Карлукско-чигильский диалект узбекского языка
| Карлукско-чигильский диалект узбекского языка | |
| Самоназвание: |
O’zbek tili, Ўзбек тили (/ozbek/) |
|---|---|
| Страны: | |
| Официальный статус: | |
| Общее число говорящих: |
более 20 млн |
| Классификация | |
| Категория: | |
| Письменность: |
латиница, кириллица, арабский алфавит (Узбекская письменность) |
| См. также: Проект:Лингвистика | |
Карлукский диалект узбекского языка (карлукское наречие узбекского языка[1], карлукско-чигильский диалект узбекского языка) – группа говоров узбекского языка, распространенных во всех странах Центральной Азии. Число носителей – около 22-23 млн человек.
Содержание
История
Проникновение древнеуйгурского адстрата на территорию Средней Азии относится к VII веку, когда регион был включен в состав Тюркского каганата. Потомки тюрков оседали на просторных территориях от Тохаристана до Восточного Туркестана, и к моменту арабского нашествия составляли значительный пласт населения. Эти племена составили основу зарождающейся узбекской народности. В. В. Бартольд сообщает: «Арабские завоеватели уже в VII в. нашли в Бадахшане карлуков; и теперь в Бадахшане из узбекских родов живет именно род карлук[2]».
А. Ю. Якубовский отмечал значительное присутствие тюрков в Ферганской долине и Ташкентском оазисе: «Не приходится сомневаться в том, что в Шаше и Фергане их (тюрок) было значительное количество. Во всяком случае, при завоевании Средней Азии в VII-VIII вв., арабы сталкивались не только с тюрками из-под Балха и Багдиса, но и Ферганы»[3]. «Ат-Табари упоминает под 737 г. карлуков в районе верхней Амударьи вместе с их предводителем, носившим титул ябгу. Карлукское войско в 90 годах VIII в. было в Фергане. Гардизи рассказывает, что Фадл ибн Яхья Бармакид отправил в 792-93 гг. Амра ибн Джамиля с отрядом в Фергану со специальной целью вытеснить оттуда карлуков»[4].
Усиление карлукско-уйгурского элемента связано с формированием Караханидского каганата, который в 992-1005 гг. боролся с представителями династии Саманидов и занял территорию Мавераннахра. В начале XI века году Ибрагим Буритегин основал Восточный Караханидский каганат со столицей в Самарканде. Многочисленные карлукоязычные племена – собственно карлуки, чигили, ягма, тухсы и др. – проникли в оазисы Кашкадарьи, Самарканда, Ташкента. Первоначально они жили кочевой жизнью и в основном служили военной силой Караханидской державы. Но в дальнейшем они стали активно участвовать и в культурной жизни региона.
В XI-XII вв. в Восточном Туркестане и Ферганской долины сформировался караханидско-уйгурский литературный язык, характеризующийся фонетическим соответствием *j>z. В городах вдоль Сырдарьи, в окрестностях Ташкента и в Хорезме сформировался другой литературный язык карлукской группы, близкий к современному карлукскому наречию узбекского языка. Этот язык стал предтечей чагатайского языка.
После монгольского нашествия количество носителей тюркских карлукских наречий заметно увеличилось. Как писал Якубовский, «Насколько быстро шло формирование тюркоязычного народа в Узбекистане, особенно в Шаше и Фергане при караханидах, видно из следующих фактов: когда в 20-х годах XIII в. закончилось монгольское завоевание Средней Азии и монголы в ряде мест вошли, правда, тонким слоем, в качестве господствующих элементов в состав населения Узбекистана, они всюду подвергались влиянию тюркской, а не таджикской речи»[5].
Барласы, кавчины, арлаты и другие монгольские племена были носителями карлукско-чигильских говоров. В XIII-XIV вв. сформировалась карлукоязычная общность чагатаев.
В XIV-XV вв., в эпоху Тимуридов, чагатайский язык получил официальный статус. На этом языке была создана богатая письменная литература, заметно усилилось влияние чагатайского языка на носителей персидских говоров. Такие деятели персидско-таджикской литературы, как Зайниддин Васифи, Бадриддин Хилали, Камалиддин Бинаи и др. хорошо знали чагатайский язык, слагали на нём стихи и переводили книги.
В начале XVI века из Дашты-кыпчака в Мавераннахр проникли многочисленные узбекские племена и основали свои государства. В узбекских ханствах сохранялся сложившийся при Тимуридах языковой статус-кво, и чагатайская письменная традиция продолжалась и при узбекских династиях. Более того, изначально кыпчакоязычные узбекские племена в большинстве своем восприняли местные карлукско-чигильские говоры, за исключением многочисленных обособленных племенных групп. Таким образом, формирование населения с карлукско-чигильскими говорами происходило не только за счет природного роста носителей, но и за счет перехода кыпчакоязычных групп в карлукско-чигильские говоры, а также частично за счет ассимиляции некоторых групп таджиков, казахов и кыргызов.
Распространение и классификация
Карлукско-чигильские говоры распространены повсеместно во всех регионах Узбекистана и в соседних странах. Основная их часть сконцентрирована в Ферганской долине – Ферганская, Андижанская, Наманганская области Узбекистана, Ошская, Джелалабадская, Баткенская области Кыргызстана, Согдийская область Таджикистана (город Ходжент и его окрестности, узбекские деревни Аштского, Канибадамского и Исфаринского районов), в городе Ташкент, Ташкентской и Сырдарьинской областях Узбекистана, Южноказахстанской и Джамбульской областях Казахстана. Многочисленны они и в Самаркандской, Бухарской, Кашкадарьинской и Сурхандарьинской областях. В Самаркандской области они в основном сконцентрированы в городе Самарканд, в южных районах области – в Тайляке и Ургуте, а также в Каттакурганском, Паярыкском, Пастдаргамском районах. Карлуко-чигильские говоры Кашкадарьи концентрируются в районах Карши, Шахрисабза, Китаба, Гузара, Яккабага и Дехканабада. В Сурхандарьинской области они составляют большинство в Термезском, Денауском, Шерабадском районах. В некоторых районах они составляют малочисленное городское население, сплошь окруженное кыпчакоязычным массивом. Это, к примеру, городской центр Узунского района Сурхандарьинской области, посёлок Карлук в Алтынсайском районе, город Джизак. Узбеки Душанбе и Кургантюбе также говорят на карлукско-чигильских наречиях.
Карлукско-чигильские говоры, близкие к самаркандским и ферганским, распространены среди узбеков Афганистана в провинциях Балх, Бадахшан, Джаузджан, Сарипул, Фарьяб.
Точное количество носителей карлукско-чигильских говоров не подсчитывалось. Несомненно, на них говорит подавляющее большинство узбеков. Ввиду того, что современный узбекский литературный язык основан на карлукско-чигильских говорах, переход носителей огузских и кыпчакских говоров и некоторых представителей этнических меньшинств на карлукско-чигильские наречия продолжается.
Карлукско-чигильские говоры узбекского языка классифицируются следующим образом:
1. Ташкентская группа говоров – город Ташкент, Ташкентская и Сырдарьинская области;
2. Ферганская группа говоров – узбекистанская, таджикистанская и кыргызстанская части Ферганской долины;
3. Самаркандско-бухарская группа говоров, к которому также примыкают говоры городов Джизак, Шахрисабз, Китаб, карлукско-чигильские говоры Душанбе и Южного Таджикистана;
4. Каршинская группа говоров – охватывает говоры Кашкадарьинской и Сурхандарьинской областей;
5. Туркестанско-чимкентская группа говоров – распространена в ЮКО и Джамбульской области Казахстана[1].
Характеристика
Карлукско-чигильский диалект узбекского языка стоит максимально близко чагатайскому языку из исторических языков и к уйгурскому – из современных.
В карлукско-чигильских говорах отразились многовековые взаимоотношения с носителями огузских и кыпчакских наречий. Карлукско-чигильские говоры ощутили также большое влияние таджикского языка. Они отражаются в лексике (большое количество заимствований), фонетике (окание, вокализм в целом), грамматике. В свою очередь, карлукские говоры оказали огромное влияние на становление кыпчакского и огузского диалектов узбекского языка, на таджикский и кыргызский языки.
Фонетика
Фонетические особенности карлукско-чигильского диалекта:
- сохранение в основах и аффиксах конечного қ/к – ғ/г: қуруқ – қуруғ “сухой”, сариқ–сариғ “желтый”, ср. в кыпчакских и огузских: қуры, сары;
- чередование ч – т: туш – чуш “сон”; тиш – чиш «зуб»;
- полная прогрессивная ассимиляция рн>рр, шн>шш, мн>мм, сн>сс, тн>тт, чн>чч, зн>зз и пр. Говоры Намангана, Самарканда, Шахрисабза, Китаба и Бухарского оазиса: бедде<берди «он дал»; келле<келди «пришел»; усса<учса «если улетит»; Ташкент, Ферганская долина: туморри<туморни «амулет»; китобимми<китобимни «мою книгу»;
Вместе с тем, имеются региональные особенности каждой группы говоров. Например, для Ташкентской группы свойственны переходы к>й и к>[0] в конце слова: туршак>туршей «сушеный урюк»; мушук>мушу «кошка»; кучук>кучу «собака»; эшик>эшу «дверь»; а также переход қ>х: тўқсон>тўхсон «девяносто». В некоторых говорах опускается конечное -р от окончания множественного числа -лар: болалар>болала/болла.
Морфология
- окончания родительного и винительного падежей -ни и -нинг не различаются: мактабнинг ичида>мактабни (мактаббъ/мактабдъ) ичида «внутри школы»;
- форма настоящего времени данного момента имеет два показателя:
А) формант -ват, -вот, -вэт, -ут (ташкентско-наманганская форма): Ташкент.: борвоттъ «он идёт»; Наманган.: боруттъ; Чуст и Чартак: борвэттъ;
Б) формант -йеп, -йап, -оп (ферганско-самаркандская форма): Ферганская долина: борйаптъ «он идёт»; Самарканд, Бухара, Кашкадарья: боропту; Заамин.: борйептъ.
В Самаркандско-Бухарской группе говоров окончания предложного и дательного падежей -га и -да не различаются: магазинда ишлайди>магазинга ишлайди «работает в магазине».
Лексика
Лексика карлукско-чигильских говоров общеузбекская. Их лексика легла в основу словарного богатства узбекского языка. В современном узбекском литературном языке, как и в чагатайском, в большинстве приняты карлукские формы слов.
Лексика карлукско-чигильских говоров характеризуется большим количеством персидских и арабских заимствований. Они проникали в узбекский язык как через письменную персидско-таджикскую литературу, так и через бытовые взаимоотношения с предками таджикского народа.
Лексика различных групп карлукско-чигильских говоров характеризуется большим разнообразием. В Самаркандско-Бухарской группе говоров, как правило, больше таджикских заимствований. Такие таджикизмы, как мўрча «муравей», гўсала «телёнок», сўзанак «стрекоза», тоттонак «паук», не встречаются в других говорах. В говорах Термеза и Денау заметно влияние кыпчакских говоров.
Уникальной лексикой обладают и говоры Ташкента и Ферганской долины.
В культуре
Карлукско-чигильские говоры узбекского языка широко используются в массовой культуре и традиционных народных искусствах. На ферганских, ташкентских, самаркандских и др. говорах исполняются народные сказки и фольклорные песни (терма, скотоводческие, земледельческие и ремесленнические песни). В Ферганской долине популярно народное юмористическое искусство – аския, в котором несколько юмористов состязаются в острословии. Эти состязания называются «пайров». Пайровы традиционно исполняются в ферганских говорах.
Народные исполнители – бахши Самаркандской, Гулистанской, Ташкентской областей и Ферганской долины исполняют поэмы – достоны на различных вариантах карлукско-чигильских говоров. К таковым относятся, например, поэма «Кунтуғмиш», юмористический цикл преданий о богатыре из Алтыарыка Мешполвоне, поэма «Жиззаҳ қўзғолони» («Джизакское восстание»), повествующая о событиях 1916 года, любовные поэмы «Тўлғоной», «Хуршидой» и др. Большинство этих поэм опубликовано; образцы народных песен и поэм включены в школьную программу узбекской литературы.
В последние десятилетия по всему Узбекистану получает популярность столичный говор. Молодёжь, обучающаяся в Ташкенте, перенимает местный говор, пользователи молодёжных и популярных интернет-ресурсов общаются между собой на ташкентском говоре; все больше он звучит в телевидении и шоу-бизнесе. Некоторые ведущие развлекательных телеканалов используют ташкентский говор, молодые певцы, исполнители песен в жанре рэп сочиняют на нём композиции.
Напишите отзыв о статье "Карлукско-чигильский диалект узбекского языка"
Примечания
- ↑ 1 2 Узбекский язык//Языки мира. Тюркские языки. — Бишкек, 1997. — С. 436.
- ↑ Бартольд В.В. Тюрки. Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней Азии. — Алматы ТОО «Жалын», 1998. — С. 76.
- ↑ Якубовский А.Ю. К вопросу об этногенезе узбекского народа. — Т.: «УзФАН», 1941. — С. 6.
- ↑ Якубовский А.Ю. К вопросу об этногенезе узбекского народа. — Т.: «УзФАН», 1941. — С. 8.
- ↑ Якубовский А.Ю. К вопросу об этногенезе узбекского народа. — Т.: «УзФАН», 1941. — С. 10.
См. также
Отрывок, характеризующий Карлукско-чигильский диалект узбекского языка
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
