Уида (государство)

Уида (англ. Kingdom of Whydah) — королевство, существовавшее на побережье Гвинейского залива в Западной Африке на территории современного государства Бенин. Между 1677—1681 годами было завоёвано государством народа Акан — Акваму. Было важным центром работорговли. К 1700 году протяжённость береговой линии королевства составляла 16 км, однако уже при короле Хаффоне она была увеличена до 64 км, общая протяжённость составила 40 км.

Последним правителем государства был король Хаффон, столицей — Сави.

Название

Слово «Уида» является русифицированной формой бенинского Xwéda. Португальцы, впервые посетив западноафриканские земли, расположенные вдоль Гвинейского залива, назвали их «Ажура» (порт. Ajura). Сегодня наименование королевства носит город Уида в Бенине.

Королевство получило такое название так как бо́льшая часть европейских работорговцев жила и работала в порту города Уиды. Также Уидой именуется птица, распространённая на территории Бенина, и ранее являвшийся невольничьим судном пиратский корабль «Чёрного Сэма» Беллами, который при изучении Массачусетса постигло кораблекрушение.

Жизнь в королевстве

После первого посещения европейцами королевства с 1692—1700 годах, оно стало продавать им несколько тысяч рабов каждый месяц, в основном из внутренних областей Африки. По этой причине королевство считалось «главным рынком» человеческих существ. Когда король продавал европейцам недостаточное количество рабов, он возмещал их дефицит своими женами. Воровство являлось вполне обычным занятием. Каждый человек, проживающий на территории королевства, был обязан платить дань, однако казнокрадство среди сборщиков дани процветало. Несмотря на это, король был довольно таки богатым человеком, он был одет в золото и серебряные украшения, которые в Уиде мало кому были известны. Король пользовался огромным уважением, но, как правило, его никогда не видели, а точнее не должны были видеть по причине того, что он считался бессмертным, принимающим пищу. Цветом королевской семьи являлся красный. Король считался бессмертным, вопреки тому, что все короли умирали от естественных причин. Междуцарствие, длившееся даже несколько дней, всегда сопровождалось грабежом и анархией. Жены являлись изолированными от общества и находились под защитой своих мужей; в самой большой семье насчитывалось более 200 детей. Жители королевства почитали некоторые высокие деревья, море и определенный вид змей. О змеях слагались легенды, они были главными персонажами различных ситуаций; возможно, люди поклонялись им именно потому что они поедали крыс, портящих урожай. Жрецы и жрицы также были в большом почёте, смертная казнь в отношении их не применялась. Король имел в своём распоряжении 200 000 человек, однако они были «настолько слабы и трусливы», что победить их не составляло большого труда. К сравнению, другие оценки численности этого войска начинаются от 20 000 человек и выше, хотя по интерпретациям того времени считалось, что оно было «ошеломляющих размеров». Сражения обычно выигрывались за счет численного превосходства, а побеждённая сторона как правило бежала.

Литература

• Harms, Robert. The Diligent: A Voyage Through the Worlds of the Slave Trade. Basic Books: New York, 2002.

Ссылки

• [www.museeouidah.org/xweda/History.htm History of Xweda] (англ.). The Ouidah Museum of History. Проверено 14 марта 2013. [www.webcitation.org/6FiB7yQqh Архивировано из первоисточника 8 апреля 2013].

Отрывок, характеризующий Уида (государство)

После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.