в тексте также и нарицательным именем илатийа.[3]
К настоящему времени известны более 18 списков 92 узбекских племен, причем все они составлены на территории Мавераннахра, то есть оазисов Среднеазиатского междуречья. Самый ранний список датируется XVI веком, а самый поздний началом ХХ века. Один из списков был записан Н. В. Ханыковым, который был в Бухаре в 1841 году.[4]
Анализируя списки узбекских племен можно отметить, что большинство из них начинается с названия трех племен: минг, юзы и кырк.
Было также дештикипчакское узбекское племя уйшун (уйсун), группы которого известны в Ташкентском и Самаркандском оазисах, возводит своё происхождение к усуням[5]. У узбеков племя уйшун считается одним из самых древних среди 92 узбекских племен и пользовалось определенными привилегиями[5].
В одном из списков 92 узбекских племен, составленных в Мавераннахре, указаны племена, которые жили в оазисах Средней Азии задолго до завоевания края Шейбани-ханом. Например, в списке из рукописи 4330.3 из собрания Института востоковедения Узбекистана можно найти такие рода как: барлас, катаган, кипчак, уз, найман и др.[6]
Как свидетельствует авторитетный антрополог К.Кун, современные узбеки являются весьма неоднородным в расовом отношении этносом, среди них есть представители как «чрезвычайно европеоидных» так и «сильно монголоидных» и множество «смешанных в разной степени» индивидуумов[7].
Поэт Алишер Навои в своих произведениях написанных в XV веке упоминал про этноним «узбек» как название одной из этнических групп Мавераннахра.[8].
Поэт XVII века Турды писал об этнониме узбек, как объединяющем названии для 92 родов на территории Средней Азии[9].
Востоковед Герман Вамбери, подданный Великобритании, посетивший регион в середине XIX столетия, пишет, что к этому времени узбекские племена являлись преобладающими в Кокандском, Хивинском ханствах и Бухарском эмирате, и что узбеки в то время объединялись в 32 главных племенах: кунград, кипчак, хитай (ктай), мангит, нокс, найман, кулан, кист, аз, тас, сайат, джегатай, уйгур, айбет, дормен, ошун, канджигалы, нагай, балгали, митен, джелаир, кенегез, канлы, ичкили, багурлю, алчин, ачмайли, каракурсак, биркулак, тыркиш, кеттекесер и минг. В конце XIX начале XX столетия разные источники уже называли 903, 974 и 1025 узбекских племен. Расхождения в цифрах, очевидно, были связаны с двумя факторами.
Во-первых, состав узбекских племен и родов усложнялся посредством появления новых колен и подразделений, а также вступления некоторых из них в родоплеменные союзы между собой. Например, часть рода юз, вступив в союз с племенем кырк, образовала относительно самостоятельный род юз-кырк.
Во-вторых, собственно дашти-кипчакские узбеки, пришедшие в данный регион во главе Шейбанидов, составили только ядро, вокруг которого в дальнейшем объединялись другие тюркские и тюрко-монгольские племена, находившиеся в Мавераннахре к моменту утверждения династии Шейбанидов. К узбекским племенам примкнули, хотя и сохраняли по отношению к ним некоторую дистанцию, ряд монгольских, огузских и других степных родов и племен, которые проникли в регион в период Чагатаидов, а также до и после него. Часть из них, такие как монгольские племена чагатай, джелаир, барлос и другие, постепенно тюркизировалась, усвоив тюркские наречия и приняв ислам, другие, более древние тюркские племена огузы, уйгуры, карлукы, кипчакы, сами способствовали тюркизации вышеназванных племен и самих дашти-кипчакских узбеков, поскольку являлись носителями наречий, впоследствии утвердившихся в регионе и усвоенных другими племенами.
Список[10]
Напишите отзыв о статье "Узбекские племена"
Примечания
- ↑ [www.christies.com/LotFinder/lot_details.aspx?intObjectID=5358801 A HEAVILY ARMED UZBEK. SAFAVID IRAN, MID 16TH CENTURY]
- ↑ Султанов Т. Кочевые племена Приаралья в XV—XVII вв.// Вопросы этнической и социальной истории. М., 1982
- ↑ Материалы по истории киргизов и Киргизии. М. 1973, с.202
- ↑ Ханыков Н. В. Описание Бухарского ханства. Спб, 1843, с.58-66
- ↑ 1 2 В.И. Бушков, Л.С. Толстова Население Средней Азии и Казахстана (Очерк этнической истории) (рус.) // Расы и народы : Сборник / Г.П. Васильева. — М.: «Наука», 2001. — Вып. 27. — С. 154. — ISBN 5-02-008738-6.
- ↑ Материалы по истории киргизов и Киргизии. М., 1973, с.210
- ↑ Дубова Н. А. Современные антропологические совокупности и этнокультурные общности на территории Средней Азии// Расы и народы. Выпуск № 27, 2001, с.107
- ↑ Алишер Навоий. Мукаммал асарлар туплами. 3 жилд. Тошкент, 1988,201-бет; Алишер Навоий. Мукаммал асарлар туплами. 4 жилд. Тошкент, 1989, с.235
- ↑ Турды. Избранные произведения. Ташкент, 1951, с.33
- ↑ [www.kyrgyz.ru/?page=100 Центральноазиатский исторический сервер - Список 92 узбек-казахских племен]
Ссылки
- [media2.yangidunyo.org/2012/10/Uzbekskie_plemena_i_rodi.pdf] media2.yangidunyo.org/2012/10/Uzbekskie_plemena_i_rodi.pdf]
- [www.kyrgyz.ru/?page=100 Список 92 узбек-казахских племен]
- [hs020.radikal.ru/i700/1302/5f/5c2eaa467bc3.jpg Узбекские племена в 19 веке]
- [www.vk.com/doc-23213608_172449294?dl=722cba3cd259352228 Этнический атлас Узбекистана 2002]
Отрывок, характеризующий Узбекские племена
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
