Уивер, Майк

Майк Уивер
Уивер в 1981 году.
Общая информация
Полное имя:	англ. Michael Dwayne Weaver
Прозвище:	Геркулес (англ. Hercules)
Гражданство:	США США
Дата рождения:	7 июля 1952(1952-07-07) (71 год)
Место рождения:	Гейтсвилл, Техас, США
Проживание:	Чино-хиллс, США
Рост:	185 см
Размах рук:	198 см
Профессиональная карьера
Первый бой:	14 сентября 1972
Последний бой:	17 ноября 2000
Чемпионский пояс:	WBA
Количество боёв:	60
Количество побед:	41
Побед нокаутом:	28
Поражений:	18
Ничьих:	1
Несостоявшихся:	0

Майкл Дуэйн Уивер (англ. Michael Dwayne Weaver, чаще просто Майк Уивер (англ. Mike Weaver); род. 7 июля 1952, Гейтсвилл, Техас, США) — американский боксёр-профессионал, чемпион мира в тяжёлой весовой категории по версии WBA (1980—1982). Единственный в истории бокса чемпион мира в тяжёлом весе, который начал карьеру с поражения нокаутом.

Ранние годы

Майк Уивер родился 7 июля 1952 года в городе Гейтсвилл, Техас, в семье автомеханика. В 1954 году, когда Майку было 2 года, его отец Ордэйн Уивер перевез свою большую семью в Южную Калифорнию. Помимо Майка в семье было ещё 12 детей. Майкл окончил школу Ganesha High в 1968 году. Учась в школе он занимался спортом и показывал довольно выдающиеся результаты: стометровку пробегал за 9.8 секунд, а в состязаниях по прыжкам в длину прыгал на 7.6 метров. Майк планировал продолжить дальнейшее обучение в колледже Mount San Antonio, но в выпускном классе Корпус морской пехоты США сделал ему предложжение, от которого он не смог отказаться. « Двое вербовщиков пришли в школу и показали несколько фильмов» — вспоминал позднее Уивер. « Затем они сказали, что только некоторые из всех становятся такими бравыми солдатами». Уиверу это было по душе. «Я всегда любил соперничество» — вспоминал Майк. Уивер завербовался в Корпус морской пехоты США в 1968 году и добровольцем отправился на войну во Вьетнам. « В то время это казалось правильным, то что мы делали» — говорил Майк о своем участии в этой войне. Во Вьетнаме будущий чемпион принимал участие в боях и сражениях.Возвратившись с войны живым и невредимым, Уивер все равно, неохотно любил вспоминать об этом: « Служба во Вьетнаме была важной частью моей жизни, и хотя я начал заниматься боксом во время службы — я не хочу ничего говорить об этих днях» . После возвращения в США, Уивер продолжил службу на базе Camp Lejene, Северная Калифорния, где всерьёз занялся боксом. Находясь в спортивном зале на территории своей армейской базы Уивер повздорил со своим сослуживцем, спор вскоре перешёл в драку, в которой Уивер хуком нокаутировал сослуживца. « Позже я узнал, что парень, которого я нокаутировал — был чемпионом нашей базы. На следующий день тренер по боксу пришёл на меня посмотреть и познакомиться со мной.» — комментировал этот эпизод своей жизни Майк. В 1971 году Майк Уивер демобилизуется и начинает недолгую любительскую карьеру. Через год — в 1972 году Майк Уивер переходит в профессионалы.

Профессиональная карьера

Майк Уивер дебютировал 14 сентября 1972 года. Его первым противником был тоже начинающий, но более опытный боксёр Ховард Смит. Смит нокаутировал Уивера в 3-ем раунде.

Через месяц состоялся реванш, бой состоял из 5 раундов. На этот раз Уивер выглядел лучше, но для победы этого не хватило, по итогам 5 раундов победителем был признан снова Смит. Уивер потерпел 2-е поражение подряд.

2-го февраля 1973 года Уивер вышел на бой против дебютанта Карлоса Лопеса, и победил его по очкам. Майк одержал первую победу в карьере.

Менее через месяц Майк встретился с небитым Билли Райном, который нокаутировал Майка во 2-м раунде.

Таким образом Уивер проиграл 3 из 4 своих первых боев. Казалось бы стал «мешком», Уивер после поражения даже подумывал уйти из бокса, но его отговорил Кен Нортон, у которого Майк работал в это-же время в качестве спарринг-партнёра. «Единственный кого ты не можешь побить — это сам ты» — сказал мне Кен, вспоминал Уивер. «У тебя сила и потенциал чемпиона, тебе только остаётся ждать своего поезда» — уверял тогда его Кен. В это-же время Нортон дал Уиверу его знаменитое прозвище «Геркулес», за внушительную мускулатуру. Поначалу Уивер возненавидел это прозвище. «Геркулес — это миф, а я нет» — говорил тогда всем Майк. Впоследствии Майк из-за неудач ещё дважды решит уйти из бокса, но каждый раз его будет уговаривать остаться Нортон. После поражения от Райна Уивер не выходил на ринг больше 6 месяцев. Причиной первых поражений Уивера было отсутствие выносливости. Его проблемой была самоуверенность в том, что он сможет кого-угодно нокаутировать к 3-му раунду за счёт силовых ударов, общефизической подготовке он внимание почти не уделял. «По утрам, когда я совершал пробежки я пробегал всего лишь один квартал и останавливался, и потом, если бой продолжался больше 3-х раундов, у меня из-за выносливости начинались неприятности и заканчивались поражением». — вспоминал Майк Уивер свои ошибки на ранней стадии карьеры..

Занявшись собой и изменив свой стиль боя, Уивер осенью 1972 года провел 3 боя и во всех одержал победы нокаутом, однако после этого снова последовало поражение от Ларри Фрезиера, который нокаутировал Уивера во 2-м раунде.

Бой с Родни Бобиком

22 марта 1974 года Уивер вышел на свой первый 10-раундовый бой. Соперником был известный опытный боксёр Родни Бобик, младший брат серебряного призёра Олимпиады 1972 Дуэйна Бобика. Родни в своём послужном списке имел 25 побед и всего лишь 3 поражения. Уивер провел неплохой бой, продемонстрировав явный прогресс в мастерстве, но Бобик выглядел лучше. По окончании 10 раундов единогласную победу одержал Бобик. Уивер же впервые прошёл всю дистанцию 10-ти раундового боя, показав, что проблемы с выносливостью преодолены.

После боя с Родни Бобиком, Уивер встретился с малопримечательным Орвилом Куэлсом. Уивер нокаутировал противника во 2-м раунде. Для Куэллса это поражение стало 4 к ряду и после поражения от «Геркулеса» он ушёл из бокса.

Бой с Дуэйном Бобиком

26 июля 1974 Майк вышел на ринг против небитого Дуэйна Бобика. Бобик несмотря на то, что был небитым, все равно считался малоперспективным бойцом, так как большую часть поединков в карьере провел против опытных, но слабых боксёров. Бой прошёл на близкой дистанции с большим обменом ударов, но из-за рассечения левого глаза угол Уивер принял решение остановить бой в 7-м раунде. Дуэйн Бобик был награждён победой техническим нокаутом, но впоследствии вспоминал, что ему после боя потребовался продолжительный отдых, так как бой для него как и победа был тяжёлым... После поражения от Бобика-старшего Уивер для того, чтобы набрать рейтинг провел 4 боя с опытными боксёрами, в которых одержал 4 победы, в том числе над опытнейшим Тони Дойлом, в послужном списке которого было 56 боев и 40 побед.

Бой с Биллом Шарки

1 апреля 1977 года Майк встретился с небитым Биллом Шарки. Это был тяжёлый бой для Уивера. Шарки продемонстрировал неплохой потенциал и был близок к победе. Бой продолжался все положенные 10 раундов и по окончании их двое из трёх судей с преимуществом в один раунд отдали победу Уиверу, хотя последний судья дал ничью.

После трудной победой над Шарки, Уивер восстанавливался 5 месяцев, и на следующий бой отправился в Аляску, где «размялся» на Дэйве Мартинесе, который до боя с Майком имел в своём активе всего 7 боев, 5 из которых он проиграл. Мартинес был нокаутирован уже в 1-м раунде.

Бой со Стэном Уордом 1

21 января 1978 года Уивер вышел на бой с малоопытным Стэном Уордом. Это был первый 12-ти раундовый бой для него. Уорд перевешивал Уивера на 20 килограмм и навязал противнику тяжёлый встречный бой. По итогам 12 раундов победителем единогласно был признан Уорд.

Бой с Лероем Джонсом

В августе 1978 года Майк встретился с небитым Лероем Джонсом. Бой был практически равным. Но по итогам 12 раундов как и в предыдущем поединке для Уивера победителем был признан с минимальным преимуществом его оппонент. Сам же Майк впоследствии считал, что в боях с Уордом и Джонсом судьи его «обокрали». «На бой с Уордом я отправился к нему домой — в Сакраменто, Южная Калифорния, и победу отдали ему. С Джонсом я дрался в Лас-Вегасе, где он был более известным боксёром. Такие вещи в боксе приносят удачу» — вспоминал Майк об этих встречах.

Бой с Бернардо Мекардо

22 октября 1978 года Уивер вышел на ринг с крепким боксёром Бернардо Меркадо. Меркадо был нокаутирован в 5-м раунде, но Уивер впоследствии вспоминал что из тех, против кого он выходил на ринг, у Меркадо был наиболее сильный удар..

Бой со Стэном Уордом 2

После победы над Меркадо Майк Уивер одержал 3 победы подряд нокаутом, в том числе и над своим обидчиком Стэном Уордом, которого на этот раз Уивер нокаутировал в 9-м раунде.

Чемпионский бой с Ларри Холмсом 1

В июне 1979 году Уивер получил неожиданное предложение от команды Ларри Холмса стать претендентом в бое за титул чемпиона мира . Но особых откровений от боя никто не ожидал, так как для претендента Уивер имел довольно много поражений на тот момент. Эксперты посчитали что Холмс выбрал для защиты титула откровенно «проходного» противника, дело дошло до того, что чтобы состоялась трансляция поединка, права на неё срочно проибрел новый кабельный канал HBO, так как многие каналы отказались транслировать поединок из-за заведомо низких рейтингов. Уивер же был в состоянии небывалой мотивации: «Я не боялся Холмса вообще. Я каждому говорил, что если я не сумею его побить, я преподам ему тяжелейший бой в его жизни. Тогда надо мной все смеялись». В бою Уивер, однако, сумел показать на удивление высокий класс борьбы — и выдал Холмсу действительно жёсткий бой. С противником своим Ларри в итоге все же совладал, но с очень большим трудом. Развязка наступила в 11-м раунде. В конце 11-го раунда Уивер прижал Холмса в угол. Холмс левым встречным аперкотом послал Уивера в тяжёлый нокдаун. Уивер встал на счет 8, однако его шатало. Его спас гонг — рефери не стал останавливать бой. В 12-м раунде Холмс сразу же пошёл в атаку, загнал Уивера в угол и начал избивать. Рефери прекратил бой. Даже несмотря на поражение, Майкл в конечном итоге от участия в этом поединке только выиграл — популярность и рейтинг его значительно выросли. Сам же Майкл впоследствии говорил о Холмсе: "Холмс был великим, лучшим с кем я дрался. Это была честь — драться с ним.. "

После поражения от Холмса Уивер провел два боя, в которых оддержал убедительные победы.

Чемпионский бой с Джоном Тейтом

31 марта Уивер вышел на бой в качестве претендента за титул чемпиона мира по версии WBA против небитого Джона Тейта. Тэйт проводил всего лишь первую защиту титула, но тем не менее многие эксперты утверждали, что за Тейтом будущее супертяжёлого дивизиона, Тэйт в своём активе имел победы над Бернардо Меркадо и Джерри Кутзее, которым он нанес первые поражения в карьере, а в феврале 1979-го нокаутировал в 1-м раунде небезызвестного Дуэна Бобика. В бою с Уивером Тэйт доминировал на протяжении 11 раундов, но в 12 раунде Майку удается переломить ситуацию, Тэйт пропускает серию сильных ударов, но не падает. Ему удается продержаться ещё 2 раунда и на последний раунд Джон Тэйт выходит выигрывая по очкам с большим преимуществом. Для того чтобы выиграть поединок, Уиверу необходимо было только нокаутировать противника. Перед началом 15 раунда менеджер Уивера Дон Мануэл прокричал своему боксёру: «Иди и нокаутируй его. Если не сможешь — не возвращайся.» И за 55 секунд до конца 15-го раунда Уивер сумел сделать невозможное, проведя абсолютно смертоносный левый хук, он отправил Тейта в нокаут. После окончания боя, Уивер прокричал: «Боже мой, я Рокки».

Бой с Джерри Кутзее

25 октября 1980 года Уивер отправился в ЮАР чтобы провести свою защиту титула против сильного южноафриканского тяжеловеса бывшего чемпиона Джерри Кутзее. С начала поединка Кутзее обрушил на Уивера град атак, но Уивер их выдержал. Бой был близким и равным, но в 13-м раунде Уиверу удалось его нокаутировать. Кутзее впервые в карьере проиграл нокаутом. Позднее Майк вспоминал, что это был один из лучших боев в его карьере: «Я дрался с ним в его родном городе и нокаутировал его на глазах у его же болельщиков, 16000 человек в тот день болели за него, но я был настроен в тот день как никогда в жизни, это был мой самый важный бой..»

Бой с Джеймсом Тиллисом

После боя с Кутзее Уивер не дрался больше года и очередную защиту провел лишь в октябре 1981 года против небитого на тот момент Джеймса Тиллиса. В близком бою Майклу удалось «перестучать» Тиллиса. Уивер победил по очкам.

Бой с Майклом Доуксом 1

10 декабря 1982 года Уивер проводил свою 3-ю защиту титула в бое против небитого Майкла Доукса. Бой запомнился спорным решением арбитра и потасовкой, начавшейся сразу после окончания поединка. С первых же секунд с начала гонга Доуксу сразу же удалось пробить по корпусу и выбросить крюк слева в голову Уивера. Уивер ответил ударом хуком слева в челюсть претенденту. Доукс принял обмен ударами, и оба нанесли несколько точных ударов друг другу в голову. Доуксу тут-же удалось провести комбинацию из трёх точных ударов: левого крюка, прямым кроссом справа и хуком слева, от которого Уивер подогнулся. Увидев, что соперник потрясен Доукс провел точный удар в челюсть Уивера, от которого тот упал на канвас. Майк сумел подняться на счет шесть и продолжить бой, но Доукс бросился добивать чемпиона и нанес несколько точных прицельных ударов справа. Удары цели не достигли и чемпион смог устоять на ногах, но в это время рефери неожиданно остановил бой. В ринге началась потасовка, рефери объяснил своё решение тем, что Уивер не отвечал на удары. Майк решение опротестовал. Майк Уивер не стал мириться с таким поражением и потребовал матч-реванш. Доукс ему не отказал.

Бой с Майклом Доуксом 2

20 мая 1983 года состоялся матч-реванш между Доуксом и Уивером. На этот раз бой прошёл на дальней дистанции с обилием клинчей. По окончании 15 раундов судьи дали спорную ничью. Часть экспертов посчитали, что Доукс победил. Майк Уивер решение не опротестовал.

Бой со Стэном Уордом 3

30 сентября 1983 года Майк в третий раз в карьере встретился со Стэном Уордом. Уорд ничего не смог противопоставить Уиверу и был нокаутирован в 9-м раунде.

Бой с Тони Энтони

9 ноября 1984 года Уивер провел бой против малопримечательного Тони Энтони. Энтони избегал боя с Уивером, бегая вокруг него по рингу в течение 1-го раунда, а после гонга нанес ему удар левым хуком в челюсть, Майк Уивер упал на канвас. Энтони заявил, что не слышал удар гонга. Рефери принял решение о дисквалификации Энтони и наградил победой Уивера.

Чемпионский бой с Пиклоном Томасом

В июне 1985 года Уивер получил ещё один шанс выиграть титул чемпиона мира. Он вышел на бой против чемпиона по версии WBC небитого Пинклона Томаса. Бой был близкий. Томас отправлял Уивера в нокдаун в 1 и 8 раунде и победил техническим нокаутом в 8 раунде, однако на момент остановки боя счёт судей был ничейным.

Бой с Карлом Уильямсом

В феврале 1986 года Уивер провел рейтинговый бой против бывшего претендента на титул чемпиона мира Карла Уильямса. Уильямс считался довольно перспективным бойцом, имел на тот момент 17 побед и всего лишь 1 поражение, которое ему нанес Ларри Холмс. Во втором раунде Уильямс потряс Уивера и затем прижал его в углу, где, увлекшись атакой, опустил руки, Уивер мгновенно воспользовался ошибкой соперника и тяжёлым левым кроссом отправил в нокдаун Уильямса. Уильямс с трудом поднялся. Майк кинулся его добивать и ещё дважды умудрился отправить в нокдаун Уильямса. После третьего падения рефери по правилу трёх нокдаунов прекратил поединок. После этого боя Уильямс более года не выходил на ринг.

Бой с Джеймсом Смитом 1

В апреле 1986 года Уивер сразился с Джеймсом «Бонкрашером» Смитом. В середине 1-го раунда Уивер сквозь перчатки пропускает сильнейший хук Смита и отходит к канатам. За минуту до окончания 1-го раунда Смит зажал у канатов Майка и начал методично избивать его, Уивер не отвечал и пропустив несколько сильных ударов в голову упал. Уивер почти сразу поднялся, но его сильно шатало и рефери принял решение остановить бой.

Бой с Донованом Раддоком

23 августа 1986 года «Геркулес» вышел на ринг с Донованом Раддоком. Уивер уступал в скорости и техничности оппоненту и проиграл этот по очкам.

Бой с Джеймсом Притчадом

24 августа 1987 года Майк встретился с непобеждённым, но слабым боксёром Джеймсом Притчардом. Для Притчарда Уивер был первым серьёзным противником в карьере и проверку на «прочность» он не выдержал. Уивер избивал Джеймса весь поединок и в итоге нокаутировал его в 6-м раунде. Карьера Притчарда после этого пошла на спад.

Бой с Джони Ду Плаем 1

В ноябре того же года состоялся первый бой Майка с не знавшим поражений южноафриканским тяжеловесом Джонни Да Плуем. Да Плуй слыл довольно приличным боксёром и поединок против Майка начал неплохо. Он доминировал на протяжении первых 3 раундов, но затем резко сдал. В 6-м раунде он почти перестал сопротивляться ссылаясь на боль в запястье. После окончания 6-го раунда в перерыве команда Да Плуя решила прекратить бой из-за травмы запястья Да Плуя. Уиверу была присуждена победа техническим нокаутом, но Да Плуй не смирился с этим и потребовал у Уивера реванш. Майк согласился.

Бой с Джони Ду Плаем 2

30 апреля 1988 года состоялся реванш. Майкл слабо подготовился к бою. С первых же секунд боя Да Плуй пошёл в атаку и провел по Уиверу несколько ударных комбинаций, Уивер выдержал первый натиск и попытался контратаковать, но напоролся на встречный джеб южноафриканца, за которым последовал убийственный левый хук в челюсть. Майк отсупил к канатам, Да Плуй бросился развивать свой успех и смог провести несколько ударов в голову экс-чемпиона, которые достигли цели, после чего Уивер заметно «поплыл». Уивера от нокаута спас гонг. Но до конца Майк восстановиться не успел и с начала 2-го раунда Да Плуй сражу-же загнал его в угол и после града ударов свалил бывшего чемпиона на канвас. Майк не успел подняться на счет «10». Да Плуй взял убедительный реванш.

Бой с Филлипом Брауном

После поражения от южноафриканца Уивер провел 2 боя с джорнименами, которых легко нокаутировал, после чего отправился в Нью-йорк на бой с крепким середняком Филлипом Брауном, которого он победил по очкам.

Бой с Джеймсом Смитом 2

4 апреля 1990 года Уивер во 2-й раз в карьере встретился с Джеймсом «Бонкрашером» Смитом. Но реванша не получилось. Смит на протяжении всех 12 раундов избивал Уивера и победил по очкам с разгромным счетом. Уивер проиграл в 15-й раз в карьере.

Бой с Ленноксом Льюисом

В июле 1991 года 39-летний Уивер вышел на ринг против молодого Леннокса Льюиса. К тому времени Уивер начал испытывать проблемы с лишним весом и потерял скорость. Льюис переигрывал ветерана в каждом раунде и в середине 6-го нокаутировал.

Бой с Бертом Купером

В феврале 1993 года Уивер встретился с крепким Бертом Купером. Уивер неплохо подготовился к бою и выдал для своих лет довольно приличный бой. По окончании 10 раундов единогласно победителем был признан Майк Уивер, но это была последняя победа «Геркулеса» над приличным соперником.

После победы над Купером Уивер провел 4 боя с малоизвестными боксёрами, в которых одержал 4 победы, после чего покинул бокс на 2 года.

Бой с Мелвином Фостером

В августе 1998 года Майк Уивер вернулся в бокс и встретился с Мелвином Фостером, который был моложе его на 19 лет. 46-летний потяжелевший Майк мало что мог противопоставить молодому Фостеру. Фостер выигрывал раунд за раундом. В 9-м раунде Майк уже еле держался на ногах и дотянув до спасительного гонга, принял решение не выходить на последний раунд, после чего снова покинул ринг на 2 года.

Бой с Ларри Холмсом 2

17 ноября 2000 года 48-летний Уивер вышел на бой с 51-летним Ларри Холмсом. Это был их второй бой за 21 год. Этот бой был частью серии боксёрских матчей под названием «Легенды бокса». Уивер особо не готовился к бою, и заметно устал к началу 5-го раунда. В 6-м раунде Холмс его нокаутировал. После этого боя Уивер покинул бокс окончательно.

После бокса

После ухода из бокса Майк Уивер отказался заниматься тренерской деятельностью и с 1999 года работает в почтовой службе США.

Результаты боёв

Бой	Дата	Соперник	Судьи	Место боя	Раундов	Результат	Дополнительно
Бой	Дата	Соперник	Судьи	Место боя	Раундов	Результат	Дополнительно

Ссылки

• [www.boxrec.com/boxer_display.php?boxer_id=000405 Послужной список] (англ.)

Отрывок, характеризующий Уивер, Майк

Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.
Из за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из за свиста и ударов снарядов неприятелей, из за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из за вида крови людей и лошадей, из за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или в лошадь), из за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик.
– Вишь, пыхнул опять, – проговорил Тушин шопотом про себя, в то время как с горы выскакивал клуб дыма и влево полосой относился ветром, – теперь мячик жди – отсылать назад.
– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил:
– Не знаю… ваше сиятельство… людей не было, ваше сиятельство.
– Вы бы могли из прикрытия взять!
Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.