Узени (историческая область)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Узени — историческое название области бассейнов степных рек внутреннего стока Большой Узень и Малый Узень, параллельно текущих по Саратовской области России и Западно-Казахстанской области.





Природа Узеней

Большой и Малый Узени берут начало на юго-западных склонах Общего Сырта, текут, в основном, в южном направлении. В пределах Западно-Казахстанской области реки переходят в обширную систему мелких озёр и болот, известных под именем Камыш-Самарских. Они, действительно, избилуют камышами. К концу лета, на осень и зиму, вода в низовьях рек делается горько-солёной и негодной к употреблению. По одной из версий, Узени некогда впадали в северный залив Каспийского моря, отступившего затем на юг и оставившего после себя целую систему Камыш-Самарских озёр, уровень которых ниже уровня Каспийского моря. Среди этих озёр есть озера с самосадочной солью, которая имеет довольно явственный горький привкус и с давних пор известна под именем «узенской» (или «узеньской») соли. С 1973 года Саратовским оросительно-обводнительным каналом каждый год с 15 апреля по 15 ноября осуществляется подача волжской воды в исток Большого Узеня, со средним расходом 13,2 м3/с. В результате этого, гидрологический режим резко изменился: сток в летний период стал отмечаться почти вдоль всей реки.

Узени изобилуют всевозможной рыбой; на обрывистых склонах и на речном дне часто находили остатки мамонта (зубы, бивни — хорошо сохранившиеся, кости) и европейского тура (Bos primigenius), известного у старожилов под именем «допотопного быка». Весенние разливы образуют обширные заливные луга, прежде обеспечивавшие сеном на зимнее время сотни тысяч зимовавших здесь баранов и десятки тысяч лошадей.

Древности Узеней

Известны узенские памятники археологии, в том числе курганные могильники со средневековыми погребениями. При археологических исследованиях могильника Мокринский были найдены серебряные монеты Золотой Орды[1]... Долгое время здесь жили ногайцы, с которыми воевали яицкие казаки.

А река Узень[2] потекла из кочевья Больших Нагаев прямо от реки Камелика, за 60 верст от Камелика. А другая розсошь Деревянные Узени[3] потекла 120 верст от Саратова, потекла к реке Яику в озеро.
- сообщает «Книга Большому Чертежу»[4].

Историко-географический термин «Узени»

В течение многих веков Узени (на всём протяжении своём) находились в сфере влияния Яицкого казачьего войска[5], хотя административно-географически входили в его пределы лишь частично (в нижнем течении своём). Именно яицкими казаками и было введено в оборот обобщённое название этой речной географической области, краткое и хлёсткое: Узени.

Здесь, на Узенях, беглецы из разных краёв строили среди камышей землянки. Здесь располагались старообрядческие храмы и скиты[6]; именно сюда, «уехав тайно на Узени», привёз в 1772 году отважный Чика-Зарубин спасённое после Ембулатовской катастрофы войсковое знамя[7]. Вскоре Чика стал соратником самозванца Емельяна Пугачёва - и в полной мере разделил триумф и трагедию Лже-Петра III. Примечательно, что на Узенях же, в окрестностях Казачьей Таловки[8] был пленён Твороговым и другими заговорщиками сам Пугачёв...

Если не до, то, во всяком случае, после Пугачёвшины, казачий термин «Узени» вошёл в официальное делопроизводство Российской империи. 3 декабря 1787 года Екатерина II подписала указ «О построении укрепления при урочище Узенях, в Саратовской губернии»[9].

Для закрытия Саратовской губернии, а отчасти и других мест, и для обуздания киргиз–кайсаков, на кочевье к Волге приходящих и других народов, весьма нужным находим построить укрепление на Узенях... Мы не разумеем тут какой-либо регулярной крепости, которой бы и построение большого иждивения, и оборона всегдашнего содержания многих войск требовали, но земляного и единственного такого только укрепления, кое с меньшим трудом и убытком сделано быть может.
- писала Екатерина. Получив этот указ 11 декабря 1787 года, Воронежский и Саратовский генерал-губернатор В. А. Чертков оказался в довольно затруднительном положении, поскольку «за предстоящими от снегов и бываемых в открытых местах частых метелей, а от того глубоких сугробов, по низким же местам и долинам заметов» - добраться в зимнее время из Саратова на Узени было практически невозможно. Тогда в наместническом правлении отыскали снятый ещё при наместнике П. С. Потемкине план Саратовского Заволжья - и, по совету знающих людей, выбрали на Большом Узене место для строительства города-крепости. Надо сказать, что место это было весьма удачное. С юга протекала река, а за нею рос дубовый лес. С севера, запада и востока на многие версты раскинулась хорошо просматриваемая степь. В конце декабря чертежи проектируемому городу были сделаны и препровождены для апробации в Санкт-Петербург.

Закладка города-крепости на реке Большой Узень состоялась в середине мая 1788 года. Инженерная команда, под руководством капитана Зубкова, приступила к разметке участков. Очевидец строительных работ - дьячок Саратовской Крестовоздвиженской церкви Г. А. Скопин - записал в своем дневнике:

В мае месяце на Узенях новый город заложили, где и наместник Чертков был.
Вскоре в Петербурге получили от В.А. Черткова обстоятельный рапорт, в котором он сообщил о закладке города-крепости и запрашивал высочайшее мнение о названии. 21 августа 1788 года Екатерина II дала лаконичное распоряжение:
Город сей именовать Узени[10].
Так город-крепость получил общее имя с регионом, над которым д.б. главенствовать. Крепость имела четкую геометрическую планировку в форме правильного многоугольника. Её опоясывал сухой ров шириною три и глубиною две сажени. В двух саженях от рва шёл земляной вал, на котором размещалось 12 батарей с 49 орудиями. У крепости было пять палисадниковых ворот: Саратовские, Иргизские, Уральские и двое Узенских. Столько же имелось мостов с будками и платформами[11]...

21 же августа 1788 года Екатерина издала Указ о заселении крестьянами земель в Узенях. Согласно этому Указу начинается переселение малоземельных крестьян из центральной России и Украины в Заволжье. В 1790 году было основано село Чертанла (позднее преобразовано в город Новоузенск).

В январе 1797 года Павел I отправил на Иргиз, Яик и Узени своего личного представителя - сенатора П. С. Рунича, дав ему следующий наказ:

Ехать Вам в Узени и прилежащие места, уверить жительствующих о моём к ним благоволении и о желании видеть их всегда в спокойствии и довольствии.

Термин «Узени» встречается в «Истории Пугачевского бунта» А. С. Пушкина и в VI томе "России" П. П. и В. П. Семёновых-Тян-Шанских, а также в ряде статей Википедии.

В первой половине XIX века украинские крестьяне основывают село Дергачи... Сохранился позднейший документ от 1885 года, который был вручён крестьянину Тамбовской губернии, Спасского уезда, Степину Василию Кузьмичу, разрешающий ему с семьей и еще 49 семьями поселиться на территории Новоузенского уезда, Самарской губернии[12].

В суровые годы Гражданской войны на Узенях происходили ожесточённые схватки между красными частями и возродившимся после Февральской революции Яицким казачьим войском[13]. Казаки потерпели поражение в этой неравной борьбе... В советской научной и справочной литературе топоним «Узени» встречается весьма редко. В 1928 году значительная часть Узеней вошла в состав Новоузенского района – одного из крупнейших в Заволжье. Изначально Новоузенский район входил в состав Пугачевского округа. В 1930 году перешел в непосредственное подчинение Нижневолжского края, а с 1934 года – Саратовской области. В 1937 г. в Узени были депортированы курды из Советского Азербайджана.

Населённые пункты Узеней

Напишите отзыв о статье "Узени (историческая область)"

Примечания

  1. Пачкалов А. В. — Нумизматические находки в могильнике Мокринский I // Вопросы истории и археологии Западного Казахстана. № 1/2009. Уральск. С. 276—281.
  2. Большой Узень.
  3. Малый Узень.
  4. «Книга Большому Чертежу» составлена в 1627 году.
  5. Основанного Василием Гугной в самом конце ХIV века - приблизительно, в 1396 году. См. статьи К. Э. Козубского в разделе «Библиография».
  6. К концу ХVIII века весьма многочисленные. Их основателями были как яикцы-«горынычи», так и староверы из Центральной России, и - после милостивого указа Петра III - староверы-реэмигранты из Речи Посполитой.
  7. На Узенях же, возможно, скрывался и другой яицкий повстанец - Андрей Овчинников.
  8. В угоду казахским националистам, сей посёлок получил в ХХ веке "усечённое" имя — Казталовка: так, чтоб непонятно было, какая ж это Таловка, Казачья или Казахская?
  9. kurilovka.orthodoxy.ru/images/stories/history/sxema_bold.jpg
  10. В исторической литературе также бытуют названия «Город Узень» и «Крепость Узень».
  11. К настоящему времени от крепости остались только валы. Рвы превратились в мусорную свалку.
  12. Документ находится в Ершовском районном краеведческом музее. Он свидетельствует о том, как возникло село Александрия.
  13. Было суверенным государством в 1396-1721 годах и затем в 1917-20 годах.
    - Козубский К. Э. Кому рукоплескал архиепископ? - «Наши Вести» (Санта-Роза), № 444 (2745)/ сентябрь 1996 г.

Библиография

  • Книга Большому Чертежу. - М., 1627.
  • Козубский К. Э. Борьба за Яик. - Русский Вестник, № 36-37 (68-69)/ октябрь 1992.
  • Козубский К. Э. Кому рукоплескал архиепископ? - Наши Вести (Санта-Роза), № 444 (2745)/ сентябрь 1996 г.
  • Козубский К. Э. Стёртая большевиками государственность. - Третья сила (Самара), № 1 (5)/ апрель 1992.
  • Пачкалов А. В. Нумизматические находки в могильнике Мокринский I. - Вопросы истории и археологии Западного Казахстана (Уральск), № 1/ 2009.
  • Пушкин А. С. История пугачевского бунта. ч. 1—2 - СПб, 1834.
  • Рознер И. Г. Яик перед бурей. - М., Мысль, 1966.
  • Семёнов В. П. (с 1907 г. - Семёнов-Тян-Шанский В. П.) Россия. Полное географическое описание нашего Отечества, том VI - СПб, 1901.
  • Тамбовцев Василий Топографическое описание полей и вод Яицких. - СПб, 1770.

Отрывок, характеризующий Узени (историческая область)

Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.