Узун-Агачское сражение
| Узун-Агачское сражение | |||
| Основной конфликт: Русско-кокандская война | |||
 Тревога в крепостном редуте (Нападение кокандцев на казачий выселок Узун-Агач) | |||
| Дата |
19 — 21 октября 1860 года | ||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Победа России | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Узун-Агачское сражение — эпизод русско-кокандской войны, в ходе которого 21 октября 1860 года отряд подполковника Колпаковского К. А. нанёс поражение значительно превосходящему отряду кокандской армии.
В начале 1860 года русским войскам удалось потеснить кокандцев на территории северной Киргизии. В ответ кокандский хан решил контратаковать русские позиции с целью восстановления контроля за Семиречьем. В октябре 1860 года 20-тысячное кокандское войско вторглось в Заилийский край. Двумя отрядами (из Ташкента и Коканда) кокандская армия двинулась на укрепление Верное. Начальник Алатавского округа, узнав о движении неприятеля, собрал отряд и выступил навстречу кокандцам. Численность русского отряда составляла около одной тысячи человек[1], сформированных из казаков и лёгкой казахской конницы. В 60 км от Верного при укреплении Кастек (под Узун-Агачем) завязался трехдневный бой, в ходе которого русские отбили натиск кокандцев.
Содержание
Значение
С этого времени набеги кокандцев на земли Старшего жуза прекратились. Семиречье закрепилось за Россией. За победу в Кастеке Колпаковский был произведён в полковники и награждён орденом Св. Георгия 4-й степени[2].
Память
В 1885 году в селении Узун-Агаш, расположенном к западу от города Алматы, на христианском кладбище была открыта памятная стела в честь этой победы казачьего гарнизона и казахского ополчения над кокандцами в октябре 1860 года. В советское время стела была разрушена. В ноябре 2007 года по инициативе председателя Координационного совета русских, казачьих и славянских организаций Республики Казахстан Юрия Захарова памятная стела была восстановлена[3]. В память о знаменитом сражении в городе Верном появился Узун-Агачский бульвар (ныне улица Пушкина).
Напишите отзыв о статье "Узун-Агачское сражение"
Примечания
Ссылки
- [www.centrasia.ru/newsA.php?st=1193954220 Ф.Жамбакина: Узун-Агачская битва. Как две тысячи русских казаков и казахов-ополченцев разгромили 20 тысяч кокандцев (история)]
- [yvision.kz/post/297643 Узун-Агачское сражение 1860 года (из книги А. Г. Лухтанова «Город Верный и Семиреченская область»)]
Отрывок, характеризующий Узун-Агачское сражение
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
