Самаркандский государственный университет
| Самаркандский государственный университет (СамГУ) | |
 | |
| Оригинальное название |
Samarqand davlat universiteti (SamDU) |
|---|---|
| Международное название |
Samarkand State University (SamSU) |
| Прежние названия |
1927—1930:Узбекский педагогический институт |
| Год основания | |
| Тип |
государственный |
| Ректор | |
| Студенты |
более 6000 |
| Иностранные студенты |
есть |
| Бакалавриат |
есть |
| Магистратура |
есть |
| Аспирантура |
есть |
| Докторантура |
есть |
| Преподаватели |
более 950 |
| Расположение | |
| Юридический адрес |
140104, Республика Узбекистан, город Самарканд, Университетский бульвар, 15 |
| Сайт |
[www.samdu.uz/ du.uz] |
| Награды |
|
Самарка́ндский госуда́рственный университе́т (узб. Samarqand davlat universiteti) — один из старейших университетов Узбекистана и Средней Азии, второй по крупности университет Узбекистана (после Национального университета Узбекистана в Ташкенте). Корпуса и многочисленные здания университета расположены в центральной части города Самарканд, в Университетском бульваре и вокруг него.
История
По постановлению ПЦК КП Узбекской ССР от 22 января 1927 года, в столице Узбекской ССР — Самарканде (в 1925—1930 годах столицей Узбекской ССР являлся Самарканд) был организован Узбекский педагогический институт. Данное учебное заведение было одним из первых высших учебных заведений в советской Средней Азии. Для развития института, в Самарканд были направлены профессора и преподаватели с европейской части СССР, в основном из Москвы, Ленинграда и Киева. Одним из основателей университета был Садриддин Айни[1][2].
В 1930 году учебное заведение было переименовано в Узбекскую государственную педагогическую академию и немного расширено. В 1933 году на базе Педагогической академии и Узбекского государственного медицинского института, организован Узбекский государственный университет, ставший одним из крупнейших университетов в советской Средней Азии[1][2].
В 1930—1940 годы в ряды профессорско-преподавательского состава Узбекского государственного университета вошли ведущие представители движения джадидизма, такие как Абдурауф Фитрат, Гази Алим Юнусов, Сыддыкий Аджзи, Саидрасул Саид Азизи, а также в числе их, прошедшие аспирантуру М. Абдулкасымов, В. Абдуллаев, М. Муминов, М. Собиров, У. Турсунов, С. Умеров, Р. Искандаров, А. Якубов, Ж. Кабилов[2].
В 1941 году в связи с 500-летием среднеазиатского тюркского поэта, философа, государственного деятеля тимуридского Хорасана — Алишера Навои, Узбекскому государственному университету было присвоено его имя. В том же 1941 году, университет был закрыт в связи с началом Второй мировой войны. В 1941—1944 годах, де-факто самаркандский университет был временно объединён с Ташкентским государственным университетом[1][2].
В 1944 году по инициативе Мусы Муминова и при поддержке Иосифа Сталина, университет был восстановлен. С 1950-х годов обучение в университете стало проводиться и на узбекском языке. В 1961 году Узбекский государственный университет был переименован в Самаркандский государственный университет, который также носил имя Алишера Навои[1][2].
Из стен университета в разные годы вышли десятки крупных государственных, культурных и научных деятелей, писателей и поэтов. Наиболее известные из которых Шараф Рашидов, Хамид Алимджан, Уйгун, Мухаммад Асими, Абдулло Гани, Миртемир, Усман Насыр, Манзура Собирова, Хабиб Юсуфи, Вячеслав Скворцов, Александр Тихонов, Али Абдулкасымов, Убай Арифов, Мухаммадкул Нарзикулов, Андрей Пак, Шакир Селим, Магалим Субханкулов, Зарема Катушева, Хасан Пулат, Уткир Рашид, Алишер Ходжаев, Раъно Узакова, Адхам Хамдам, Шукур Саъдулло, Амин Умаров и другие[1][2].
Самаркандский государственный университет имеет своё издание в виде журнала, который называется «Научный вестник СамГУ». Журнал выходит 6 раз в год на русском и узбекском языках.
В мае 2016 года, из названия университета было исключено имя Алишера Навои. Такое решение было принято в связи с открытием нового вуза — Ташкентского государственного университета узбекского языка и литературы имени Алишера Навои[3].
Ныне, рядом с университетом расположен Самаркандский государственный институт иностранных языков.
Факультеты
В настоящее время Самаркандский государственный университет состоит из 10 факультетов. Это:
- Естественных наук;
- Биологический
- Химический
- Географический
- Исторический;
- Механико-математический;
- Педагогический;
- Профессионального образования;
- Социально-экономический;
- Узбекской филологии;
- Физический;
- Физической культуры;
- Филологический
- Русская филология
- Таджикская филология.
Руководство
С апреля 2015 года ректором университета является доктор физико-математических наук, профессор — Алимджан Рахимович Халмухамедов[4].
Музеи СамГУ
- Зоологический музей Самаркандского государственного университета
- Исторический музей Самаркандского государственного университета
- Археологический музей Самаркандского государственного университета
- Музей Алишера Навои при Самаркандском государственном университете
- Ботанический сад Самаркандского государственного университета
- Оранжерея Самаркандского государственного университета
Напишите отзыв о статье "Самаркандский государственный университет"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.samdu.uz/index.php?option=com_content&view=article&id=87&Itemid=85&lang=ru История СамГУ]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 НЭУ, 2000—2005, Самарқанд давлат университети.
- ↑ [www.gazeta.uz/2016/05/31/samgu/ gazeta.uz: Из названия СамГУ исключено имя Алишера Навои]
- ↑ [www.samdu.uz/index.php?option=com_content&view=article&id=58&Itemid=89&lang=ru samdu.uz: Руководство]
Ссылки
- [www.samdu.uz/ samdu.uz — Официальный сайт СамГУ]
Литература
- [www.ziyouz.com/index.php?option=com_remository&Itemid=57&func=fileinfo&id=582 Национальная энциклопедия Узбекистана]. — Ташкент, 2000—2005. (узб.)
|
Это заготовка статьи о высшем учебном заведении. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Самаркандский государственный университет
– Ты устала – постарайся заснуть.– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
